окном ничуть не хуже летнего. В чем-то даже еще лучше. Нет многих подробностей, которые мешают увидеть тишину и почувствовать ее отклик в собственной душе. И кажется, что вновь вернулся в детство, где на всем белая холодная чистота.
Неслышные шаги зимы напоминают поступь смерти.
Когда снежинки наискосок летят мимо окна, кажется, что вот-вот что-то произойдет.
Может, тихо закончится жизнь?
Ничто не меняется с годами. Сегодня, как и вчера, в нашем обществе неприлично быть здоровым. Должна болеть голова, сердце либо душа. Хотя душа, скорее, неприличная болезнь. Сегодня верх неприличия – не пить. Ведь алкоголь дан человеку затем, чтобы он реже ощущал себя скотиной.
Сегодня, как и 10 лет назад, и 20, чтобы не чувствовать себя скотом, надо отказаться от общественного транспорта, общественного питания, общественных организаций… Общества? Если от этого не отказаться, общественное мнение назовет тебя человеком.
И тараканы – как бегали, так и бегают. Бегают уже 300 миллионов лет.
***
Собрали 100 человек и попросили каждого написать, сколько человек из присутствующих хоть раз в жизни что-нибудь да украл. 100 человек написали одно число: «99».
Многообразие мира ужасает. Наша культура – громадная свалка никому не нужных ценностей. В ней находят прибежище бомжи, из которых шестая часть с высшим образованием. А где-то в стороне от нее, с наветренной стороны, мерцают миражи благополучия и рядятся в прозрачные одежды, которые невозможно запачкать даже нечистой совестью. Там люди живут иллюзией, что у них культура иная.
***
О силе воздействия искусства на человека… не знаю. После работы с женой спешили на «Три сестры». Рядом с театром овощной киоск. Старенький дедушка протянул продавщице смятую десятку, дрожащим пальцем ткнул в кучку подпорченных фруктов: «Мне вон тех яблочков две штучки». Смотрел спектакль, неплохо играли, не визжали и не раздевались догола, вот только не мог понять, о чем…
***
В иной пьесе столько говорят, что становится непонятно, а где же пьеса?
***
Иными словами любуешься, как жемчугом или бриллиантами. Нанизываешь их на нить, примеряешь на лебединую шею. Как не любоваться ими, если они со временем не тускнеют, а лишь наполняются светом. Да и в лебединой шее интересно словосочетание «лебединая шея», а не то, что оно означает. То, что оно означает, так скоро покрывается морщинами и складками! Отчего, правда, становится еще дороже.
Стоит ли доводить свои произведения до идеального состояния? Та же 100-процентная очистка сточных вод в 50 раз превышает стоимость 90-процентной очистки. А основной потребитель будет пить одну гадость, лишь бы не заплатить лишнего. По этому принципу и создается большинство «мыльных опер». Когда искусство на 90 % состоит из поделок, оно становится «народным».
***
Все больше многозначных слов. Они часто оборачиваются в антонимы. Когда сегодня говорят о том, что «завод запущен», это означает не то, что завод запущен в работу, а напротив, совсем заброшен. А когда на не совсем деликатный вопрос, как зарплата, отвечают ничего, это и означает ничего. Из ничего и получают ничего.
***
За последнее десятилетие изменилась речь горожан не только набором слов, а чисто интонационно. Она звучит по чужому, акцентируя каждое слово как инородное, приближаясь все более к речи американца, которого интересуют вовсе не слова, а дело, бизнес. Всё больше людей заботит не быть, а выглядеть. Кто это придумал, что у каждого одна судьба: родиться, выжить и жить, мечтая об одном только – как бы жить не хуже других? По большому счету так и жить не стоит, но вот ведь странно, все только так и живут.
***
Весьма показательны языковые изменения конца XX столетия, что и демонстрирует именно с этим подзаголовком «Толковый словарь современного русского языка», изданный в 2001 году издательством «Астрель АСТ». Слово «любовь» не сохранилось в нем ни как явление и даже сущность всего живущего, ни само по себе в виде отдельного слова или посвященной ему отдельной статьи, а лишь в виде двух ссылок к понятиям «заниматься любовью» и «инвалютная любовь». Причем заниматься даже не любовью, а просто «заниматься» чем-то, наряду, надо так понимать, с прочим. Авторы относят это дело к англ. to make love, то есть делать любовь, и переводят это вполне компетентно, как «совершать половой акт». Свершил – и вся любовь! Чего еще там, какая такая Настасья Филипповна и «Темные аллеи»! Какая, к черту, метафизика и мировая культура! А не нравится это определение, пожалуйте другое – «валютная проституция».
Зато на шести страницах предлагается 29 слюноточивых статей с ключевым словом «секс», чем, похоже, авторы доводят себя вместе с потенциальными читателями до полного экстатического удовлетворения и опустошения. Поглядишь на это бесплодное семяизвержение и точно уверишься, что валютная проституция может вызвать и не такое. Жаль, что авторы сами не воспользовались предлагаемой ими же «сексотерапией», т.е. лечением сексуальных расстройств. Хорошо еще, что в словарь не вошли такие дурные слова, как «эксгумация», «страсть», «мошонка», и их вполне достойно заменили «ценности» и «трахнуться». Похоже, господа составители первым словом расплачиваются за второе.
***
И так трудно сегодня верить актрисам, играющим жен и матерей. Трудно верить актерам, играющим отцов и супругов. Легко верить актрисам, играющим проституток, и актерам, играющим бандитов, – они у них получаются как живые.
Бесстыдство, с каким сегодня бесстыдные люди рассуждают перед микрофоном о своей личной жизни, говорит лишь о том, что у этих людей есть одно лишь бесстыдство, и вся их личная жизнь посвящена только бесстыдству, а все мы, кто с бесстыдством взираем на это, есть еще более бесстыдные твари.
***
Прав Розанов: вся Русь печальна. Оттого, наверное, что вся радость достается шарлатанам и проходимцам. Шарлатаны и проходимцы вообще забивают сваи этого мира.
***
Интеллигенция – настолько растяжимое понятие, что зачастую не означает ничего.
***
Полезно (даже для здоровья) перечитывать чьи-то высказывания, афоризмы. Каждый раз читаешь их как в первый раз. Краткие истории вообще хороши тем, что они не длинные. В них есть нечто гомеопатическое. Несколько крупинок, не уловишь даже вкуса, так, чуть-чуть сладенько, а в них-то самая горечь, чуть ли не одна желчь. Принимаешь их день, другой, месяц, год… – глядишь, в конце жизни стал другим человеком…
Но еще лучше записывать собственные мысли, они как-то ближе.
Пожалуй, нужен единственный талант – проявить
