октября 1986.
Ехал домой на велосипеде. На ступеньках Хёвди стояли Рейган и Горбачев. Один в плаще, другой в пальто с меховым воротником. На лужайке бродили три гуся. Вечером увидел их по телевизору, черно-белому, как пепел и снег.
Ниже подчеркнуто: Я там был.
На следующий день написал на той же странице: 12 октября.
Умер папа.
Мир уже не будет прежним.
Я продлеваю себе жизнь на три дня и беру у Свана тележку, чтобы расчистить кладовку.
Три раза поднимаюсь в квартиру, первый раз со стулом, второй с проигрывателем и, наконец, с картонной коробкой, на крышке которой написано «ВЫБРОСИТЬ».
Чем выше ты подымаешься, тем меньшим кажешься тем, кто не может летать
Смотрю, что есть в холодильнике. Два яйца, на коробке надпись: «Отборные яйца от наших взрослых несушек». В глубине пачка пасты фузилли; она ведь не разваривается; сколько нужно на одну порцию? На подоконнике у меня растет петрушка, почти все стебельки высохли и пожелтели, но я стараюсь поддерживать в ней жизнь. Жарю яйца и посыпаю нарезанной зеленой веточкой петрушки.
Пока варится паста, я перелистываю клетчатые страницы последнего дневника. Одна из записей выделяется своей длиной, целых три страницы связного текста.
В ней я описал, как мы ходили в горы, и сверху добавил подчеркнутый заголовок, как у рассказа. Запись датирована 7 мая, и в походе я не один, потому что она начинается с упоминания: Г. попросила взять ее с собой.
После репетиции хора одолжил у мамы «субару» (с неисправной выхлопной трубой). Меня давно тянула к себе эта гора (дольше, чем Г.). Я уже переспал с четырьмя девушками из хора, и мой моральный облик был подпорчен. Руководительница хора (мамина подруга) отвела меня в сторону и указала на то, что в наших голосах чувствуется напряженность.
Для исправления ситуации я не придумал ничего лучшего, как пригласить пятую девушку отправиться со мной в поездку и пойти в горы.
Г. была в желтой водолазке и белых кедах.
Для начала я составил список покупок. По пути мы заглянули в небольшой магазинчик, и там я купил сэндвичи с креветками, две бутылки колы и два батончика «Принц Поло».
В машине по дороге к кратеру я рассказал Г., что у меня в этом учебном году умер папа, я бросил университет и теперь занимаюсь семейной фирмой, «Стальными ногами». Что живу с мамой, и у меня есть старший брат. Что собираюсь когда-нибудь стать отцом. (Почему я все рассказываю? Я чувствую потребность сообщить ей это.) Я рассказываю ей о случившемся в моей жизни, произошедшем со мной давно и не очень, что отчасти объясняет, как я мыслю и чувствую. Потом следует предложение, подчеркнутое двумя чертами: Я говорил, а Г. молчала.
Затем пять строк, исписанных совсем нечитаемым текстом. После него появляется гора.
При виде возвышающейся горы Г. немного растерялась. Я шел первым, она следом, и я чувствовал на своей шее ее горячее дыхание. Горные вершины утонули в густом тумане. Мы подождали, пока он рассеется, и я показал Г. сверкающую шапку ледника на востоке. На обратном пути мы сделали это. Мох был еще мокрым от дождя, и мы не стали снимать всю одежду. Ей пришлось сложнее, потому что на ней был комбинезон. Неподалеку кудахтала куропатка. Что видит птица, размышлял я, что она о нас думает? Вдруг прямо рядом с нами остановилась овца, она стала нас разглядывать, и я велел Г. закрыть глаза. Что видит овца, размышлял я, о чем она думает? Когда мы одевались, Г. сказала: «А представь, если прямо сейчас этот вулкан начнет извергаться».
Возвращаясь в машину, мы сократили путь и пошли там, где гнездились крачки. Тысяча крачек. Хор тысячи голосов.
Там меня вырвало бутербродом с креветками.
Поскольку я был слаб, Г. села за руль, а я лег на заднем сиденье. Г. говорила, я молчал. Она рассказала мне о своей маме, о том, что учится на медсестру и как бывает трудно найти вену, чтобы сделать укол. Один раз она резко затормозила, объяснив, что на дорогу вышли птенцы куропатки.
Потом рассказ обрывается. Я спустился с горы.
По крайней мере, в дневнике так прямо и написано: Я спустился с горы.
Следующая запись появляется только через месяц, когда я иду в гости к Г.
7 июня
Снова встречался с Г., на этот раз дома у нее и ее мамы. Видел ее полностью (а не частично) раздетой. Дверь в ее комнату не запиралась, и мне пришлось придвинуть комод. Когда я собрался уходить, она сказала, что ждет ребенка.
На мой вопрос, как это могло случиться, ответила, что презервативы ненадежны.
Я все еще рос, но уже ожидал рождения ребенка. Жил с мамой и спал на одноместной кровати с ящиком для постельного белья, которую мне подарили на конфирмацию.
Ребенок был зачат на горе в присутствии овец.
Недалеко от спящего вулкана
Гудрун вдруг начала вязать мне свитер, и я поймал себя на мысли, что мы стали парой. Закончив, она отгладила его, аккуратно сложила и протянула мне со словами, что он подходит к моим глазам. Потом она принялась вязать для ребенка. Мы сидим на диване у нее дома, смотрим телевизор и едим попкорн вместе с ее мамой. Я к тому времени провел у дяди на ферме четыре лета, где мне доводилось принимать роды у овец и вытягивать наружу покрытых слизью ягнят. Помню, пытаясь помочь появиться на свет барашку, едва не выкрутил ему рожки, до сих пор слышу блеяние его матери.
Через восемь с лишним месяцев после нашей поездки в горы родилась Гудрун Лотос, в дополнительный день года, за две недели до срока, с мягкими ногтями. Ребенок лежал поперек, его не удалось повернуть, и сделали кесарево. Когда акушерка подошла ко мне с ребенком на руках, меня охватил ужас, она научила меня обращаться с этим маленьким тельцем, я держал в руках жизнь, самое хрупкое, что только есть в мире, и думал о том, что дочь меня переживет.
В самом конце дневника нахожу запись:
29 февраля. Она меня переживет. Веки как прозрачные крылья бабочки.
После обеда мне пришлось отлучиться на работу, чтобы отпустить заказ. Зачем это сделал? Да потому что мне позвонил клиент и сказал, что в полвторого приедет за заказом.
Я первым из нашей компании женился и вместе с этим получил возможность иметь регулярную половую жизнь дома и доступ к женскому телу каждый вечер. Я быстро к этому привык.
