(Все трое молчат. Любовь опустилась на пол, положила голову на колени матери. Яков стоит, держась за спинку стула. Потом говорят всё время тихо, как будто в доме кто-то умер.)
Софья. Я только так скажу: были в моей жизни светлые, чистые дни — это дни твоей любви, Яков…
Яков. Нашей любви…
Софья. Только однажды я была человеком, свободным от грязи, — во дни твоей любви.
Яков. Соня, нашей любви!..
Софья. Разве я тебя любила, если не пошла с тобой, когда ты звал? Я променяла любовь на привычку — вот и наказана за это…
Любовь (твёрдо). Мама, мой отец — он! Я это знаю.
Яков. Да, Соня. Она — знает!
Софья (осторожно лаская дочь). Пусть так… но что же дальше?
(Молчат.)
Федосья (улыбаясь, смотрит на них). Вот и побеседуйте дружненько…
Любовь (тихо, с отчаянием). Мама, зачем я урод?
Яков (ласково и грустно). Ты не должна бы помнить об этом в святую минуту, когда воскресла умершая любовь…
Любовь (холодно). Нет минуты, когда бы я не чувствовала своего уродства, отец!
Софья (медленно). И у меня нет теперь такой минуты…
Любовь. И разве это любовь воскресла, отец? Нет, это обнаружилась ошибка, может быть, и…
Яков (умоляюще). Не будь жестокой, Люба!
Софья. Ты думаешь, она не выстрадала права на это?
Любовь (тихо, печально). Мама, мама… как мне тебя жалко!
(Подавленно молчат.)
Федосья. А ты бы, Яша, смешное что рассказал… Помнишь, как, бывало, вы с Андрюшей Рязановым комедию играли… и Сонюшка тоже… ещё тогда Люба не родилась, а Надя корью болела… а полковник Бородулин, крёстный-то её, в ту пору…
Занавес
Столовая, большая неуютная комната. На столе остатки завтрака, вокруг стола беспорядочно разбросаны стулья. Иван, в тужурке, ходит по комнате, Софья моет чайную посуду, Федосья убирает её в буфет.
Иван. Что — она приличная женщина, эта Соколова?
Софья. К ней чувствуешь уважение.
Иван (скептически). Ну, уважение! (Подумав.) Однако надо будет надеть новый мундир.
Софья. Он в ссудной кассе.
Иван. Ф-фу, чёрт! Вы скоро и меня туда стащите!
Софья (спокойно). За нас с тобой там не дадут ни гроша.
Иван. Без иронических шуток! Кто разорил меня? Твои наряды и капризы!
Софья (сдерживаясь). А также твоя игра, твои любовницы и кутежи…
Иван (останавливаясь, смотрит на неё, пожимает плечами, говорит спокойно). Я не хочу споров; мне нужно встретить эту женщину вполне корректно, моя беседа с нею, вероятно, будет известна всему городу, а если бы не это, ты, моя милая (грозит ей пальцем), услышала бы несколько тёплых слов…
Федосья (бормочет). Зарычало воевало…
Иван. Характер у тебя становится невыносим. Ты груба, как прачка, и зла, как чёрт, которому прижали хвост. Я слишком устал для того, чтобы терпеть твои выходки, я требую покоя! Я должен беречь свои силы для детей…
Софья (холодно). Ты погубил детей!
Иван (грубо). Не смей говорить так!
Софья (вздыхая, твёрдо). Мы с тобой погубили детей, да! Посмотри, как они несчастны…
Иван. Ага, твоя горбунья! Но мои дети — уважают меня!
Софья. В Петре зреет отвращение к нам… Надежда — чувственное животное, без ума и сердца…
Иван. Как ты. Ты была такой же!
Софья. Александр развращён тобой, Вера — бедная, глупая девочка…
Иван. Ты не умела воспитать их, ты!
Софья. Я знаю, в чём я виновата.
Иван. Чего ты хочешь от меня, скажи, чего?
Софья (бросая полотенце). Слушай, ты десять лет боролся против детей…
Федосья. Ну, вот, начали…
Иван (усмехаясь). Что такое?
Софья (сильнее). Обыскивал, хватал, сажал в тюрьмы — кого?
Иван (изумлён). Это — либерализм, что ли? Ты бредишь! Старуха, не смеши меня!
