территории заводской площадки с кучей металлолома, обречённо сплетённого в бесформенную глыбу перформанса. При ветре громада лома шевелилась, поминутно заваливалась в противоположные стороны и до обморочного перепуга орошала людей ржавым струпным дождём. Совсем уже загадочным образом Ася исхитрилась одолеть орду людей, штурмом бравших автобус. В тесноте пыталась нащупать поручень и не отпустить, даже если оторвёт руку. Боялась, что толпа выдавит её обратно в этот далёкий край вселенной и бросит превращаться в ржавые отходы.
Ася была в растерзанном настроении; разумеется, до вечера в сотый раз успела задать себе вопросы, теперь ставшие обыкновенными и всегдашними: «Зачем я здесь, в этом городе?» и «Не пора ли домой?». Изредка она поглядывала на пассажиров, но никто не обращал на неё внимания. Кончилось тем, что рука онемела. Не чувствуя пальцев, Ася разозлилась и вышла, как только въехали в город, и поняла, что это судьба: выпуклые буквы «Трансагентство» громоздились вдоль парапета.
Уповая на чудо, Ася толкнула дверь в пустой холл. Чуда не случилось. Билетов до Перми не было. Ни на самолёт, ни на ракету. На десять касс, на восемь кассирш, на пять пассажиров ни одного билета. Вдруг ни с того ни с сего в Асин разговор с кассиршей громко и без спросу вмешался человек, обмахивавшийся дырчатой белой шляпой.
– Что за тупая молодёжь! Давай быстрее. Очередь задерживаешь, – говорил, ехидно улыбаясь, словно радовался, что наделён правом грубить самым нахальным образом.
Ася, обернувшись, обмерила его взглядом с ног до головы и с удовольствием с ним поругалась. Говорила громко и отчётливо и постоянно перебивала, замечая, что мужик не похож на гусара в белом кителе с золотыми эполетами, да и о белом коне говорить не приходилось.
Дырчатая шляпа в руках мужчины замерла, а сам он отшатнулся и уставился на Асю испуганными глазами, словно она из кареты превратилась в тыкву.
Из очереди высунулась женщина с узелком волос на затылке.
– Утром надо приходить, часов в пять, вот тогда и купите. Хоть в Москву, хоть на Луну.
– Мне надо в Пермь.
– Если в Пермь, то очередь с вечера.
– А вы чего стоите? – буркнула Ася, ей уже было стыдно, что она сорвалась на мужике. Всё-таки надо научиться сдерживать эмоции.
– Так нам тут недалеко, – женщина подтолкнула мужчину. – Вам куда?
– До Мамадыша.
– Ой, и мне до Мамадыша, а вы там к кому? Я там всех знаю, – радостно затараторила женщина. И они разговорились, находя общих знакомых, разохались. Мужчина с женщиной был поразительно вежлив и культурен. Называл её «мадам» и даже предложил пройти вперёд. Узелок волос на голове женщины дрожал от восторга.
Ася отошла от кассы, мысленно извинилась перед мужиком. Надо бы вслух, но кишка была тонка. Ася сидела на скамейке автобусной остановки и раздумывала, куда тронуться: у тёти Маи с Иринкой была, у брата тоже, а вот у тёти Ани с Юлей – нет. «Домой приеду, родители обязательно спросят, как у них дела. Посижу у тёти Ани до вечера, потом рвану за билетами», – решила она.
От района «Посёлок ГЭС» до Нового города ходил автобус номер три, по вечерам переполненный сверх предела. Сдавленная чужими спинами и грудными клетками, Ася могла уже не держаться за поручни и чувствовала себя как повидло в пирожке – одна живая масса. Надо было только позволить толпе выдавить себя на нужной остановке.
Остановка «Трансагентство» была второй от начала маршрута, поэтому можно было выбрать удачное место и ехать сидя. Пока автобус тащился через весь город, Асе было на что посмотреть, о чём подумать. Вокруг были новостройки, широкие проспекты, низкорослые, как дети, ели, прутики недавно высаженных деревьев, высоченные краны в работе, новые КамАЗы, автобусы. Город ей очень нравился, а ещё больше нравились люди. Это были молодые компании, в них ощущалась жажда жизни, какой-то восторг от движения бытия. Прошло всего три дня, как она уехала из дома, и, хотя Ася тосковала по родителям, дому, тайге, ей хотелось остаться в этом кипучем молодом городе на семи ветрах. Признаться, внутри у Аси пылало жаром; наверное, она уже понимала, что из Челнов она так и не уедет; в её судьбе непременно произойдёт что-нибудь радикальное и окончательное.
Ехать было долго, муторно. Стоял тяжёлый запах пота и машинного масла. Ася доехала до остановки Шамиля Усманова. «Вроде был такой советский татарский писатель, драматург. А может, политический деятель?» – размышляла Ася, выходя из опустевшего уже автобуса. Она увидела громадную строительную площадку, запруженную машинами и людьми – все хаотично двигались, месили пыль, грязь, строительный мусор и пытались в этом месиве выполнить свою работу.
Нужный дом развернулся летящей лентой.
Площадка перед ним залита свежим бетоном, над ним – шаткий тротуар из досок. Под шагами он скрипит, прогибается, и надо разойтись с человеком, который бежит навстречу. Он торопится успеть на автобус, с остервенением отпихивается от людей, пробивается, огрызается. Поравняться с ним означает сыграть в игру «два барана на мосту». Ася сразу проиграла, не удержалась, одной ногой провалилась по щиколотку в свежий бетон.
Юля сочувственно качала головой, глядя на босоножки с налипшими серыми комьями. Потом радостно обняла, протянула халат и велела раздеваться.
– Зачем? – удивилась Ася.
– Стирать буду.
Ася растерялась.
– Я сама.
– Давай, давай, я как раз стирку затеяла, заодно и твоё сполосну.
Ася отнекивалась, стеснялась показать, что рада предложению. Стало по-домашнему уютно; особенно сидеть за столом, пить чай, мазать хлеб маслом, сильно окунать в сахарный песок, не для баловства, а чтобы к маслу прилипло больше сахара.
Из магазина вернулась тётя Аня. Улыбалась в прихожей, держала на весу авоську с молоком в треуголках, хлебом, пакетами с шоколадными пряниками. Сначала разговор не клеился. Ася на вопросы о родителях отвечала коротко и скучно. Только на один: «Когда приедут?» – дала чёткий ответ: «Отец сказал, на следующее лето». Мысль, что Ася совсем не знает своих родителей, сбивала с толку. Ощущение было чрезвычайно неприятное. Отец работал водителем, мать в кафе. Отец крутил баранку, мать стряпала. Неужели нельзя без этих допросов?
Чуть позже приехал брат Александр, о Вале не сказал ни слова, избегал говорить с Асей на эту тему. После женитьбы его манера вести себя с сестрой изменилась. При встречах появилась небрежность и даже презрительность. Чувствовалось влияние жены, её талант не скрывать отвращения. С появлением нового человека в семье установились странные отношения, непонятные для Аси. Родители, безумно любящие сына, в угоду ему позволяли Вале выражать своё надменное и гордое высокомерие. Её стараниями всё хорошее сверхъестественно переворачивалось в плохое и обрушивалось на
