требовательно ткнул крылом в стул на краю стала.
Дима сделал несколько шагов, в левом кармане что-то зазвенело. Он остановился, запустил руку…
…Какие-то монеты?
И тут он всё понял. Ещё раз пересчитал выжидающих зверей, игнорируя их призывные крики. Нет, он ошибся – одиннадцать. С ним – двенадцать. И ещё пустой стул в середине…
Дима сглотнул, огляделся в панике по сторонам, стараясь избегать даже взгляда на пустующий стул, вывалил из левого кармана монеты (те серебряным ручейком запрыгали по каменному полу) и бросился бежать куда глаза глядят.
ВИКТОР
Трамвая не было. Не было и барсучихи.
Магазин был, но в него Виктора сейчас не тянуло.
Гораздо сильнее его интересовал сквер.
Снова изменился памятник.
Когда-то здесь стояла помесь рака и скумбрии, превратившаяся в девушку с чашей, до этого – Виктор смутно помнил – уродливый худой лев. Теперь же постамент был явно посвящён гражданской войне: на нём располагались черепаха в тельняшке и бескозырке, енот с ружьём на перевес и удивительно большеухий кролик в кожанке, целящийся куда-то в сторону Виктора из маузера.
Перед памятником гуляли звери и люди в большом количестве.
Больше всего здесь было зверят, но были и человеческие дети. Но ни одного знакомого лица он правда не заметил. Её, разумеется, тут не было….
– Аккуратнее! – Виктор в последний момент подхватил споткнувшегося о его ноги тигрёнка. Тот махнул полосатым хвостом и помчался дальше. За ним гналось сразу трое зайчат с криками «Чур! Вода!» и внезапно «Электроподстанция!»
Виктор предположил, что Электроподстанцией звали Тигрёнка. В этом городе он встречал вещи и страннее.
Он прошёлся вокруг памятника, старясь не слишком мешать детворе в её играх. Лица, морды, лица… Нет, сто процентов, ни одну из многочисленных мамаш он не знал.
Надо было возвращаться к трамвайной остановке, но вместо этого он уселся на свободную скамью и принялся лениво наблюдать за детьми.
Двое козлят, опоссум, спаниель и русый мальчик лет пяти прыгали через скакалку. Неподалёку рысёнок и львёнок играли в классики. В тени памятника очень молодой, но уже огромный по сравнению с остальными, верблюд стоически претерпевал щипки и укусы совсем маленьких зверят, ползавших по нему. За оградой обнаружился и папа-верблюд. Он одобрительно наблюдал за сыном, пожёвывая жвачку. Фетровая шляпа и тёмные очки предавали ему вид щеголеватый и одновременно учёный.
Трое пацанов котов гоняли мяч. На одном развевалась большая ему по размеру сине-гранатовая футболка, старая, рваная, с полустёртой фамилией – надпись гласила то ли Роналдиньо, то ли Роналдо, то ли и вовсе Самуэль Это ‘О. Было не разобрать.
На другом выходе из сквера (Виктор смутно помнил, что, если пойти в ту сторону, то в поле зрения возникнут закрытый кинотеатр с заколоченными ставнями и несколько магазинов, торгующих техникой) стояла тележка с мороженым. Им торговал морж. Виктору представилось на мгновение, что моржа зовут Дмитрий или, для детей, – дядя Митя.
Хлоп! – от размышлений его отвлёк влетевший прямо в лоб бумажный самолётик. Снаряд отскочил от головы и упал на землю. Виктор поднял его, автоматически оглядел – просто самолётик, из тетрадного листа, абсолютно пустого – ни подсказки, ни единого слова.
– Извините, пожалуйста! – темноволосый мальчик, подбежавший к скамейке, видимо, и был виновником транспортного происшествия. – Я случайно!
На вид мальчику было лет пять, а может шесть.
Высокий для своего возраста. – Автоматически подумал Виктор, – Сможет стать хорошим спортсменом. Баскетболистом там, волейболистом, а может и…
– Можно мне обратно мой самолётик, пожалуйста?
– Да, конечно, держи, – Виктор протянул мальчику свой трофей. – Всё в порядке, не переживай!
– Спасибо большое, – мальчик схватил самолетик, дёрнулся, собравшись бежать обратно, но остался на месте, с интересом разглядывая Виктора.
– Ты что-то хочешь спросить?
– А вы не знаете, как меня зовут? – ответил вопросом на вопрос ребёнок.
Виктор недоумённо поморгал глазами. Затем его осенило:
– Олег! – сказал он, стараясь не обращать на возникшую из ниоткуда боль в виске – пока ещё совсем слабую. – Тебя, должно быть, зовут Олег.
Мальчик рассмеялся – звонко и искренне, как совершенно разучиваются смеяться дети после восьми-девяти лет. Покачал головой:
– Вы смешной. Вы же знаете, нас всех зовут Олег. А как моё настоящее имя?
Непонятное движение за спиной ребёнка отвлекло Виктора. На постаменте теперь было четыре фигуры. К моряку, красноармейцу и чекисту добавилась уродливая гарпия.
Мгновение спустя Виктор и гарпия одновременно задвигались.
Он вскочил на ноги (колено протестующе взвизгнуло), она бросилась вниз – к нему.
У неё была серо-стальная, с синеватым оттенком кожа, нескладная уродливая фигура – слишком длинная, слишком перекрученная, слишком торчащая во все стороны острыми шипами, суставами и локтями.
Она выглядела живее Марка, но Виктор откуда-то знал, что Марк – рыцарь баров и пивных бокалов, на деле – жив, а вот эта женщина – нет.
Спрыгнув с горки, они припала к земле, не отрывая взгляда стальных глаз от оцепеневшего Виктора. Зашипела, оскалила клыки.
Потянуло тленом.
Странно, но дети и родители её как будто не замечали. Зверята продолжали играть, отец верблюд всё также флегматично шевелил челюстями, мальчик-Олег, потеряв интерес к Виктору, бросил самолёт в сторону дяди Мити и понёсся вслед за ним.
Гаргулья зашипела, сделала пару шагов вперёд.
Только не беги, только не беги, – шептало что-то внутри Виктора, но он, разумеется, не послушал. Рванул в сторону, и в тот же момент гаргулья прыгнула.
Он упал на землю, крича.
Стальное чудовище пролетело над ним в прыжке. Запах смрада стал невыносим. Гаргулья приземлилась за его головой.
Поднимая пыль, он пополз в сторону, суча руками и ногами, тщетно пытаясь скрыться, спрятаться.
Дети всё также продолжали играть.
Гаргулья повернулась к нему, совершенно по-звериному наклонила в сторону уродливую башку, смутно похожую на женское лицо, а затем скрылась – одним прыжком преодолев ограду парка.
А у Виктора взорвалась голова.
Боль в виске стала настолько сильна, что он забился в судорогах, рыдая и вопя.
Сквер, памятник, лица неЖень и Олегов смещались в кучу, а он всё падал в какой-то чёрный колодец, падал и падал, а сверху на него каменными глыбами валились статуи с памятника: черепаха-матрос, солдат-енот и кролик из НКВД.
ДМИТРИЙ
– Здравствуй, Дмитрий, – в прихожей горел свет, а в кресле сидела в не слишком длинной юбке, положив одну красивую длинную ногу на другую, Ксения.
В руках она держала книжку из Диминой куцей, собранной уже в Израиле, библиотеке. «Богач, бедняк» – опознал он книгу по обложке. Ему всегда больше нравился «Вечер в Византии».
До дома
