20 августа 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 59–60.
Год определяется по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 20 VIII.1900; Москва. 24 VIII.1900.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 16 августа 1900 г.; Книппер ответила 24 августа (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 160–162 и 172–173).
…получила от меня до сих пор только одно письмо… — Об этом же Книппер писала М. П. Чеховой 13 августа 1900 г.: «Сегодня получила твое письмо. От Антона Павловича до сих пор ни одного — что это значит — не понимаю. Волнуюсь уже третий день. Не буду писать, пока не получу. У меня ужасные мысли лезут в голову. Если завтра не будет письма, не буду знать, что думать. Я хожу вечно утомленная, вечно хочу лежать и не двигаться» («А. П. Чехов. Сборник статей и материалов». Симферополь, 1962, стр. 93).
Екатерина Николаевна — Немирович-Данченко.
Пьеса начата… — «Три сестры».
Дядю Сашу надо женить. — Книппер писала 16 августа о своем впечатлении от разговора с А. И. Зальца: «Мне сейчас тоскливо — слушала исповедь дяди Саши. — Неудовлетворенность, сознание нелепо прожитой жизни, рассказ о своих кутежах, попойках, болезненное искание в себе хоть кусочка чего-то чистого, человеческого, раскаяние, желание все поправить — и все это однотонным, глухим голосом при свете одной свечи. На столе колбаса и тарелка с крыжовником, кот<орый> я ела, слушая его. Жалко его ужасно, говорит о револьвере, но, конечно, этого бояться нечего. Все спрашивал, верю ли я в него, что он исправится теперь после лагеря. Мне больно, что я не обошлась с ним мягче, но меня возмутили некоторые его поступки в это лето. Я только молча слушала его, отвечала мало, ничего не рассказывала. Он это чувствует. Брякнул, что хотел бы тебе все рассказать, что, может, только ты один понял бы его лучше, чем я. Жалко, жалко мне его».
…Вл<адимир> Ив<анович> приедет сюда на две недели, чтобы работать. — Немирович-Данченко собирался в Ялту, чтобы работать над своей новой пьесой «В мечтах». «Новости дня» писали о ней: «Вл. И. Немирович-Данченко оставил первоначальную мысль переделать в драму свою повесть „Губернаторская ревизия“ и пишет теперь совершенно новую пьесу, на тему о роли женщины в современной общественной жизни. Пьеса задумана очень широко и отразит в себе новейшие философские течения, с ницшеанством во главе. У автора написаны уже два акта. Пьеса будет в 4-х актах» (1900, № 6179, 4 августа). Однако режиссерская работа над пьесой Г. Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» в Художественном театре, а затем болезнь сестры не позволили Немировичу-Данченко осуществить свое намерение. В письме от 24 августа Книппер сообщала Чехову, что поездка Немировича-Данченко в Ялту не состоится, так как он «едет 30-го в Варшаву к сестре <Варваре Ивановне Немирович-Данченко>, которая очень плоха. На всякий случай, не говори об этом его жене, раз она ждет его в Ялту, хотя наверное она это знает».
Я удеру в Гурзуф… — Во время работы над «Тремя сестрами» Чехову не раз приходилось скрываться от назойливых посетителей на свою дачу в Гурзуфе (см. примечания к письму 3120*).
3125. В. М. ЛАВРОВУ
21 августа 1900 г.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 91.
Ответ на письмо В. М. Лаврова от 17 августа 1900 г. (ГБЛ, ф. 77, карт. 10, ед. хр. 49); Лавров ответил 5 сентября (ГБЛ).
…не писал тебе, потому, что не знал, где ты… — Ответ на запрос Лаврова: «Где ты пропал? Если ты думаешь, что поступаешь хорошо, оставляя своих друзей целый год без вести, то жестоко ошибаешься, и я имею полное право серьезно обижаться на тебя».
Повесть пришлю в ноябре… — Лавров напоминал Чехову: «И „Русскую мысль“ ты забыл совершенно. Обещал нам повесть, и даже длинную, а в конце не прислал даже и маленького рассказа. Пожалуйста, милый, пришли нам что-нибудь к осени, и во всяком случае ответь на это письмо». В ответном письме Лавров так откликнулся на обещание Чехова: «Спасибо тебе за письмо и обещание прислать повесть. Непременно рассчитываю на нее». Повесть для «Русской мысли» написана не была. В этот журнал Чехов вскоре дал пьесу «Три сестры».
С удовольствием посидел бы теперь где-нибудь в московском трактирчике. — На это Лавров отвечал в письме от 5 сентября: «Ты пишешь, что собираешься в Москву. Это похвально, а также и твое намерение провести несколько сладких мгновений в трактире заслуживает всякого одобрения и нравственной поддержки. Нужно ли говорить, что ты всегда можешь рассчитывать на нее с моей стороны».
3126. О. Л. КНИППЕР
23 августа 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 60–61.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 24 VIII.1900; Москва. 26 VIII.1900.
