Группу академиков на экране сменяет портрет академика Будкера, а вслед за ним появляется похожий на французского актера Пьера Ришара мужчина с копной кудрявых рыжеватых волос, в огромных очках и с нервной улыбкой, за которой он пытается спрятать переполняющие его эмоции. -- Я хочу рассказать, -- говорит он слегка запинаясь, -- про первую лекцию по физике, которую прочел нам академик Будкер. В ту пору мы уже немножко знали о нем, что он занимался бомбой, директор Института ядерной физики, почти что Бог, лауреат Ленинской премии, пятиженец и все прочее. Первое время, только первый курс. Все напряглись, пришли по такому случаю... На экране возникают зафиксированные любительской кинокамерой кадры лекции академика Будкера. Андрей Михайлович в черном костюме, в белоснежной рубашке с черным галстукомбабочкой выглядит торжественно и подтянуто. Держа мел в правой руке, он энергично двигается у доски, артистично жестикулируя. Периодически останавливаясь в устремлении к залу, он, чеканя каждое слово, говорит: -Можно сказать, что физика переживает сейчас героическую эпоху. Такая героическая эпоха, например, была когда-то у географии в период Колумба, Магеллана и Кука. Каждое путешествие открывало целый материк или огромный остров, или огромное море. -- В это время камера высвечивает совершенно завороженные лица студентов, обращенные к лектору. Среди них девушка с челкой и в очках. Взгляд ее огромных глаз выражает ощущение ее причастности к чуду, к нереальности, к осуществлению несбыточного -- слушать самого (!) Будкера. -- Эта наука, -- между тем продолжает академик Будкер, -развивалась бурно и дошла до своего предела. Сейчас героическая эпоха у физики. Каждый день -- величайшее открытие. В течение тридцати лет одно открытие следует за другим, каждое из которых больше, чем все предыдущие вместе взятые. Потому торопитесь жить в наше время. Потому что это время героической эпохи физики. Оно может кончиться. Сегодня областью познания основных, ведущих (не конкретных) законов есть ядерная физика -- вот наша наука, которой, я надеюсь, значительная часть присутствующих через, -- с улыбкой подсчитывает на пальцах -- раз, два три, четыре, пять, восемь лет будет всерьез заниматься. Я желаю вам всем, кто этим займется, большой удачи. Кадр сменяется и на экране вновь появляется та же, что и ранее группа беседующих академиков. -- Исторически сложилось так, -- говорит Михаил Алексеевич Лаврентьев, что Академия наук долгое время не имела никакого отношения к подготовке кадров, поскольку это было монополией высших учебных заведений. Между тем еще Ломоносов прозорливо утверждал, что, -- академик на мгновенье остановился, чтобы точно воспроизвести цитату, -- "регламент академический таким образом сочинен и положен быть должен, дабы Академия не токмо сама себя учеными людьми могла довольствовать, но и размножать оных и распространять по всему государству". Вот видите, -- засмеявшись, сказал Лаврентьев, -- столько раз повторял, что и наизусть выучил. У нас, -продолжил он серьезно, -- была уникальная возможность создать высшее учебное заведение, идеально приспособленное для соединения образования с наукой. Наш университет необычен. Прежде всего, он размещается в здании гораздо меньшем, чем традиционные университеты. В чем дело? Прежде всего, здесь нет множества лабораторий -- студенты работают не на учебных приборах и макетах, а в реальных лабораториях академических институтов. Здесь не так уж много лабораторий -- большинство спецкурсов и факультативов читается прямо в институтах. Наконец, университету не нужны даже кабинеты для заведующих кафедрами -- они их имеют у себя на работе. Все это решается так просто потому, что университет расположен на территории Академгородка, в десяти -пятнадцати минутах ходьбы от институтов. Таким образом, к окончанию курса университета мы получаем законченных исследователей, знающих о последних достижениях науки буквально из первых рук, имеющих опыт работы, а иногда и публикации по избранной специальности.
-- Видите ли, -- вставил академик Мальцев, лекции которого были чрезвычайно популярны среди студентов, -- ученых часто спрашивают, в чем они видят главную цель своих исследований? Отвечают на вопросы они поразному. Создатель мирового почвоведения Докучаев считал главной своей задачей исцеление Земли. Пастер -- удлинение человеческой жизни. Но есть одна общая задача -- обеспечить подготовку научной смены. На экране опять Ром и Леафар. -- Система подготовки научной смены в Анаукс, -- сказал изрядно уставший Ром, -- была нацелена на то, чтобы еще в зародыше уловить творческий потенциал личности. Поэтому она простиралась и на школьные этапы обучения. На экране вновь сменяется сюжет. Вместо скамейки с двумя собеседниками появляется крупным планом Замира Ибрагимова.
-- В 1962 году ученые молодого Новосибирского научного центра, -говорит она, -- впервые проводят Всесибирскую физикоматематическую олимпиаду школьников. Председатель олимпийского комитета -- директор Института ядерной физики, академик Андрей Михайлович Будкер. Олимпиада проводится в три тура. В школы Сибири -- в самые окраинные, самые глубинные -- летят письма с задачами первого тура. Адрес для ответов прост: Новосибирск, 72. Олимпиада. Весной в краевые и областные центры выезжают ученые. Разыскивают авторов удачных решений, беседуют с ними, отбирают участников второго, очного, тура, а его победителей приглашают в Академгородок. Летняя школа. Лекции всемирно известных академиков, дискуссии "у фонтана", защита фантастических проектов. На экране Ибрагимову сменяет академик Лаврентьев.
-- Иногда спрашивают: почему мы решили устроить именно физико математическую школу, а не какуюнибудь другую? -- говорит он. -- Это была вовсе не прихоть и не следствие чьего-то особого пристрастия к этим наукам, а дань той роли, которую играет математика в решении научных и практических задач. ФМШ дает школьнику общеобразовательную подготовку, но с углубленным изучением математики, физики, химии. Естественный вопрос: не способствует ли зазнайству создание для молодежи особо благоприятных условий? Смею утверждать, что такая опасность скорее грозит одаренным ребятам в обычной школе. Программу по любому предмету они осваивают с легкостью, учителя ставят сплошь пятерки, часто даже не спрашивая, в результате они перестают работать. Превосходство над другими нередко рождает ощущение собственной гениальности. А в ФМШ зазнайства быть не может, потому что читают лекции, ведут занятия настоящие математики и физики, часто кандидаты наук, иногда академики, крупнейшие ученые. Тут не зазнаешься. Кроме того, в ФМШ сложилась определенная система трудового воспитания: ребята сами убирают свои помещения, чинят мебель. Сюжет прерывается кадрами, снятыми любительской камерой, которая "заводит" в наполненную юношами и девушками с одухотворенными лицами аудиторию. У доски стоит черноволосый юноша. "Давайте возьмем, например, искусственный мозг", -- говорит он. Тут встает другой юноша, который произносит под всеобщую одобрительную реакцию однокашников: "Проблема вся в том, зачем нам нужен гениальный человек. Нам вообще человек-то не нужен, нам нужна голова его. (Смех в зале.) Она будет мыслить дальше". -- "Она будет бунтовать", -- говорит третий юноша под всеобщий смех солидарности аудитории. На экране вновь Ром и Леафар. -- Кроме того, -добавляет Ром, -- в Анаукс существуют школы с преподаванием некоторого числа предметов на иностранных языках. В кадре снова академик Лаврентьев. -- Для ребят с "умными руками", со склонностью к изобретательству, -- горит он, -в Академгородке создан Клуб юных техников (КЮТ), для которого удалось построить отдельное здание. Они выдумывают и строят вездеходы и болотоходы, ведут астрономические наблюдения, конструируют приборы, которые используются в наших институтах. Работы кютовцев получили около двухсот медалей ВДНХ, сто дипломов всесоюзных конкурсов. На базе КЮТа созданы специальные технические классы в физматшколе.
