— Не правда, что ли?
— И вы-то, мужчины, хороши: не клади пальца в рот.
— Ну уж, не женюсь… — сказал Макся и захохотал, а потом выругался.
— А что бы, если это я навернулась, — сказала немного погодя Наталья.
— Ты-то? жидка больно.
Наталья ушла со стыдом и со злостью на Максю. Почтальонкам она рассказала, что Макся ее всячески обозвал; но Макся о разговоре с Натальей никому не сказывал. Так дело о женитьбе Макси и кончилось ничем. Пробовала было старшиха советовать Максе жениться и предлагала ему невесту, дочь сторожа; но и этот совет тоже ничем не кончился.
А Макся между тем уже любил. Нужды нет, что он был пьяница, и у него была любовь, только не в губернском, а в уездном городе.
В том городе, куда Макся ездил постоянно с почтами, он жил большею частью в конторе. Сначала его пригла-шали почтальоны к чаю, обедам и ужинам, но когда увидели, что Макся денег не платит и выгоды от него никакой нет, его не стали приглашать. Не приглашали его еще и потому, что он был постоянно или с похмелья, или пьян. Если он придет с похмелья, — просит денег на водку и, стало быть, смущает мужей на попойку. Жены боялись пьяных мужей, которые трезвые рады были выпить, а как попала им одна рюмка, они и пошли катать целый день, да еще и другой день будут пить, до тех пор, пока не высосут все женины деньги; пьяный Макся никому не давал покою своею руганью и своим гиканьем. Макся очень любил гикать. Сидит ли он насупившись, отдуваясь и пошатываясь, или лежит на полу, то и дело гикает что есть мочи: их! вы!! и еще того пуще прибавит: и-их! вы-ы!.. и эти звуки усиливает все больше и больше, мотая головой с закрытыми глазами. И не любит Макся, если его лишают этого удовольствия: обругает он, как только может. Но тем он хорош, что никогда не лезет драться. Уездный почтмейстер снисходил Максиной слабости, вероятно потому, что Макся был честен и трезвый охотно помогал почтальонам. Над трезвым даже шутил почтмейстер; однако шутки его Максе не нравились, и он только ядовито улыбался, но эта улыбка никем не понималась.
Несколько раз приводилось Максе бывать с губернским почтальоном Ермолаем Борисовичем Романовым у его подруги Анисьи Федоровны, вдовы почтальона Тарасова. Анисья Федоровна была женщина двадцати восьми лет, некрасивая, но добрая и много сочувствовавшая Максе. По началу Макся ходил к ней пьяный с Романовым, за что Романову доставалось крепко от его подруги. Макся ничего не помнил пьяный, и все ругательства Тарасовой были ему передаваемы на другой день Романовым. Макся извинялся, как умел.
— Отчего не ходить, я гостям рада, только дебоширить не надо… Ведь ты не в кабак пришел, — говорила трезвому Максе Тарасова.
— Не могу, характер такой, — оправдывался Макся.
— Воздержись.
И Макся почему-то старался воздержаться, то есть не стал приходить пьяным к Анисье Федоровне. Он приходил к тому убеждению, что Тарасова женщина ласковая, что если она не любит пьяниц, стало быть, это нехорошо. Но как ни крепился Макся, а все-таки находил возможность быть пьяным.
Однажды он сидел пьяный у Тарасовой. Романова не было. Ужинали. Тарасова смотрела на Максю с сожалением, хотя и сама была крепко выпивши. Макся был положительно пьян и насупившись смотрел в чашку. Глаза жмурились, жирное его лицо отсвечивалось, на усах болтались крошки ржаного хлеба. в комнате их было двое.
— Максим Иваныч.
— А! — бессознательно сказал Макся, мотнул головой и раскрыл глаза.
— Жалко мне тебя. Много ты водки пьешь.
— И-их! вы!! — гикнул Макся и ударил по столу левым кулаком.
— Макся! голубчик! — и Анисья Федоровна взяла левую руку Макси.
Макся в первый раз слышал такие слова, он широко раскрыл глаза и дико смотрел на Анисью Федоровну.
— Посмотри ты на себя, Макся, пожалей ты себя-то ради господа бога!
— Эх!.. Плевать я на вас хочу! — И Макся рванулся так, что полетел со стула на пол. Больших усилий стоило Анисье Федоровне стащить Максю к постели. Она втащила его на свою постель, а сама улеглась на пол. Утром Пнисья Федоровна обругала Максю:
— Пьяница ты горькая! Креста-то на тебе нет..-. Сейчас вон из моего дома, чтобы и ноги твоей не бывало здесь у меня… Что ты мне вчера наговорил, бесстыдник эдакой?
