сдался. Просто нет смысла. Я сделал все, что мог.
– Сейчас доиграешься, урод! – кричит кто-то и отталкивает полицейского.
– Это война.
Слезоточивый газ уже применяется с обеих сторон.
Зажигают фаеры . Меня злит то, что вместо того, чтобы тушить летящие в полицейских фаеры, стражи порядка кидают их обратно в толпу. То же самое и с камнями.
Я не смог бы сделать подобную вещь никогда.
Кто-то скандирует "Прекрати!", но эффекта нет никакого, потому что людям страшно.
Все люди – просто защищаются. Это нормальная реакция для нормального человека.
Я стою и пытаюсь не попасть под дубинку, потому что идти некуда – оставьте человека в покое.
Часть площади затягивает дымом. Кто-то устроил поджог в туалетной кабинке.
Женщина бьет сумкой стоящего перед ней полицейского.
Ситуация уже грозит перерасти в полный хаос, как, вдруг, все стихает. Каждая из сторон, словно, берет небольшую паузу, чтобы разобраться со своими пострадавшими. ОМОН, очевидно, принимает новые инструкции, заодно оттаскивая побитых толпой бойцов подальше от места развития событий. Участников акции, кажется, все прибывает. Я оглядываюсь и вижу, как движется пополнение в виде мужчин с белыми лентами.
Оказывается, что митингующие не только отказываются расходиться, но и ожидают подкрепление. Где-то сбоку заработала рация, и полиция начинает перекрывать проходы, отрезая всех, кто хочет присоединиться к акции.
–Окружили, – истерично всхлипывает девочка в ярком пальто. Она много мелькала сегодня на площади, ни раз попадаясь мне на глаза. У девочки руки в крови, видимо, она падала на асфальт, когда народ пошел на ОМОН – Они снова идут!!!
Полицейские начинают движение внезапно, первыми прервав образовавшуюся паузу. С дубинками наперевес, полицейские двигаются строем, не удается выхватить оттуда никого, чтобы придать народному суду за «злоупотребление властью по отношению к мирным гражданам». А граждане уже не мирные.
Я оказываюсь достаточно близко для того, чтобы получить дубинкой в плечо, а потом в живот. С трудом уползая из-под жестких ботинок ОМОНа, я поднимаю камень, наугад бросаю его в сторону обидчиков.
–Граждане, соблюдайте законность! – раздраженно кричат из громкоговорителей, а потом в толпу опять летит слезоточивый газ. Я снова замечаю девушку в ярком пальто. Она трет глаза, стоя на коленях на асфальте, который местами красным, там, где люди отплевывались кровью из разбитых носов и губ.
«ОМОН – предатель русского народа!», скандирует площадь, задыхаясь от зеленоватых испарений.
Нужно идти дальше, кричать громче, привлекать больше внимания.
Я стою на ограждении, держась рукой на столб. Обстановка накаляется, митингующие в возмущении от того, что полиция задерживает всех без разбора. Все чаще оказывается сопротивление. Мужчина в фиолетовой толстовке, лысый, стоящий справа от группы полицейских бросает в них кусок асфальта, после чего скрывается в толпе.
Все время ситуация меняется. Появляются люди с плакатом «Президент-вор», сразу же к ним подбегают человек пять омоновцев – забирают их. Люди поднимают обратно этот плакат. Потом опять набегает толпа ОМОНа, плакат оказался порван. Я поднимаю куски этого плаката. Пусть так и будет.
– Вы можете объяснить, что происходит?
– Если честно, я сам не слишком понимаю. Но очень хочу понять. Возможно, вы мне в этом поможете.
Двум мужчинам, сцепившимся с полицейскими, удается, до того как их арестовывают, сбить шлем с головы одного из стражей порядка. Четырех их товарищей сразу же задерживают при неудавшейся попытке освобождения.
Полиция берет в цепь людей и начинает теснить с площади. Возле перехода возникает оживленная перепалка. Женщины особенно агрессивны, кидаются, визжат, споря с кем-то. Молодежь продолжает нестройно кричать, полиция сжимает цепь, и внезапно возникает старик с громкоговорителем, пытаясь привлечь в себе внимание. Его ликвидируют в считанные минуты – прямо через толпу прорывается шеренга полицейских, расталкивая всех в разные стороны.
Главное – успокоиться. Прогнать из души страх. Тот, кто паникует, уже проиграл.
Об этом не очень хочется знать – но забыть не получается. Почему люди делают то, что делают? Это было страшно по‑настоящему. Как еще никогда в жизни. Факты, только факты.
Угроза висит в воздухе, я это чувствую. Ничего еще не кончилось.
«Я боюсь, – снова думаю я. – Я ничего не соображаю от страха».
В голову лезут плохие мысли. Одно я знаю точно: моя жизнь делает резкий поворот.
Кого-то сейчас обязательно убьют, покалечат или арестуют. Может быть, это буду я. Наиболее вероятно, что это буду я. Есть вещи, которые просто должны случится. По-другому – никак.
Я пытаюсь собраться с мыслями. Я ни от чего не застрахован. Выбора на самом деле нет. Всем на площади это понятно. Перспектива малоприятная. Обложили со всех сторон.
Позади меня стоят люди. Я слышу, как они переминаются с ноги на ногу.
– Вот ублюдки! – кричит кто-то. – Так и убить недолго!
От всего этого многие люди начали нервничать, и, честно говоря, я тоже. Лучшая защита – это нападение. Но я чувствую себя свободным. Это важно для меня.
Я пытаюсь отдышаться. Я дышу и смотрю по сторонам. Все те же машины. Все тот же город. Что они с нами сделали?
Я чуть не выругался вслух. Я изо всех сил стараюсь не волноваться, усиленно соображая, в чем дело. Хрупкие законы разрушены без усилий и без намерения, и полицейские считают каждый арест моральным долгом. Голос власти звучит через мегафон.
Власти изображают шок и возмущение, но никогда не признаются, что именно этого они и ждали. Откуда такая агрессия? Я пытаюсь убедить себя, что не происходит ничего особенного и из сложившегося положения имеется выход. Это никого не должно шокировать. Преступление – новая и единственная форма искусства.
Я знаю, что не сделал ничего плохого.
– Не нравится мне эта возня, – говорит кто-то за спиной.
– Хуже, чем в первой волне, все равно не будет.
– Я бы не был так категоричен.
– Может быть, власть – не такое уж большое зло?
Я слежу за взглядами людей. То, что я вижу – поразительно.
– Чертовы папарацци! – кричит полицейский. -Не нужно направлять на нас свои камеры, уберите свои поганые камеры!
Я не могу понять, то ли смеяться, то ли аплодировать его остроумию.
Решение принято за меня. Принято за всех нас. Мы все здесь оказались случайно. Неадекватная группа людей.
Краем глаза я вижу, что тех, кто пытается бежать, бьют дубинкой по затылку, потом пинают и только потом несут до машины. Я оцепеневаю – любое сопротивление бесполезно.
Я вижу человека, который держится за сердце. Позже ему становится хуже.
– Вызовите «скорую». Тут человеку плохо, – кто-то обращается к ОМОНу.
– Заткнулись все, быдло, – орет полицейский. – Здесь нет людей. Люди дома сидят, а вы тут – скот и быдло.
Дошли до края площади и уперлись в ряды ОМОНа. Побежали назад. Омоновцы, ударяя дубинками по металлическим щитам с надписью «Омск», бегут за нами на площадь. Там их встречают градом камней. Они останавливаются, закрываются щитами. К митингующим подходят несколько женщин, которые просят не кидать камнями в омоновцев. Камнепад
