держала зонт, другую спрятала в меховой муфте. Волосы были собраны в высокую прическу.
Позади нее стояла другая женщина. Эта гостья не захватила с собой зонт, зато на ней была шляпка с черной кружевной вуалью, что закрывала лицо.
… Все люди как будто оцепенели. Они почти не передвигались, а если двигались, то очень медленно, плавно. Их будто из пластилина вылепили.
Вот на середине сада появился гроб, обложенный черными розами. Розы были и в руках у каждого гостя.
Музыка заиграла громче и протяжнее. Все внимание привлек гроб. Потихоньку мужчины и женщины подходили к нему и преподносили цветы. Кто букеты, кто корзины, кто по две штуки…
Я спряталась за скульптуру плачущего ангела. Я не хотела смотреть, кто лежал в гробу и мечтала исчезнуть.
Заупокойная месса все не заканчивалась.
Я съежилась в комок и прижалась к спинке ангелочка. Мне стало как будто теплее. Я устроилась удобнее возле его подбитых крыльев и не спешила выходить.
Но я резко очнулась, потому что музыка прекратилась.
Я осторожно выглянула из-за скульптуры.
Мужчины и женщины так же стояли. Кто-то из них смотрел на гроб, кто-то на землю, кто-то на чёрные розы. Но мне показалось, что все их взгляды были устремлены на меня. Они ждали, когда я подойду к гробу. Словно это было заключительным решающим действием на жутком мероприятии.
Противиться всем я не могла: слишком тяжел груз и давление. В конце концов, ничего со мной не случится. Я подойду к гробу, посмотрю, кто там лежит, и все это прекратится. Чёрная зима пройдет.
Я медленно побрела к гробу и тут заметила какое-то движение в гуще голых деревьев. Там кто-то пробежал.
Зверь.
Вот он опять показался – огромный белый волк.
Он сел возле гроба.
Я остановилась на мгновение, но тут же продолжила шаг.
Гроб, обитый черным бархатом, был закрыт. Его крышку украшали крупные бутоны черных роз. На них, словно бабочки, сидели крохотные фарфоровые ангелочки. А на самом центре гроба расположилась миниатюрная копия плачущего ангела, за которым я пряталась. Только этот малыш был без крыльев. Они лежали в кучке мелких конфет, а он их оплакивал…
Я заплакала вместе с ним. Невыносимо смотреть на страдания ребёнка. Я закрыла лицо ладонями, лишь бы не видеть гроб. Но это не помогло: мои ладони были прозрачные. Тогда я не нашла другого выхода, как открыть гроб лишь бы не видеть ангела.
Волк приблизился ко мне, чтобы помочь. В груди же моей что-то трепыхалось и бесилось, тоже желая участвовать.
Мы открыли крышку гроба, и меня и волка откинуло назад. Я упала на спину. Волк испарился.
Я посмотрела назад. Гостей, казалось, ничего не встревожило.
Я обернулась. В гробу лежала девушка из моего рисунка – измученная и одинокая, что стоит перед аллеей.
Сердце мое бухало так сильно и, кажется, приблизилось к глотке. Оно стучало и стучало, что я начала задыхаться. Я закричала, но крика не последовало.
Закрыть глаза не получалось. Веки не слушались. Я приросла к земле и была вынуждена смотреть на девушку в гробу.
Внутри он был обшит белой тканью. Покойница, казалось, безмятежно спала. Я даже заметила движения грудной клетки, которая то опускалась, то поднималась. «Мертвая» девушка и правда сладко почивала.
На ее теле отсутствовали раны, как на рисунке. Белое платье словно только пошили и надели на нее.
Мне показалось, что ей было спокойно и безмятежно почивать. И я вдруг осознала, что теперь ее все любят: пластилиновые мужчины и женщины. Неужели для этого нужно было лечь в гроб?
Я не верила в эту бессмыслицу, а облик девушки начал меняться. Она все больше стала походить на страдалицу с моего рисунка. Вдруг ее лицо дёрнулось, брови нахмурились, тело зашевелилось.
На миг я перестала дышать, и, казалось, превратилась в пластилин, как и гости в черных одеждах.
Я боялась реакции ожившей девушки. Она закричит? Заплачет? Сойдёт с ума?
Она просто пыталась встать из гроба, словно проснулась в кровати, но у нее не получалось.
Сзади я почувствовала чьё-то живое присутствие. Волчьей осторожной походкой к гробу подошёл мужчина в белом. Он резко контрастировал с гостями в чёрном, но сливался с зимним пейзажем. Он помогал покойнице выбраться из гроба. Она же отбивалась от него руками и даже зарыдала, да так громко и жалостно, что я расплакалась вслед за ней. Она отбивалась от «волка». Он же отошёл назад и стал наблюдать.
Ее крик вылетал, словно рык из горла, на выходе превращаясь в слова:
– Усыпите меня, усыпите меня! Я не хочу жить!
Но прямо с седых облаков посыпались листья от блокнота, исписанные уже знакомыми буквами, а эхом слышалось: любите меня, любите меня…
Сад начал исчезать. Исчезла и черная зима, гости, гроб, ангелы, живое фортепиано.
Отзвучал реквием Моцарта.
Осталось только тело пациентки в пижаме. Она лежала посреди процедурного кабинета, а рядом валялась пустая пластиковая баночка из-под таблеток.
Я подошла к ней. Да, это была девушка с моего рисунка, пусть и не совсем похожа на нее внешне, ведь у этой короткие волосы и она не такая тощая.
Но между ними было общее. Я вспомнила про лепестки, пошарила в кармане ее пижамы и достала маленький блокнотик. На каждом листике написано по одной букве. Я прочитала:
– Любите меня.
Я вспомнила, как нервно прописывала каждую букву, давя на ручку с такой силой, что мозоль выскочила на пальце…
Я спрятала блокнот обратно и легла рядом с девушкой.
Прижавшись к ней совсем тесно, я словно нырнула в нее и вернулась в свое тело.
Лейси
К счастью, страшная сказка закончилась, и душа моей хозяюшки, наконец, в теле.
Все-таки, когда же я проснулась?
После попытки суицида? Кажется, вспомнила!
Когда хозяйку нашли, она ещё была в сознании. Она была уверена, что в процедурный кабинет уснувшая медсестра не зайдет до утра и не заметит пропажу ключей… Но у другого несчастного произошел приступ, нужно было оказывать помощь, и тут-то обнаружили мою почти мертвую хозяйку. Естественно, и её начали спасать, а она не хотела этого. Но одновременно, крохотная часть сапиенснутого мозга, желала, чтобы ее вытащили с того света, куда почти унесли накопленные эмоции. И они-то словно громом поразили хозяйку прямо в грудь, и произошло непредсказуемое – она разрыдалась всем телом. Из нее будто шквал энергии вылетел, на выходе воспроизводя звуки:
– Усыпите меня! Усыпите меня! Я не хочу жить!
Эта энергия и спасла ее. А волк, то есть врач, дал моей хозяйке, наконец, проплакаться.
Дальше произошло главное: крик в один миг вырывался из ее уст, напоминая рык львёнка. Как дети при рождении кричат, так и я рычала, потому что проснулась от спячки, давая знать всему миру, что у хозяйки теперь есть защитник.
От плача и крика моего хомо чуть стекла на окнах не вылетели! Она всю