Макся ничего не понимал. Он крепко запечалился: «Одна была у меня добрая женщина, одна она только не обижала меня, и та гонит…» Две недели Макся не ходил к Анисье Федоровне, и в это время, бог знает отчего, он мучился. Он стал пить меньше водку и думал много о своем положении. Едет, например, он с почтой, смотрит вдаль бессознательно, ж чувствуется тоска какая-то… Рассердится Макся, плюнет, завернется в шинель, — не спится… «Эх бы, Анисья Федоровна пожалела меня! Так нет, и та считает меня хуже последней собаки…» И ему становится хуже, хуже оттого, что он дрянной человек и дрянным таким с детства сделался… «Морда ты эдакая, гад!..» — ворчит Макся, и сам не знает, кого он ругает. И долго думает Макся, и слезы его проймут, и ничего не придумает хорошего, кроме того: «Эх, Анисья бы Федоровна не сердилась, уж я бы…» Что бы он сделал, он не может придумать: отстать от водки не может, угодить чем ей — не знает, подарить ее — обидится.
Шел он на рынке трезвый и думал о том, что ему не на что выпить. Попалась навстречу Анисья Федоровна.
— Здравствуй, Макся! — сказала она.
— Здравствуйте, Анисья Федоровна.
— Что же ко мне не зайдешь?
— Боюсь.
— Приходи сегодня.
Макся пришел трезвый и застал у нее какого-то приказного. Когда приказный ушел, Анисья Федоровна выставила на стол полштоф водки. После двух рюмок она завела с Максей такой разговор:
— Отчего ты, Макся, не женишься?
— На лешем, что ли?
— Зачем на лешем!
— Не хочу, Анисья Федоровна.
— Вот видишь, Макся, пьянство до добра не доводит. Будь ты трезвый, тебя бы полюбила девушка, и ты бы хороший был человек.
— Наплевал бы я на…
— Не плюй в колодец, пригодится…
— Не хочу!.. не тронь меня.
— Неужели у тебя желанья такого нет?
— Желанья нет? Есть!.. Да что толку-то?.. Ну, кто захочет со мной жить?
— Правда твоя… Только бы ты попробовал.
Макся крепко задумался.
— Анисья Федоровна! — сказал он вдруг.
— Что?
— Э, да нет уж!.. Не стоит. — И Макся выпил сразу две рюмки водки.
— Ну, что же?
— Да нет уж… Где мне.
Больше от Макси Анисья Федоровна ничего не добилась, а Макся опять мучился неделю и проклинал себя, что он не сказал ей, что она для него одна в мире добрая душа и для нее бы он на все был готов. Про Максю говорили в это время в обеих конторах так: знает Макся, где раки зимуют, недаром Макся ходит к Анисье Федоровне, — и Макся страшно ругался за это. Ему советовали жениться на Анисье Федоровне, и он крепко стал подумывать об этом предмете.
Анисья Федоровна была замужем за почтальоном, который умер от пьянства. Она была выдана замуж силой и по временам водилась с приезжими почтальонами, за что ей жутко приходилось от мужа. Когда умер муж, она водилась уже открыто с почтальонами, извлекая из этого себе насущный хлеб, и почтальоны не ревновали друг к другу. Хотя Макся и слыхал об этом, но плохо верил.
Когда он высказал ей свое намерение жениться на ней, она посмеялась и сказала:
— Я не хочу идти замуж за пьяницу; да и за трезвого не пойду.
— Я не буду пить.
— Ходи так.
И стал Макся ходить к Анисье Федоровне и так привязался к ней, что не напивался пьяным, отдавал ей свои деньги, помогал ей в том, что было не под силу Анисье Федоровне, угождал ей во всем и делал все, что она ни велит. Макся блаженствовал три месяца. Зато пьяного Анисья Федоровна била Максю чем попало, гнала из дома, а Макся хвалился Анисьей Федоровной.
Над Максей смеялись, что он зажил своим домком и отдает все свои деньги такой женщине, как Анисья Федоровна, про которую идет худая слава в почтовых дворнях. Макся защищал свою Анисью Федоровну и мало-помалу воздерживался от пьянства.
Но и это продолжалось недолго. Стал Макся замечать, что Анисья Федоровна предпочитает другого почтальона, гонит его от себя, когда сидит у нее почтальон, а трезвого постоянно упрекает, что он мало носит денег. Макся терпел месяц, терпел два месяца, отстал от нее на месяц, потом опять пришел, но Анисья Федоровна, сведя знакомство еще с другим почтальоном, страмила Максю. Макся стерпел, но когда в другой раз она упрекнула его, что он пропил ее серебряные сережки, хотя она и говорила это пьяная, Макся озлился, прибил ее, прибил почтальона, изломал много вещей и попал в полицию.
За это буйство Максю перевели в третьеклассную контору.
В третьеклассную контору Макся приехал до того пьяный, что его едва-едва вытащили из телеги. Контора помещалась во втором этаже, а Макся не мог идти по лестнице и упал у крыльца. Его стащили в полицию, а на другой день почтмейстер отправил его обратно в губернскую контору при таком донесении:
