помню не очень хорошо. В основном, по-моему, я вообще его помню только по сохранившимся фотографиям. Например, по той, которую тогда опубликовали все газеты; этот снимок был сделан в тот день, когда он исчез: Конрад в школьной форме – угольного цвета брюки, галстук в красную полоску и отлично сидящий блейзер из грубой рубчатой ткани. Или была еще фотография – Конрад с родителями во время празднования Рождества. Или на пляже – когда мы с ним строим замок из песка, и мне года три, я вооружена ведерком и совком и смеюсь во весь рот, глядя прямо в камеру. И, разумеется, я помню ту фотографию, которая причинила всем нам столько сердечной боли; это была фотография на обложке книги «КОНРАД: потерявшийся мальчик из Молбри», которую написала некая женщина по имени Кэтрин Поттс. На этой фотографии лицо Конрада как бы наложено на приоткрытую створку некой зеленой двери.
Собственно, эти фотографии и являются моими воспоминаниями. Все остальное так и осталось где-то на дальнем берегу моря, скрытом густым туманом. Даже те мои сны теперь почти позабыты. Особенно те сны, что были связаны с человеком, которого я называла мистер Смолфейс, и с его ужасным голосом.
Мне кажется, вы должны были слышать историю об этом пропавшем мальчике. Она все-таки занимала тогда в газетах центральное место, хотя, конечно, и у вас, и у школы «Сент-Освальдз» и собственных серьезных проблем хватало. И вы вряд ли запомнили фамилию маленькой сестренки того пропавшего мальчика; вы ведь не вспомнили ее, даже когда эта девочка вновь возникла в вашей жизни, будучи ученицей параллельной женской школы, которую затем объединили с «Сент-Освальдз». Однако имя Конрада Прайса еще долго было на слуху, и вы вряд ли сразу его забыли. Его исчезновение было самой настоящей и довольно страшной загадкой. Ученик привилегированной школы «Король Генрих» исчез в день своего рождения, чуть ли не в последний день летнего триместра, и больше никто и никогда его не видел; никаких останков или хотя бы следов также найдено не было. А ведь я была у него в школе, когда все это случилось, однако мой рассказ о событиях того дня оказался для следователей бесполезен, хотя они всячески пытались заставить меня что-то вспомнить, даже к психологу отвели; но чем больше они старались, тем меньше пользы было от моих бессвязных воспоминаний, и в итоге все пришли к заключению, что все, что я могла увидеть, безвозвратно утонуло в глубинах полученной мною травмы.
Основные же факты были достаточно просты. В тот день брат должен был забрать меня из приготовительной группы детского сада и отвести домой. А для меня все складывалось и вовсе отлично. Дело в том, что Конрад должен был участвовать в школьном спектакле, и как раз на этот день была назначена генеральная репетиция, так что празднование его дня рождения было перенесено на следующий день, а это означало, что у меня впервые будет мой собственный праздник.
Но когда я в тот день вышла из школы, Конрад меня не ждал, и я поступила так, как обычно делала в таких случаях: сама отправилась в школу «Король Генрих». Там и идти-то было всего несколько сотен ярдов. И потом, вспомните, что в семидесятые годы дети часто сами возвращались из школы домой, тем более что наш Молбри – город маленький. Да и наш классный наставник давно привык, что я после школы часто иду своему брату навстречу. В общем, в «Короля Генриха» я проникла через боковой вход, ведущий в раздевалку для учеников средних классов; Конрад частенько болтался там со своими приятелями: Милки, похожим на рекламного Milky Bar Kid [22], толстячком Фэтти, которого иногда звали просто Толстяк, и Модником (сокращенно Мод), его еще называли Стилягой, потому что он всегда носил модную зеленую парку. Я привыкла ждать брата именно там. Конрад терпеть не мог, когда его видели у ворот детского сада. Но в тот раз явно что-то случилось; и даже спустя много лет, несмотря на разнообразные способы лечения, я так и не смогла вспомнить, что же именно тогда произошло. Меня нашли в той же раздевалке через несколько часов; я забилась в один из шкафчиков и свернулась там клубком, точно зверек, впавший в зимнюю спячку. Оказалось, что Конрад бесследно исчез, и когда меня стали спрашивать, где мой брат, я лишь отрицательно мотала головой, покрытой рыжими, только что подстриженными кудряшками, и твердила: «Его забрал мистер Смолфейс. Он его в зеленую дверь увел».
Школьное начальство тщетно пыталось понять, где же находится эта зеленая дверь. Двери в «Короле Генрихе» были в основном из натурального дерева и покрыты лаком; а двери в подсобные помещения – в комнату охранников, в бойлерную – выкрашены черной краской. Полицейские обследовали каждую зеленую дверь в окрестностях школы, однако безрезультатно. Впрочем, в «Молбри Икземинер» появилось сообщение о том, что в зеленый цвет выкрашены двери в «Сент-Освальдз», и это послужило причиной кратковременного ажиотажа; но, как известно, «Сент-Освальдз» находится в пяти милях от «Короля Генриха», и вряд ли можно было предположить, что Конрад с приятелями, а тем более я, вообще когда-либо там бывали. Куда более правдоподобным выглядело иное предположение: мальчика могли обманом выманить из школы – и, возможно, похититель приехал на зеленой машине, – а я все это видела, и полученная мною психическая травма в результате трансформировалась в некую фантазию.
Так или иначе, Конрад исчез, и теперь я могла его видеть только во сне или на фотографиях. С тех пор – почти двадцать лет – у нас в семье не праздновали ни один мой день рождения: ни мое шестнадцатилетие, ни мое восемнадцатилетие, ни мое совершеннолетие. На этот день был навсегда наложен запрет; это была некая жертва призраку Конрада. Да и сама я с того дня, когда пропал мой брат, тоже превратилась в некое подобие призрака, который безмолвно бродит по комнатам родного дома, до краев заполненного присутствием Конрада. И присутствие это год от года все разрасталось, становилось все более ощутимым, тогда как я продолжала как бы усыхать, съеживаться и наконец почти совсем исчезла – по крайней мере, для моих родителей.
В «хорошие» дни, правда, они со мной еще иногда разговаривали, как бы совершая те действия, что свойственны всем живущим вместе. Отец мой уволился с работы сразу же после исчезновения Конрада; на шахте, где он проработал всю жизнь, он был заместителем начальника, так что заслужил достаточно щедрую пенсию. Кроме того, у них с матерью имелись кое-какие сбережения – эти деньги они давно уже отложили, чтобы
