лица отобразили волнение, – должен прямо сказать, что мне они по душе, клянусь всей нечистой силой! Вот настоящий конкистадор! Так значит, отважный юноша, вы не рекомендуете никому иметь на ваш счёт никаких сомнений? Вы ведь развеете их немедленно? Это так? Я правильно понял вас?
– Да, вы меня поняли абсолютно точно, сеньор, – подтвердил идальго, не чувствуя напряжения тишины. Он был очень молод и рос под слишком сильной опекой, чтоб хорошо разбираться в некоторых житейских тонкостях. Две блондинки, сидевшие по бокам, тревожно щипали его за бёдра. Но он и этому не придал значения. Шаловливость их рук и ног под столом за пару часов успела ему наскучить. Юноша был влюблён, и слишком влюблён.
– За смелость, – холодно повторил ван Страттен, подняв стакан. Как только все выпили, Эдвардс быстрым движением взял с кушетки гитару и заиграл испанщину. Капитан взглянул на него свирепо. Но когда Клер, запрыгнув на стол, стала танцевать, его взор смягчился. Неудивительно – ведь портовая барышня знала толк в том, что делала. Вскинув руки и поднимаясь на пальцах ног, она так кружилась, что её юбка взлетала гораздо выше колен.
– Клер, не упади! – кричали ей две близняшки, весело аплодируя в такт мелодии. Зря они беспокоились – Клер могла бы упасть откуда угодно, но только не со стола, если нужно было исполнить на нём какой-нибудь танец даже при средней качке, даже в слегка пьяном виде. Она занималась этим всю свою жизнь с тринадцати лет, то есть ровно пять. Глаза у неё сияли, а по щекам разлился румянец. Она была изумительно хороша в роли босоногой испанки.
И девушки, и мужчины так засмотрелись на это дело, что не услышали, как открылась дверь и в кают-компанию очень тихо вошла ещё одна дама. Это как раз и была самая настоящая, подлинная испанка. Донья Эльвира смогла одеться сама, хоть и не была приучена это делать без помощи камеристки. Переступив порог, она также стала смотреть на Клер. И та вдруг её заметила. Прекратив свой танец, она застыла в некотором смущении. Эдвардс, прижав ладонью звонкие струны, повернул голову и сконфуженно улыбнулся. Все остальные, включая и капитана, также почувствовали себя неловко. А дон Мигель, вовсе покраснев до корней волос, поднялся со стула и, подбежав к возлюбленной, нежно взял её за руки.
– Ангел мой, – заговорил он по-испански, поцеловав сперва одну её руку, затем другую, – прости, что я не услышал, как ты проснулась! Мы просто здесь рассуждали, стоит ли огибать Пасть Дьявола при таком убийственном ветре. Потом дон Эдвардс начал играть на гитаре, а донья Клер стала танцевать, взобравшись на стол. Как ты себя чувствуешь? Ты ужасно бледна, моя драгоценная! На тебе просто нет лица!
– Мне гораздо лучше, Мигель, – ответила молодая женщина по-английски, одарив всех, кроме своего жениха, любезной, но явно вымученной улыбкой, – мадемуазель, вы очаровательны! Капитан, вы мне оказали очень большую услугу, позволив выспаться в столь чудесной постели. Я бы ещё поспала, но должна признаться, что голодна. Я бы с наслаждением сейчас съела десятка два сухарей, посыпанных солью.
– О, я для вас найду кое-что получше! – вскричала Клер, оправившись от смятения и состроив страшную рожу племянницам господина де Жермонталя, также желавшим что-то сказать. Затем, спрыгнув со стола, она подбежала к донье Эльвире, и, оттеснив растерянного идальго, бесцеремонно выволокла её из кают-компании.
– Вам там незачем находиться сейчас, сударыня, – объяснила Клер свою небольшую бесцеремонность, вводя испанку обратно в её каюту, – вашему жениху с моей стороны никакой угрозы не существует. Клянусь вам – я танцевала только для капитана, чтобы его успокоить! Он поругался с Эдвардсом. Они спорили, можно ли обогнуть мыс Горн в ближайшие дни. А ваш дон Мигель очень мил! И он любит вас больше жизни. А на меня он даже и не смотрел, смею вас уверить!
– Он пожирал вас глазами, – холодно прозвучал голос сеньориты Эльвиры из темноты. Клер сообразила, что без скандала всё же не обойдётся. И проницательность, как обычно, не подвела её. Раньше, чем она успела найти ещё какие-нибудь слова для успокоения адмиральской дочки, та уже билась в рыданиях, повалившись на свою койку. Ревность её была душераздирающей. Некоторое время Клер просто молча стояла над взвизгивающей девушкой, полагая, что разум всё же вернётся к ней. Но когда ей стало понятно, что вряд ли может вернуться то, чего сроду не было, на неё нахлынула ярость.
– Чтоб вас сожрали акулы! – крикнула Клер, чувствительно шлёпнув плаксу-испанку по ягодицам, – скажите мне, что я должна сделать, чтоб вы немедленно успокоились? Ну хотите, я приведу вам сейчас сюда вашего красавчика и дам клятву ни разу не поднимать на него глаза и не заговаривать с ним до конца пути? Вы хотите этого? Отвечайте, чёрт бы вас взял!
– Нет, я ничего уже не хочу! – выла сеньорита Эльвира, стиснув подушку, – впрочем, я хочу умереть! Убейте меня, убейте! О Пресвятая Дева Мария, пошли мне смерть! За что мне такие муки!
– Пусть Пресвятая Дева Мария делает всё, что хочет, а я не стану вас убивать! – завизжала Клер, – вы мне надоели! Видимо, я сама сейчас брошусь за борт, чтоб вы заткнулись! Вам принести поесть? Или нет?
– Я ведь вам сказала, что голодна, – тонко проскулила испанка и неожиданно успокоилась. Клер, сотворив крестное знамение, стала кашлять. Потом она устремилась к трапу и поднялась на верхнюю палубу.
Ветер чуть не сбил её с ног, хлестнув по лицу солёными брызгами и дождём. «Летучий Голландец» двигался по волнам с быстротой бегущего человека, хотя все верхние паруса с обеих гигантских мачт его были сняты, чтобы уменьшить качку. Сигнальные фонари на бортах горели справа и слева, но тьма была почти непроглядная. Благодаря ещё одному фонарю, который висел над штурвалом, слабенько освещая компас, продрогший Дэнисен смог увидеть Клер, когда она пробегала мимо, и помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ и шмыгнула в камбуз. Там ей пришлось растапливать печку, чтоб разогреть в чугунной сковороде картошку и солонину, оставшиеся от ужина. Это заняло полчаса. По причине спешки Клер обожглась, и из неё вышел такой поток сквернословия, что гулявший над океаном шквал на секунду замер от удивления, а затем разгулялся пуще. Идя со сковородой обратно, она раскашлялась так, что Дэнисен крикнул:
– Клер, не пугай меня! Я сейчас подумал, что подошёл пиратский корабль и стал палить по нам из всех пушек сразу!
– Ты не поспи ещё две – три ночи, и не такое подумаешь, – усмехнулась Клер. Спускаясь по трапу, она услышала из кают-компании вой. Это разозлило её ужасно. Всё-таки этой скандальной девке, дьявол бы её
