ваша мама меня время от времени навещала. Даже пришла ко мне на дипломную выставку в Лондоне, в Слейде. Тогда-то я впервые увидела Фила. Она стала приводить его с собой, когда они были в городе. Я понятия не имела, что он мой отец. И он не знал. Тетя Касс не знала. Моя мама сказала мне про отца только, что он американец, друг дяди Джека, из Нью-Йорка, и что это было случайное увлечение, на одну ночь. И никакого имени в свидетельстве о рождении. Прочерк.
Кри свернула на дорогу потише, идущую мимо золотистых ферм и каменных изгородей.
– Как же вы выяснили? – спросила Сара.
– Понимаете, мамина деменция – из-за опухоли в мозгу – странная штука. Иногда мама начинает рассказывать некоторые вещи, о которых молчала раньше, но очень сложно отделить правду от выдумок. После того как тетя Касс умерла, мама стала много говорить о моем отце. Сказала, он очень известный издатель из Нью-Йорка, а зовут его Фил, и я подумала, она окончательно из ума выжила. Не может же она иметь в виду того Фила, с которым знакома я. Я ведь вообще не знала, что они встречались. Но потом она показала мне университетскую фотографию, которую вы у меня дома видели, ткнула в Фила и сказала: «Вот твой отец».
Я сидела и думала: ну все, приехали, совсем рехнулась. У меня был имейл Фила, вот я и решила ему все рассказать. Написала – совсем, мол, спятила, да? А Фил сперва вообще не ответил. А потом только и спросил – когда у тебя день рождения? Вот тогда-то я и думаю – офигеть, да ведь, может, и вправду он.
Фил приехал через неделю. Анализ крови все подтвердил. Он сказал, в девяносто четвертом мама объявилась у него в кабинете с рукописью, которую хотела продать его издательству. Они пошли вместе выпить, ну и одно за другим. Фил был женат, его страшно мучила совесть, кроме того, он сказал, что на следующий день прочитал одну главу – всего одну – и отказался публиковать. Мама пришла в ярость и угрожала все рассказать жене Фила, если он не опубликует, но Фил не поддался. Сказал мне, такое публиковать невозможно. Но не сказал почему. А своей жене сам сознался. Через год они развелись. Фил не признается, но он упустил большой контракт для своей новой компании, потому что «Безмолвие в Степни» продался поразительно хорошо. Мама ему так и не сказала, что беременна. «Ему же хуже», – говорила она, только имела в виду вовсе не меня, а книгу.
Кри крепче вцепилась в руль и увеличила скорость на десять километров. Следующие три изгиба дороги они пролетели так стремительно, что едва не сбили зазевавшегося павлина. Оставшуюся дорогу до больницы она молчала.
Писать роман – все равно что вести машину ночью.
Видишь вперед только насколько хватает фар,
зато таким образом можешь проделать весь путь.
Э. Л. Доктороу
Когда они подошли к регистратуре, Вера смотрела «Жителей Ист-Энда» и попутно точила корзинку крохотных карандашиков.
Она покосилась на Кри.
– Распишитесь, пожалуйста! – Она подтолкнула к ней доску с листком учета. Кри написала там свое имя, но вместо Сариного поставила «Билли Донован».
– Лучше ваше имя тут не светить, верно? – шепнула она.
– Ваша мама в атриуме, милочка моя, – сказала Вера. Они повернулись уходить, а она вставила в точилку очередной карандаш.
– Но откуда вы знаете это имя?
– Мне мама рассказывала истории про…
– Девушку – грозу преступников, а собаку у нее звали Хани?
– Ага.
– А мне папа ровно те же истории рассказывал.
На короткий миг глаза их встретились.
Они остановились перед входом в поросший травой дворик, где стояли садовые столики и скамейки. Перед скульптурой пухлого ангелочка с отбитым носом журчал маленький фонтанчик.
Несколько пациентов распределяли колечки на колышках по цветам. Кто-то складывал простенькую головоломку. Одна женщина, прикрыв глаза, сидела на скамейке в одиночестве, в стороне от всех. Кри показала на нее:
– Вон мама.
Сара уставилась на нее завороженно – и с легким страхом. Длинные вьющиеся волосы – золотисто-каштановые, но у корней на несколько дюймов совершенно седые. Длинный зеленый кардиган, серые спортивные штаны, черные кроксы.
– Сколько ей?
– Пятьдесят восемь. Но так и не скажешь, правда? Ни на день меньше семидесяти пяти не дашь.
Чистая правда. Морщинистое лицо Мередит казалось усталым и мрачным, в глазах пустота.
А ведь это – сестра ее отца. Они росли вместе. Где-то за этими пустыми глазами еще хранится память о нем, связанные с ним истории.
– Иногда мне приходится напоминать ей, кто я такая. В другие дни она поживее.
Они подтащили к скамье пару пластиковых стульев. Кри тронула Мередит за плечо.
– Мам, это я. Кри.
Мередит не отозвалась.
– Мам?
Та открыла глаза. Один оказался заметно шире другого.
– Ох, детка, что ты сделала со своими руками?
– Она зациклилась на моих руках, – прошептала Кри. – Каждый раз спрашивает. Мам, это дочь Джека, Сара. Твоя племянница. – Мередит глядела мимо них. – Эй, мам? – Кри взяла ее за руку, стараясь поймать ее взгляд. – Это Сара. Вот тут.
Сердце у Сары забилось чаще. Столько вопросов, столько эмоций! Она откашлялась.
– Здравствуйте, тетя Мерри. – Она вытащила несколько листьев, подобранных во дворе отцовской школы. – Моя сестра говорит, вы водили нас собирать листья.
Она положила их на колени Мерри. Та провела пальцами по тонким жилкам, а потом посмотрела на Сару и сдвинула брови.
– Глаза Джека.
– Да. У меня его глаза.
– Карие. У Джека была лошадь по кличке Карий.
– Да, я знаю. – Сара прижала ладонь к сердцу, надеясь, что Мерри вспомнит еще что-нибудь. – Он мне рассказывал всякие истории про Карего.
– Карий был хорошим конем. – Мерри перебирала листья. Несколько штук отбросила, а остальные оставила. – Джек любил Карего. И Хани. Глупая псина.
Сара улыбнулась. Про Хани она тоже слышала.
– Джек – хороший писатель. Но я лучше. – Мередит принялась разрывать листья на мелкие клочки.
– Мама, не рви. Их Сара принесла.
– Ничего-ничего. – Сара вздохнула и снова повернулась к Мерри. – Анна-Кат рассказала мне про листья, а еще – что мама покупала вам «пикси стикс» и мы все вместе их ели. – Сара порылась в сумке. – Смотрите, вот, я нашла.
Она протянула Мерри несколько пакетиков.
Та зажала по несколько пакетиков в каждой руке. А потом уронила их на колени и разорвала пару штук прямо посередине, рассыпая разноцветную пудру.
Внезапно она принялась вскрывать один за другим, резко и агрессивно, осыпая цветным порошком свой свитер, колени, траву вокруг. А потом уставилась на клочья.
– Джек
