дом загорелся, он находился в особняке на холмах. Он уже лет двадцать мечтает получить страховку за пожар в своем клоповнике – об этом знали все, кроме тебя.
– А что ты? Тебе тоже все надоело?
– Мне надоело видеть, как он получает все, что захочет, если ты об этом. Я-то думала, ты умнее, Александер.
– Хочешь сказать, что и я дал ему то, что он хотел?
– Ты выполнил свое предназначение. – Она старалась не смотреть ему в глаза. – И это обошлось ему достаточно дешево.
На том закончился их последний разговор.
В зале международных вылетов, зарегистрировавшись на свой рейс, сдав сумку и пройдя паспортный контроль, – как оказалось, никто не собирался арестовывать несчастного и к тому же слегка хромающего А. Б. Флэшмена, чье лицо в шрамах было запечатлено на фото в паспорте, – Бруно нашел на табло вылетов свой рейс «Люфтганзы» до Франкфурта. Но к тому моменту, как он добрел до дальнего гейта, Мэдхен уже улетела.
На платежном чеке его авиабилета стояло имя: Эдгар Фальк.
Они уже пятый вечер подряд сидели в «Сигарном клубе» на верхнем этаже отеля, рядом с казино, и бразилец порядком утомился от американца, который все приставал к нему с вопросом, когда же они отправятся играть с Мумией. И каждый вечер бразилец Тьяго Алвеш играл по-крупному против американца Дейла Тэрбера (Тэрбер настаивал, чтобы Алвеш называл его идиотической кличкой Титаник, но Алвеш отказывался). Однажды им уже довелось сидеть за одним столом – в частном доме в Гвадалахаре. И в обоих случаях они избегали безжалостных битв один на один, а только слегка покусывали друг друга, присматриваясь и оценивая, чем вызывали у других самые неприятные подозрения. Здесь же, в Сингапуре, эти двое обчищали кошельки разных людей, которые заглядывали в клуб поиграть всего на один вечер, и Тэрбер частенько имел на руках карты, с которыми, по мнению Алвеша, он либо глупейшим образом блефовал, либо проигрывался в прах, когда лучше бы ему спасовать, со стритом, который у него случайно выходил с последней картой, за которую тот хватался как за соломинку. Тэрбер, играя в такой вот манере, постоянно раскрывал Алвешу все тайны своей тактики. И Алвешу это настолько осточертело, что он понял: пора с этим кончать. И он пообещал себе обчистить сегодня Тэрбера до нитки. Или этим все закончится, или же он под каким-то предлогом выйдет из-за стола и оттрахает чересчур молодую и чересчур печальную жену этого американца. Она и так давно умоляла Алвеша оказать ей эту милость – как ему казалось, еще с Гвадалахары. И этот акт мог бы компенсировать ему бессмысленное ожидание, а дожидался он возможности возобновить странную игру в особняке сингапурского держиморды. Алвеш, игравший с Мумией несколько месяцев назад, еще в Гвадалахаре поведал о нем Тэрберу. И из-за неодолимого желания Тэрбера попытать счастья в игре с таинственным мастером и возник план встретиться здесь. В тот раз Алвеш проиграл Мумии самым позорным образом и не имел ни малейшего намерения повторять этот позор. Но он подумал, что с удовольствием понаблюдает за проигрышем этого американца. Он был готов получить сатисфакцию за все свои страдания.
– Надо дождаться, когда старик созреет, – не раз объяснял Алвеш Тэрберу. – Он сам отвезет тебя туда.
И сегодня вечером они опять все прорепетировали.
– Игра происходит в доме этого Билли Кима, так? – переспросил Тэрбер.
– Его зовут Билли Ик Тхо Лим.
– А почему бы нам просто ему не позвонить?
– Это так не делается. Когда Лим и Мумия готовы к игре, старик появляется сам.
– Черт! И что, это стоит таких сложностей? Да я сто раз участвовал в подобных играх.
– Это не похоже ни на одну игру, в каких ты участвовал.
– Он тебя разгромил, да?
– Он и с тобой проделает то же самое. Ты сможешь выиграть гору сингапурских долларов у директора Лима и его друзей, если будешь благоразумным. Но если станешь вести себя как слон в посудной лавке, то спустишь весь выигрыш, да еще и от себя добавишь Мумии немало.
– Он что, не дает тебе покоя, Тьяго? – спросил Тэрбер.
– Да, он не дает мне покоя, – кивнул Алвеш.
Вовсе не такую атмосферу представлял себе Дейл «Титаник» Тэрбер, но он вполне в нее вписывался, да и черт побери, кто знает, чего он вообще ожидал? Их отвезли от отеля у порта в бухту Сентоза – это оказалось недалеко, и опять же на пляже, откуда открывался чудный вид на знаменитые сингапурские небоскребы, и все уселись на крыше особняка, в патио, с сдвижными дверями, которые вроде бы следовало наглухо закрыть, чтобы держать взаперти прохладный воздух в кондиционированном особняке, как то и полагалось в таком знойном климате; но нет, Билли Лим и его команда раскрыли двери, оставив только легкую занавеску в дверном проеме, так что игроки погрузились во влажный липкий воздух и в неумолчный стрекот то ли южноазиатских сверчков, то ли прибрежных жаб – Титаник не смог разобрать, кто издавал эти мерзкие звуки. По периметру патио стояли разросшиеся папоротники и карликовые пальмы в горшках – оттуда, кстати, и мог доноситься этот несносный стрекот. Старик, который, наконец-то смилостивившись, вызвал их из «Сигарного клуба», был страшен, как атомная война, и сам мог бы сойти за мумию, он в карты не играл, а все бродил вокруг стола, словно что-то вынюхивая, и бросал по сторонам внимательные взгляды – то на игроков, то на слуг. Как бы то ни было, напитки подавали освежающе холодными, а собравшаяся компания была вполне себе ничего – за исключением Тьяго Алвеша, который в последнее время вел себя несколько подозрительно и, казалось, решил окончательно расправиться с Титаником – да и хрен бы с ним! – но сумел пока что выиграть у Титаника всего-то тысчонку долларов, это если считать все проигрыши с Гвадалахары, и уж будьте уверены, Титаник вел счет! Билли Лим со своей командой – а их было, не считая Билли, трое – смахивали на отставных пентагоновских офицеров, ну более или менее, играли рискованно, но обид не таили и сыпали грязными шуточками, хотя Титаник дай бог если понимал процентов тридцать из отпускаемых ими на ломаном английском острот. После первой раздачи они не играли, а, что называется, только разогревались, что не помешало Титанику – да и Алвешу, и это не ускользнуло от внимания Титаника, – запустить лапу в валютные резервы сингапурцев.
– Так где же
