утром много дел.
Оказывается, у меня в руке все это время были ножницы. Я бросила их в карман платья. Я слышала, как Сыночек пробирается по коридору. Из-за шин на ногах казалось, что идет Железный Дровосек.
– А это, должно быть, ваш сын, – сказал мужчина.
Я сказала, что это он, и обернулась к Сыночку, который прятался за радиоприемником.
– Сыночек, поздоровайся с дядей.
– Привет. Меня зовут Базз Драмер.
– Поздоровайся с мистером Драмером, – сказала я, но Сыночек не издал ни звука. – Обычно он разговорчивый.
– Он красавец. Весь в маму.
Это меня озадачило. Конечно, Сыночек был красавец – «весь как пряничек», шептала я ему каждое утро, – но я считала, что он пошел в отца, что мужнины гены, как алхимические элементы, не могли смешаться с моими, невзрачными. Мне в голову не приходило, что глаза сына – у Холланда не было таких медовых глаз, – возможно, не просто дар судьбы, что они, например, мои.
– Ох, он тот еще подарок, – только и сказала я.
– Должно быть, это нелегко.
Я понятия не имела, какого ответа он от меня ждет.
– Не стоит мне вас задерживать, – сказал он. – Не могли бы вы передать это Холланду? Просто я знаю, что у него скоро день рождения.
– Почти через месяц.
– Ах да, точно, – сказал он, качая головой. – Плохо запоминаю даты. Все цифры слипаются. Помню только важное – имена и лица.
Я сказала, что никто никогда не возражал против раннего подарка.
– А там и ваш день рождения, да? – спросил он с улыбкой.
Совершенно непонятно, откуда незнакомец мог знать мой день рождения.
– Через день, правда? Я слыхал, что в Китае это считается добрым знаком для женщины. Надеюсь, что я не перепутал, потому что у меня для вас есть кое-что…
– Что вы, не надо было, – сказала я, чувствуя себя почему-то польщенной и смущенной.
– Меня так мама воспитала, – кивнул он. – А Холланд скоро вернется?
Несколько безумных мгновений я думала, не соврать ли. Может, оттого, что туман тем вечером ложился так низко и мягко, или оттого, что глаза у него были такого особенного голубого цвета, или в его голосе мне послышалось что-то, о чем он не говорил.
Но я не могла врать незнакомцу, стоя в дверях.
– Да. Да, он вернется с минуты на минуту.
– Я знал, что Холланд женится на прекрасной девушке. Это было сразу понятно. Вы его детская любовь, правильно? Он все время о вас говорил.
Соседка, старая немка, вышла на крыльцо поглазеть на нас. Я шагнула в дом и сказала:
– Хотите зайти и подождать?
Мы сели на диван в нескольких футах друг от друга, он с довольным видом пил пиво, а я гладила Лайла. Он рассказывал истории из юности Холланда, который одно время был его подчиненным, и то и дело повторял, как он рад со мной познакомиться. «Красавица» – он все время говорил, что я красавица, и это звучало так же странно, как если бы кто-то называл меня француженкой. Потом он вложил мне в руку свой подарок – бирюзовую коробочку размером не больше тоста, – и поначалу я отказывалась. Слишком уж он норовил сразу сблизиться. Но Базз был обаятелен, что да, то да, и в конце концов уговорил меня открыть подарок.
– Спасибо вам. Как красиво.
Прошло пять минут, оберточная бумага лежала между нами на диване. Лайл бил хвостом по моей ноге в радостном предчувствии прихода Холланда. Мы услышали, что открылась входная дверь, и затем мой муж появился на ступенях нашей гостиной, расположенной ниже уровня коридора. Лайл подбежал к нему, а мы оба встали, словно в присутствии монарха.
* * *
Муж сошел вниз. Мы смотрели, как он по частям возникает в круге света: сначала узкий лаковый носок одной туфли, потом другой, затем заутюженные отвороты костюмных брюк, длинные ноги в угольно-черных штанинах, ремень на все еще подтянутой талии школьного спортсмена, мятая, что для него необычно, сорочка с закатанными рукавами и одинаковые отблески на часах и обручальном кольце. «Привет? Привет?» – а затем лицо, которое я так любила, изумленное темнокожее лицо моего мужа.
– Привет, милый, – сказала я. – К тебе пришел старый друг.
Холланд стоял очень тихо, в оцепенении, раскинув руки, как святой, и к нему бежали сын и собака. Он смотрел на Базза. А я смотрела, как в его взгляде загорается что-то похожее на презрение. Затем он уставился на меня. Почему-то вид у него был испуганный.
– Здравствуй, Холланд, – сказал Базз. Он приветственно протянул к нему руки.
Когда он обернулся к своему другу, я поняла, что мне показалось знакомым в этом человеке: он был одет как мой муж. Твидовый пиджак, складная шляпа, длинные выглаженные брюки, даже манера дважды закатывать рукава рубашки, чтобы они были чуть ниже локтя. Так начал одеваться Холланд после войны. И моментально стало видно, что мой муж, так тщательно выбиравший одежду в магазинах, которые были нам по карману, прикладывавший распродажные галстуки к уцененным рубашкам, переживавший по поводу кашне, был всего лишь доморощенным повторением стиля этого мужчины. То, что я считала его особенностью, продолжением физической красоты, оказалось имитацией. Словно восстановление утраченного портрета – это было имитацией человека, которого я до сегодняшнего дня не видела.
Он повернулся к своему другу.
– Ну привет, Базз, – ровно сказал он. – Что ты