Федосья. Сто лет ругаетесь… уж пора бы устать…
Софья (тоскливо). Ты убивал мальчиков. Одному из убитых было семнадцать лет. А девушка, которую вы застрелили во время обыска! Ты весь в крови, и всё это кровь детей, кровь юности, да! Ты сам не однажды кричал: они мальчишки! Помнишь?
Иван (испуган, недоумевает). Софья, что с тобой? Это ужасно!
Софья. Да, ужасно!
Иван. Ты собрала всю клевету и ложь… да разве только одни молодые идут против порядка? Наконец, ты говоришь опасные вещи! Если тебя услышит Пётр или Вера…
Софья. Из трусости или со зла — ты сделал подлость…
Иван (теряется). Софья, я — дворянин, я не позволю…
Софья. Ты указал на юношу, который будто бы стрелял в тебя… ты знаешь, видел — это стрелял он? Он?
Иван. А, понимаю! Тебя настроила его мать…
Софья. Ты скажешь по чести, вот здесь, перед образом, мне в глаза, что он стрелял?
Иван (гневно). Довольно! Я всё понял! Я ей — покажу!
Федосья. Охо-хо… Разбодрился кум, растерявши ум…
Софья (подошла к мужу). Иван, ты должен сказать жандармам, что ты ошибся, не этот юноша стрелял в тебя — ты скажешь!
Иван (испуган её тоном). А… если не скажу?
Софья. Скажешь! Христа ради прошу…
Иван. Это отвратительно! Но если я уверен в его вине?
Софья. Неправда! Я не к сердцу твоему обращаюсь — бесполезно кричать в пустоту, — я говорю тебе: или ты сознаешься в своей ошибке, или я расскажу о тебе Пётру и Вере… Ради детей, Иван!
Иван (колеблется). Это насилие надо мной! Это безумие!
Софья (слабея). Сделай, как я говорю, — ты сам себе покажешься лучше, честнее…
Иван (отмахиваясь от неё). Довольно! Мне, конечно… да чёрт с ним, с этим прохвостом. Действительно, я не уверен, что он стрелял… но ведь кто-нибудь стрелял же! Я, наконец, допускаю — не он! Но всё-таки устраивать мне такую сцену из-за пустяков — это безумие, Софья!
Софья (утомлена напряжением, тихо). Вся моя жизнь — безумие… и твоя тоже…
Федосья (бормочет). Нянчила-водила, всю силушку убила…
(Пётр идёт.)
Иван (пожимая плечами). Откуда это у тебя? Гм… Что тебе нужно, Пётр?
Пётр. Ничего.
Иван. Гм… Почему ты не в гимназии?
Пётр. Не пошёл туда. А вы — ссорились?
Иван (вскипая). Ты смеешь так спрашивать?..
Софья (слабо). Петя, не надо…
Пётр (спокойно). А почему не смею, папа?
Иван. Видишь, Софья? Ага!
Пётр (грустно улыбаясь). Разве мне всё равно, как живут мои мать и отец?
Иван (не знает, как ему отнестись к сыну). Во-первых, ты — ещё мальчик…
Пётр. И так далее… Скажите, правда, что Веру решено выдать замуж за Ковалёва?
Иван (изумлённо). Постой… тебе какое дело?
Софья. Это ещё не решено, Петя.
Пётр. А Верка плачет, бедная!
Иван (пожимая плечами). Я ничего не понимаю!
Пётр. Папа, ты называл Ковалёва мерзавцем…
Иван. Я? Когда?
Пётр. Не однажды.
Иван (смотрит на жену и сына). Это — что? Допрос? Отцу? Мне? Нет, господа, до этого я… вы не доросли… (Уходит.)
Федосья (усмехаясь). Ну, всё высыпал, пошёл ещё копить…
Пётр (помолчав). Детям не принято отвечать на их вопросы, я забыл…
Софья (задумчиво). Тут, я думаю, есть… некоторый смысл…
Пётр. Я хотел бы спросить отца — честный ли он человек?
Софья (тревожно). Не говори так, Петя, не говори!
Пётр. Почему? Потому, что это мучает тебя? Мама, ведь бесполезно мучить людей, не правда ли?
Софья (быстро). Да! О, да! (Подумав и тише.) А может быть, нет…
Пётр (мягко). У тебя да и нет живут удивительно дружно: они всегда вместе! Это — удобно?