Лаврентьева на экране сменил Карем Раш, прославившийся своей деятельностью в детском фехтовальном клубе "Виктория". -- Я создал тогда, -говорит он возбужденно, -- целенаправленную программу воспитания гармонично развитого человека. Художник Владимир Петрович Сокол вырезал герб "Виктории". Клуб имел свой кодекс мушкетерской чести. Последняя заповедь кодекса клятвенно произносилась при приеме ополченца в мушкетеры: "Береги, защищай и уважай свое имя, престиж своего учителя, цвета своего общества и знамя своей страны". -- В Анаукс, -- говорит вновь появившийся Ром Леафару, -- большое внимани уделялось развитию эстетических вкусов и любви к музыке у детей. В Анаукс работает музыкальная школа, созданы детские музыкальные оркестры, которые прославились не только в Анаукс, но и за ее пределами. Вообще рассказать обо всех начинаниях Анаукс в одной беседе невозможно, дорогой друг. -- В этой моей книге я описываю все подробно и не сомневаюсь, что, прочитав ее, ты проникнешься такими же чувствами к этой маленькой замечательной стране. -- Но, мой любезный, -- сказал Леафар, -- я, право же, затрудняюсь тебя понять. Ты воспроизвел картину некоего идеального места, где нет никаких изъянов. Так почему же ты дал своей книге такое название и предисловие к ней начал со слов: "Сегодня мне плохо. Я проводил навсегда очередного из своих талантливейших коллег и любимейших из друзей, который покинул эту уникальную, так горячо любимую мной республику". Я бы хотел именно об этом с тобой поговорить, однако прежде позволь пригласить тебя на чашку восточного кофе. Как я пониманию, ранее ты только констатировал факты из жизни твоей любимой Анаукс. Сейчас же тебе придется произвести анализ того, что же побудило тебя прийти к такому заключению, суть которого обозначена на титульном листе твоей книги. -- Ты прав, любезный друг, -сказал Ром. Он встает со скамейки, кладет руку на плечо Леафару, и они оба уходят, чтобы вновь вернуться отдохнувшими и повеселевшими. -- Ну что ж, друг мой, -- начал Ром, -- нам предстоит с тобой нелегкая работа: вместе ответить на вопрос, который я обозначил в названии своей книги. Конечно, сейчас это нелегко будет сделать, ведь тебе еще нужно прочитать всю книгу, в которой ты обнаружишь массу дополнительной информации и деталей, -- говорить о них не хватит имеющегося в нашем распоряжении времени. -- Да, мой друг, -говорит Леафар, -- я понимаю, но искренне хочу помочь тебе разобраться и самому обрести опыт в этой области жизни, дабы использовать его в моих дальнейших трудах... Так что наша с тобой беседа и мне не менее необходима. Итак, я весь внимание. -- Благодарю тебя, любезный, -- начинает Ром. -Анаукс, как я тебе говорил, была создана в ту пору, когда Держава пыталась сбросить путы тоталитаризма. Но потенциал социальнополитических сил, которые олицетворяли эти устремления, был слишком слаб. Держава жила во власти догм правящего Ордена, который не желал от них избавляться. И более всего он боялся потерять свою власть и контроль над обществом в условиях свободы и демократии, ростки которой начали слабо прорастать. Поэтому легкомысленного, по их понятиям, правителя, пришедшего на смену тирану, тихо сместили и стали восстанавливать прежние порядки. -- И что же они восстановили тиранию вновь в ее прежнем виде?! -- спрашивает эмоционально Леафар. -- Ну как тебе сказать, конечно, в том виде они уже не могли ее восстановить. Ведь предыдущий правитель успел открыть обществу глаза на многие преступления тирана и его окружения против своего народа. Поэтому они действовали более осторожно. Общество захлестнуло лицемерие, лживость, самообман, всеобщее восхваление Правителя и успехов в общественном развитии при отсутствии таковых. Все это не могло не сказаться на экономическом состоянии Державы, которую охватила стагнация. А в условиях динамично развивающегося вокруг мира Держава начала катастрофически отставать внаучнотехническом развитии. -- И конечно, это все не могло не сказаться на Анаукс, -- вставил Леафар. -Естественно. Например, когда эта свободолюбивая республика впервые столкнулась с ограничением свобод, на знамени которой она создавалась, это было подобно шоку... -- А в чем же это проявлялось конкретно? -- спросил Леафар, прищурив глаза и пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
