Глава 2
ЗАПАХ ПРОПАДАЕТ!
Жены великих людей обыкновенно выдумывают разные фокусы, чтобы их мужья не вкусили очередной дозы зелья. Но также их мужья без всяких особых там способов ухитряются это делать. Каликин, например, говорит неискренние слова своей половине (хотя, если быть точным, меньшей половине), за что даже в неурочное время может получить стопочку водки. Однажды, когда после утренней творческой разминки я пошел пописать собаку, он вот так прибежал ко мне с забинтованным грязным чулком ухом и не своим голосом шепотом заорал (время было раннее - шесть часов утра):
- Сережа, дайте срочно выпить, запах пропадает!.. У меня тут такое случилось! Меня клонировать хотят, дабы усовестить общественность тем фактом, что человек-то не мертвый, а она его - зарыть...
Мы с собакой не привыкли к столь "благообразной" речи и переглянулись. Черномырдина стали подзабывать...
Было, как я уже говорил, ранее утро. Но, кажется, я не упомянул, что была весна того самого года, когда правительство, все еще демократическое, категорически настояло, чтобы мертвый человек не праздновал свой день рождения в их квартире. Все эти лимузины у подъезда, красные флаги вместо скатертей, ананасы и рябчики в качестве укора совести буржуазии, могли, наконец, спровоцировать кухонный скандал. А все еще коммунистический парламент уже демонстративно раздавал пригласительные на фуршет в Мавзолей родным и соседям. Это был уже тот год, когда коммунистам, как наследникам мертвого человека, прописанным на их площади, разрешено было приватизировать свою комнату в коммуналке, но с условием предать тело земле. И никаких ритуальных плясок над усопшим!
Решив, что у Каликина похмельный синдром или подготовка к фуршету, я немедленно налил китайской водки и протянул ему стакан, в качестве тренажера - три-на-жора.
Войнович исхитрялся выпить, пока его жена бегала к не ко времени зазвонившему телефону. Вот сколько вам позволит выпить любимая?
Бутылку, две? Вы уж забыли, зачем вы пригласили милую вашему сердцу даму. От жены же больше двух стопочек не дождетесь. Ну, трех. Да и то, если честно, вам придется долго и унизительно убеждать, что во второй это все-таки был нарзан и вы сами начали следить за своим здоровьем.
Я налил Каликину второй стакан, чем поставил себя в его глазах на более почетное место, чем было у его супруги, но на менее почетное, чем у Зюганичева, потому что Зюганичев пообещал налить больше моих двух стаканов - ведь фуршет, это когда дозы не дозированы.
Часом ранее, едва брезжущим апрельским утром, часов в пять, когда нежно зазеленившийся лес окутан легкой дымкой и первая птаха прочищает горло для первого куплета, Прохаймов, редактор подпольной газеты "Послезавтра", который хорошо знал писательский городок Перестройкино, ибо на пеньке по-ленински здесь одно время эту газету и выпускал, высадил на улице Гринева возле дома номер двадцать шесть опального лысого человека и немедленно уехал, потому что знал, что на той же улице, напротив указанного дома, живет давний его оппонент, писатель. Этот писатель - я.
Прохаймов не догадывался, что по старой привычке, если только бывают врожденные привычки - я встаю каждый день незадолго до пяти утра и, предварительно взглянув на улицу Гринева, на свой двор со второго этажа, на легкую дымку в ветвях бесконечных, уходящих в небо сосен, приступаю к правительству - правлю текст рукописи, точнее компьютерописи. Прохаймов промчался в своей кибитке мимо моих окон, сочтя мое белое тело п окне лишь отблеском восхода, и скрылся за поворотом. Я заметил, как по участку Каликина прямо над тропинкой, ведущей к дому, плавно продвигается шаровидное черное тело...
Не убоявшись собаки Альфы, которую русский разночинец, (недворянин) Каликин переименовал в младенчестве по причинам, истинным демократам понятным, и которая несколько раз с лаем пробежала под Зюганичевым, удивляясь летящему объекту, Зюганичев бесшумно проплыл вдом, немного наклоняя голову, поднялся на второй этаж и "предложил Мавре шинель". Но, так как ни шинели, ни Мавры в этом веке не предвиделось, то оставив прямо на полу на каких-то обломках, связках газеты "Позавчера" и банках из-под голубцов свой плащик, по случаю приобретенный в Государственной Думе по цене, преуменьшенной в сто раз, пользуясь беспрепятственностью перестройкинских нравов, а также сонливостью каликинской супруги, которая еще не проснулась, прошествовал сквозь вонючую, в которой неделями не мылась посуда, кухню, едва не наступив на мышь, которая впоследствии оказалась разросшимся тараканом, остановился перед входом в комнаты. Перед ним предстали две двери. Зюганичев в раздумье даже опустил на пол ранее поджатые ноги. Выбрав из двух дверей принадлежащую хозяину, а не хозяйке, что было заметно по самой двери (она была менее изящной) с провисшей блевотиной поперек картины "Сон разума, разрывающий пасть Чубайса", он отворил эту симпатягу вдруг и бесповоротно (ручка не работа-ТВ в ней).
