проделал все требуемые операции на компьютере. Некоторое время он колебался, какой юнит выбрать – Нюську или Нютку – и остановился на втором варианте из-за отсутствия свистящего звука в имени. Его палец задержался над клавишей «Enter» – а потом решительно врезался в ее черный прямоугольник.
Через минуту Нютка вышла из барака. Подойдя к прожигалу, она вынула из висящего рядом диспенсера гигиеническую прокладку, налепила на грязный лоб и прислонилась им к панели.
Она стояла так довольно долго, минут пять – и Дмитрий вспомнил, какого огромного размера был патч. Он стал уже волноваться, что имплант подвис, когда Нютка наконец оторвала лоб от панели, повернулась в его сторону – словно знала, откуда он на нее смотрит – улыбнулась и поклонилась в пояс. Затем подняла пакет с черным треугольником и убежала за барак.
Еще через пару минут Дмитрию на кукуху пришло сообщение:
«Ушла Мыться! Анюта».
Его потом дважды повторил веселый женский голос в ушной сеточке. Позывной – далекий звон колоколов – был из программы «Крестьянка», и Дмитрий догадался, что Нютка общается с ним через ту же сельхозпрограмму, через которую он ее проапгрейдил.
Через три часа Нютка снова появилась на дворе – и Дмитрий ахнул. Она отмылась, переоделась в реквизит, постригла волосы в какое-то грубое подобие каре – и выглядела теперь в своей черной юбке и белой кофте натуральной крестьянкой, молодой и красивой.
Дмитрий уже раскаивался в содеянном. Но как откатить апгрейд, он не знал – в инструкции про это не было ни слова. Нютка тем временем развила бурную деятельность – стала таскать сено с гумна куда-то в овраг.
«Интересно, – подумал Дмитрий, – а коммуницировать она теперь сможет? Ну-ка…»
Он послал сообщение в ответ на полученное:
«Зачем сено воруешь?»
«Строю Салаш».
Сначала он не понял слова «салаш» – но потом сообразил, что это, наверно, шалаш. Почему-то в текстовых версиях Нюткиных сообщений все слова начинались с большой буквы. Возможно, таким образом создатели программы хотели показать первобытное преклонение крестьянина перед Письменным Словом. Или просто не стали возиться с багом.
«Где строишь?»
«А в Овраге».
Грудной женский голос в ухе волновал, а после второго сообщения на экране мелькнули две эмодзи – сердечко и золотая монетка.
Дмитрий решил на время забыть о происходящем – но это было трудно. Сердце стучало как в пятнадцать лет. И холодным ветерком, почти забытым с той же поры, сладко поддувало под ложечкой.
Вечером от Нютки пришло звуковое сообщение.
– Барчук, значит, как темнеть зачнет, приходите нынче вечером в салаш! Только даром я не согласная…
Голос, прозвеневший в его ухе, был серьезным – и даже, как показалось Дмитрию, угрожающим. Возможно, это должно было передать волнение крестьянки, переживающей свое будущее падение – но не совсем понятны были слова насчет «даром не согласная». Игра подразумевала внутренние токены? Может, надо распечатать какой-то денежный купон, чтобы все было как в первоисточнике?
– А сколько тебе надо? – спросил Дмитрий.
– Пять целковых, – ответила Нютка. – Боливарами.
Дмитрий решил, что она шутит. Но, когда он сел за свой сельхозкомпьютер, чтобы перечитать инструкцию, его встретил мигающий треугольник с подписью:
ПРИЛОЖЕНИЕ «МИТИНА ЛЮБОВЬ» ОЖИДАЕТ ОПЛАТЫ
Только тогда Дмитрий сделал то, с чего нормальные люди начинают любую трансакцию – углубился в мелкий шрифт. Лицо его несколько раз менялось, а под конец он выругался не хуже московской лицеистки.
Оказалось, за каждую встречу с Нюткой придется платить пять боливаров. Вот почему сама программа стоила дешево. Он даже не думал, что его могут так пошло и глупо обмануть. Откатиться назад было нельзя – инструкция предупреждала, что с вероятностью в семьдесят процентов это приведет к гибели хелпера. Жаловаться, как всегда, некому. Нет, пять боливаров были вполне подъемной суммой, но платить их за каждую встречу со своей же холопкой какому-то неизвестному гаду…
Негодовать было бесполезно, но Дмитрий не сдержался.
– Хорошо ты меня развела, – сообщил он Нютке.
– Чай не ворона, есть оборона, – смешливо проворковал грудной голос в сеточке, показав, что разработчики уже сталкивались с претензиями клиентов. – Так придете аль нет?
– Приду, – вздохнул Дмитрий и перевел пять боливаров мировому злу.
Когда он спустился в овраг, Нютка уже ждала в шалаше. Дмитрий залез в пахнущую сеном полутьму, присел рядом, думая, что теперь делать – обнять, поцеловать? Он несмело притянул к себе пахнущее крапивным шампунем тело и поцеловал Нютку в щеку. Она усмехнулась, легла на спину и взялась руками за край подола.
– Никак нельзя. Давайте уж скорей, барчук, што ли…
Когда все закончилось, Дмитрий лег рядом с молчащей Нюткой на спину и уставился в сено над лицом. Ему казалось, что сквозь душу веет какой-то несвежий сквозняк – словно из оттаявшей по весне подворотни у трактира, где всю зиму облегчались выпивохи. Самое ужасное, что подворотней этой была не Нютка, а он. Жизнь еще никогда не казалась настолько мерзкой.
– Вы, барчук, говорят, в Субботино ездили, – сказала Нютка, оправляя юбку. – Говорят, там поп дешево поросят продает. Правда ай нет?
Отрабатывает скрипт, подумал Дмитрий. И за это каждый раз пять боливаров?
Нютка как будто услышала.
– Пять боливаров за два раза, – сказала она. – Но только ежели за час управитесь. Потом опять пять боливаров, такая наша цена. Второй раз будете ай нет?
Лицо Нютки в полутьме было вполне миловидным, а счастливые лучащиеся глаза делали его почти прекрасным. Сразу было видно, что никакие боливары этому существу не нужны. Оно просто играло в глупую игру, навязанную ему людьми. И еще было ясно, что никакой разницы – задирать ли подол, доить ли коров – для Нютки нет.
Дмитрий вздохнул. За час он второй раз не управится, скорей всего.
«Сволочи какие, а? Пять боливаров. И хоть бы два часа дали, но нет, надо за час. С моей же домашней скотиной…»
Приятель-помещик знал, наверное. Но промолчал. Или не знал? Дмитрий тихо застонал. Он ведь сам выбрал эту программу. Такая вот Митина любовь…
Он повернулся к Нютке.
Та с блаженной улыбкой смотрела вверх – в аккуратное квадратное окошко в сене. На что это она уставилась, подумал Дмитрий и придвинулся ближе.
В окошке, на прилаженном высоко среди веток черемухи кусочке белого пластика, горела лазерная точка.
– Это ты на нее глядишь?
Нютка молчала. Дмитрий догадался, что он неверно сформулировал вопрос и программа его не поняла.
– Что это за красная точка, Нюта?
– Антарес, – ответила Нютка. – Нам на него глядеть положено, пока вы любодеяние совершаете…
Дмитрий понял, что это связано с культурной референцией программы – видимо, лазерная точка изображала летнюю звезду. Но лезть в сеть выяснять в чем дело не захотелось все равно – пять боливаров это не вернет.