Ответ на письмо О. Л. Книппер от 19 августа 1900 г.; Книппер ответила 28 августа (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 164–166 и 175–176).
…в женскую гимназию, к начальнице. — К В. К. Харкеевич.
…хорошенькая венгерка ~ играла на арфе и смешила нас. — Маргарита Тойман (Шитохина), арфистка и автор музыкальных произведений для арфы.
…Верочка приехала из Харькова. — В. С. Пассек (впоследствии — Чоглокова).
Пьесу пишу, но боюсь, что она выйдет скучная. — В письме от 19 августа Книппер писала о будущей пьесе: «Я страшно рада, что ты сел за работу. Пьеса должна выйти отличной — понимаешь? И я чувствую, что она выйдет интересной. Как мне хочется поскорее прочесть ее с тобой вдвоем!»
…поговорим ~ когда буду в Москве. — Чехов уехал из Ялты в Москву 21 октября 1900 г.
Журавль скучает. — После исчезновения второго журавля (см. примечания к письму 3123*). О ялтинских журавлях Книппер вспоминала в заметке «Несколько слов об А. П. Чехове»: «По утрам Антон Павлович обыкновенно сиживал в саду и при нем всегдашние адъютанты — две собаки, дворняжки <…> и два журавля с подрезанными крыльями, которые были всегда около людей, но в руки не давались. Журавли эти были очень привязаны к Арсению — и дворнику и садовнику вместе, — очень тосковали, когда он отлучался. О возвращении Арсения из города весь дом знал по крику этих серых птиц и странным движениям, которыми они выражали свою радость — что-то вроде вальса» (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 35–36).
А где мне остановиться? В какой гостинице… — На этот вопрос Книппер отвечала в письме от 28 августа: «Ты меня спрашиваешь о гостинице? Но я думаю, ты остановишься у Маши. Ее жиличка, верно, не скоро приедет, и тебе будет отлично, и приятнее, чем в гостинице — права я? Сегодня доканчивали убирать Машину комнату. Я приколачивала занавески на окнах, т. е. скорее украшения для окон, полотеры вычистили полы, постлали ковры, и стало удивительно тепло и уютно».
Ты ходишь с Вишневским в оперетку? — Отклик на следующие строки письма Книппер: «Сейчас полночь, я вернулась из Эрмитажа (из нашего), где попробовала слушать оперетку, но кроме грубости, пошлости и вульгарности ничего не видела. И люди могут смеяться над этим — не могу этого понять и возмущаюсь. Мне сегодня не хотелось сидеть одной дома. Я уже насиделась за эти дни, тем более, что вчера мне нездоровилось и я лежала целый день одна. Днем сегодня репетировала, была у портнихи, навестила Евгению Мих., в 7 час<ов> зашла в театр за жалованием, посмотрела Штокмана немного и с Вишневским пошла в оперетку — приятный кавалер? Как ты думаешь? Там встретили Дмитрия Шенберга, посмотрели 1 1/2 акта, поглядели на гимнастов, и я, насытившись всеми прелестями и промерзнув, отправилась домой и села писать моему далекому милому человечку».
3127. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ
25 августа 1900 г.
Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 92, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.
Год устанавливается по письму В. Ф. Комиссаржевской без даты, с пометой Чехова: «1900.VIII», на которое он отвечает; Комиссаржевская ответила телеграммой от 3 сентября 1900 г. в письмом без даты («Вера Федоровна Комиссаржевская. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы». М. — Л., 1964, стр. 89–90).
Вы сердитесь, Вера Федоровна? Но что делать! — В начале августа Комиссаржевская приезжала на несколько дней в Ялту, где два раза встречалась с Чеховым. О своем впечатлении от первой встречи с Чеховым Комиссаржевская писала по отъезде из Ялты в письме от 9-12 августа: «Все-таки я рада, что видела Вас, Антон Павлович, что побыла в Гурзуфе, и хочу хоть в письме сказать Вам еще раз до свидания. „Все-таки“ я говорю еще потому, что мне жаль и непонятно, почему мы с Вами так мало говорили. Я не таким ждала Вас встретить. Мне казалось, что когда я Вас увижу, то закидаю вопросами, и сама скажу Вам хоть что-нибудь. Это не вышло. Вы были все время какой-то „спеленатый.“ А может быть, причина лежала во мне. Знаете, это ужасно странно, но мне все время было жаль Вас. Я совсем не умею ни разобраться в этом ясно, и тем более объяснить, но жаль, жаль до грусти. А еще что-то неуловимое было все время в Вас, чему я не верю, и казалось, вот-вот какое-то движение надо сделать и это неуловимое уйдет. А в результате очень много у меня к Вам хорошего чувства, и Вы за него дайте мне одно — будьте со мной всегда при всевозможных условиях искренни до конца. Понимаете, не откровенности я хочу, а искренности. Это не так легко, как кажется, — оттого я и прошу у Вас этого».