А в это время по другую сторону двери хозяин - крупный теоретик бесовщины и всего того, что так мастерски, по-нашему, по-достоевски портит людям нервы - как раз вставал и, радуясь солнышку, подходил к зеркалу, прибитому к двери, с предвкушением узнавания себя.
Заботливой рукой хозяйки поперек зеркала яркой красной помадой было написано слово "ЗЕРКАЛО". Это было сделано потому, что великий хозяин по утрам уже несколько раз принимал собственное отражение за реальность, осведомлялся о состоянии его здоровья и предлагал неурочному "визитеру" его поправить.
Подойдя сегодня к отражению почти вплотную, прикрыв в предвкушении зрелища глаза, застыв так на секунду, он не заметил, как дверь распахнулась и перед ним, застывшим с закрытыми глазами в похмельном анабиозе, и возник овальный человек, по всему видно, опешивший.
Ни о чем таком не подозревавший Юрий Федорович смело открыл глаза и приятно удивился. Он не так представлял себе себя. Прежде всего, он никогда не носил галстук, и, пощупав лысую грудь, обнаружил, что и сейчас, как будто бы его не надел. "Неужели я вчера столько выпил?", - подумал Каликин. - Но все-таки не столько же, чтобы не отличить выпирающих ключиц от галстука в горошек."
Озарение явилось не сразу. Потрогав то место у себя на челе, где у отражения была бородавка, Каликин успокоился: у него на этом месте был прыщ.
- Сколько" знаю Юрия Федоровича, - сказал Солодин, - он до сих пор после этой истории не доверяет зеркальным изображениям, а иногда и, видя их, приветливо раскланивается.
Зюганичев не знал, что на оборотной стороне двери висит зеракло.
Поэтому, когда Каликин спросил его: "Вы живой или зеркало?", ему вопрос понравился. Зюганичев ответил:
- Я - зеркало нашей эпохи, а вот вы, батенька, живее всех живых. У меня об том и постановленьице съезда ЦИКа имеется.
- А кто это такая, ваша Съездациха?
- Это не важно, - отрезало каликинское отражение.
Каликин растроганно смотрел на свое голое лицо в отражении, но позволил себе уточнить еще одну вещь.
- Я, конечно, не имею ничего против, но все ж об чем идет наша речь?
- Если вы посмотрите на себя в зеркало, - начал было Зюганичев, но Каликин слишком резво придвинул к нему свое перегаристое лицо, и ему пришлось отодвинуться, заметив, - не воспринимайте мои слова слишком буквально. ЦИК КП РФ поручил мне купить у вас одну вашу клетку, многоуважаемый товарищ Господин.
- Клетку? - изумился Каликин, - у меня нет клеток! Я не произвожу клеток. Я свободный человек. Ах, это какая-то ошибка.
- Позвольте, Юрий Хведорович! - испугался Зюганичев, но из чего же вы тогда сделаны, вот же, я же вижу же, есть же клетки! Обычный клеточный организм из рода примитивных.
- Вы что же, Геннадии Зюганович, - растерялся Каликин, - имеете в виду мою личную клетку, с ядром и ободочком, а чего ж только одну, не хотите ли десяточек? По сходной цене уступлю!
Зюганичев подумал, взвесил и решил, что десять клеток компартия не потянет, ну, а парочку, для верности и чистоты экскремента, приобрести можно.
- По рукам, Юрий Хфедорович! Беру обе.
- Надо же, как утро хорошо начинается. С какой части тела нужно сырье? - с готовностью оголяя ягодицу, спросил Каликин.
Зюганичев предложил ему снять всю одежду, а именно треники, в которых тот еще в школе уроки физкультуры прогуливал за чтением "Бедных людей", и вынув из кармана заранее приготовленные спирт, ватку, пробирку с резиновой затычкой, скальпель и пинцет, разложил все это на столе. Обошел вокруг тощего голого донора, выбирая место, из которого вышел бы наилучший вариант вождя пролетариата.
- Пожалуй, одну клеточку возьмем с левой ягодицы, - решил Зюганичев. она у вас привлекательная, вторую клеточку возьмем с правой мочки. Итого я вам буду должен одну бутылку "Кремлевской" и одну "Чебурашку" - ЧСКУшку, по-старому. Приступим, подержите, пожалуйста, "дезинфекцирующее" средство.
