не вставая из-за стола, сжал пальцами рукоятки двух своих пистолетов. Это его движение от команды не ускользнуло. Но все матросы слишком боялись виселицы, поэтому запугать их свинцом было невозможно. Помалкивал только боцман.
– И в чём же я виноват, по вашему мнению, господа? – спокойно спросил ван Страттен, пустив дым кольцами, – объясните, пожалуйста, если можете.
– Вы посмели взять из Ченная жену голландского губернатора, – продолжал плечистый верзила Хьюберт, чувствуя за спиной поддержку товарищей, – вам за это, конечно же, заплатили золотом! Но болтаться на рее будем также и мы, ни одной монеты не получившие! Разве это, по-вашему, справедливо?
– А что, болтаться на рее с парой монет в кармане тебе было бы приятнее? – удивлённо осведомился голландец, вынув изо рта трубку, – да ты, я вижу, дурак, любезный мой Хьюберт! Просто осёл.
Верзила побагровел и сжал кулаки.
– У вас, значит, нет ничего для вашей команды, кроме насмешек и оскорблений? – прорычал он, – совсем ничего?
– Я жду от вас предложений, – пожал плечами ван Страттен, – а вы скрипите зубами и что-то злобно бормочете, как несчастные идиоты! Чёрт тебя возьми, Эдвардс! Зачем ты мне наливал португальский ром, когда я себе набирал команду? Ты посмотри на них! Что это за сброд? Ведь это бараны! Да нет, они даже хуже баранов! Ну, кто из вас в состоянии тявкнуть что-нибудь внятное? Гастон, Дэнисен, Стивен, Роберт! Какого чёрта вы потеряли способность соображать и вытолкали вперёд этого болвана? Ну, вытолкали так вытолкали – пускай и болван немножко покукарекает, я не против. Хьюберт, что ты там хочешь ещё сказать? Продолжай, не бойся! Ты ведь здоровый, как африканская горная обезьяна! Вот только жаль, что не такой умный.
Стивен, ни с того ни с сего включённый в число способных соображать, угодливо рассмеялся. Человек пять последовали его примеру. Все остальные притихли.
– Мы вот что вам хотели сказать, – с трудом овладев собой, проговорил Хьюберт, – мы думаем…
– Это вряд ли, дружок, – перебил ван Страттен, – и капитана надо называть «сэр». Ты сейчас находишься на борту голландского корабля с английской командой, а не в таверне «Голая Задница»!
– Знаю, сэр, – поправился Хьюберт под более громкий смех уже всей команды, – мы полагаем, сэр, что вы правы. Эта история – очень скверная, потому что миледи Грэмптон была знатна, как принцесса и находилась на корабле помимо согласия её мужа, который, ясное дело, успел уже поднять шум. В любом европейском порту – будь то порт английский, французский или голландский, нас всех повесят. Поэтому мы считаем, сэр, что у нас остался один-единственный выход: плыть на Тортугу, чтобы примкнуть там к Береговому Братству пиратов. Что вы об этом скажете, сэр?
– А ты на Тортуге был? – поинтересовался ван Страттен, по-прежнему обращаясь к матросу, но поглядев на Эдвардса. Тот ответил едва заметной усмешкой, а две близняшки с мольбой взглянули на капитана.
– Да, я там был, – гордо бросил Хьюберт, – меня в Койоньской гавани знают.
– И ты намерен туда вернуться? Это твоё окончательное решение?
Ни один из матросов за спиной Хьюберта глотку больше не драл, но небольшой шёпот раздался. И Хьюберт твёрдо ответил:
– Да.
– Сэр, – прибавил ван Страттен и взял в рот трубку. Потом он выхватил из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выпустил пулю Хьюберту прямо в лоб.
Когда пороховой дым рассеялся, здоровенный смутьян ничком лежал на полу, забрызганном кровью. Все остальные матросы оцепенели, прижавшись спинами к переборке. Бледная Клер сидела на корточках. Из неё текло. Близняшек за столом не было. Они были под ним. Тортуга их научила быстро и молча принимать меры предосторожности.
– У меня с флибустьерами разговор короткий, – проговорил капитан, убрав пистолет и положив трубку на стол. Затем он поднялся, вытащил из кармана камзола туго набитый кожаный кошелёк и бросил его матросам. Поскольку никто из них не сделал ни одного движения, чтобы поймать кошелёк, тот со звоном шлёпнулся на пол.
– В нём – пятьдесят гиней, – пояснил ван Страттен, – это ваша доля вознаграждения от миледи Грэмптон. Я вам хотел вручить их на берегу, чтоб вы здесь не перерезались из-за золота, но уж если вам так не терпится это сделать, то дьявол с вами – возьмите и поделите их! Долю Хьюберта передайте его родным.
– А я бы и не подумал передавать, – поморщился Эдвардс и положил руки на стол, – ведь этот молодчик был подстрекателем и пиратом, в чём сам сейчас с гордостью признался. Возьмите деньги, Гастон!
Сделав шаг вперёд, боцман наклонился и подобрал кошелёк. Клер, выпрямив ноги, вышла из своей лужи, которая утекала в щель между половицами, нанося ущерб торговому грузу в трюме. Никаких признаков смущения на лице у девушки не было. Все матросы, как по команде, стали смотреть на неё, будто лишь она одна могла повлиять на дальнейший ход всех событий.
– Мы поплывём во Францию, – продолжал капитан, опять сев на стул, – вот эти две девушки, находящиеся сейчас под этим столом, подтвердят властям, что миледи Грэмптон, нарушив строгий запрет капитана, вышла на палубу во время сильнейшей бури, и её смыло за борт волной. Прошение леди Грэмптон взять её на корабль – у меня в кармане. Так что, нам плыть на Тортугу незачем, господа. Вы со мной согласны?
– Вы, как всегда, очень убедительны, капитан, – пробормотал Дэнисен, переглядываясь с товарищами, – ведь эти две дамы также весьма знатны, поэтому их слова вызовут доверие. Мы согласны.
– Вот и отлично. Тогда берите-ка эту падаль вместе с её мозгами и выметайтесь на палубу! Труп предателя бросьте в море, а Тому дайте по шее – он накренил корабль на правый борт без всякой необходимости. Вынесите кливер налево, отдайте тали фок-гика и переложите гик.
– Всё будет исполнено, сэр, – пообещал боцман. Он открыл дверь. Четверо матросов, взяв тело Хьюберта, торопливо освободили кают-компанию от него. Вслед за ними вышли и все другие матросы с боцманом.
Лишь тогда Элен и Софи решились покинуть своё убежище. Но садиться они не стали, категорически заявив, что их аппетит испорчен.
– Ещё бы! Ведь вы за час съели столько же, сколько я съедаю за месяц, – хмыкнула Клер, – а выпили больше, чем капитан и господин Эдвардс!
– Надеюсь, что мы не уснём теперь так же крепко, как матрос Хьюберт, – вздохнула мадемуазель Софи, с брезгливостью поглядев на кровь и что-то ещё, темневшее на полу, – как вам повезло, мадемуазель Клер! Ведь так вас зовут, не правда ли? Так вот, вам невероятным образом повезло, что здесь нет ковра. Ведь вы бы его замучились отчищать!
– Когда-то он был, – отозвалась Клер, уже выходя из кают-компании, – я не поленилась его убрать как раз потому, что мне было лень вечно с ним возиться. Этот ковёр всегда обсвинячивали ужасно!
– И занималась
