Джеймс Планкетт
ПАУТИНА
Когда грузовик черно-пегих {Черно-пегие - английские карательные отряды, принимавшие участие в подавлении ирландского национально-освободительного движения в начале 20-х годов XX в. Носили желтовато-коричневую форму с черными ремнями.}, вместо того чтобы и дальше ехать вдоль берега, свернул в город, Обормот околачивался у углового дома. Он весь вечер проторчал на углу, греясь под нежарким октябрьским солнцем, да и тут он хоть и переполошился, а уйти не ушел. Когда грузовик, едва не задев его, проехал мимо, он сощурил глаза, а голову наклонил чуть влево - считал, сколько раз грузовик повернет. Грузовик притормаживал, газовал, снова сбрасывал обороты. Он катил к дому Фредди. К тому времени, когда грузовик остановился, Обормот уже молотил в дверь одного из домов, окнами на море. Дом безмолвствовал. Обормот сунул палец в рот, оглянулся через плечо. В полумиле от него, посреди изрытого лужами пляжа, двое мужчин копали червей. На таком расстоянии их пригнувшиеся тела казались совсем маленькими. За ними виднелась вспененная полоса прибоя, а за ней на самом конце волнореза казармы, куда, собственно, и полагалось сейчас катить грузовику. Обормот стал протискиваться через полуприкрытое окно. Нил стоял в ногах разворошенной постели. Револьвер в его руке был нацелен на окно. Лицо его застыло в напряжении, но рука не дрожала.
- Я все слышал, - сказал он. - Передай Лютому.
Обормот кивнул, метнулся через переднюю. В кухне миновал миссис Райан. Она держала каравай хлеба и нож, в лице у нее не было ни кровинки. Миссис Райан провожала его испуганным взглядом, когда же он, перемахивая через ограду заднего двора, задел ее сапогами, она испустила стон. Вернувшись, он застал ее в мужниной комнате вместе с Нилом. В комнате царил несусветный кавардак: Райан весь вечер чудил и не давал прибираться. У кровати стояла чашка с остывшим чаем, к которому он так и не притронулся, лежал засыпанный пеплом бутерброд. Из-под одеяла виднелись только голова яйцом и истаявшая желтая физиономия.
- Не жилец я на этом свете, Лютый. Вот-вот помру, - заныл Райан.
- Все мы вот-вот помрем, - сказал Лютый. - Небось как в воскресенье к Тобину идти, ты и думать забываешь, что помирать собирался.
Он дал знак Нилу, а сам отошел к окну.
- Вынимай добро, - приказал он, не оборачиваясь. Нил наклонился над отцом.
- Папка, - попросил он. - Ты уж встань. Ты что, не слыхал разве, куда они поехали?
- Как не слыхать? Слыхал, конечно. В казармы они поехали, куда еще?
- Да ты что! - прервал его Нил. - Они ж к Фредди поехали!
Отец упрямо сжался в комок. Исчахшими руками он стягивал рубашку вокруг шеи.
- За что на меня такая напасть? - взывал он. - И чего вас сюда принесло? Револьверов совать к себе под матрас больше не дам. На мне живого места нет - весь матрас буграми, столько вы под него понапихали.
Нил подхватил его под мышки и переставил на пол. Пока они сворачивали матрас, старик стоял сгорбившись у кровати, его била дрожь. Ворот он придерживал левой рукой, а когда его сотрясал кашель, смущенно одергивал подол правой.
- Лютый, - канючил он. - Что ж, мне так мои оставшие дни и спать на ваших треклятых револьверах?
- Давай, давай. Вынимай, да поживей! - прикрикнул Лютый. Он чуть высунулся из окна - поглядеть, что творится. Квартал запрудили грузовики, дом сотрясало от их грохота. Вдруг Лютый замер. - Обормот, - шепнул он. Открывай люк. Нилова мать осенила себя крестным знамением. Обормот кинулся из комнаты. Солдатские башмаки громко затопали по мостовой, а тем временем с прибрежной дороги к дому с грохотом свернул еще один грузовик. Дом окружали. Лютый подал знак, и Нилова мать поплелась за ними во двор.
- Поставишь крышку на место, - сказал ей Лютый. - Поднимай ее не спеша, не колготись. Поверх поставишь стул и лоханку. Расплескай воду, будто ты стирала.
Нил переглянулся с матерью. Она прикусила губу.
- Как скажете, мистер Бранниган, как скажете, - приговаривала она.
Солнечные лучи пригревали дворик, мусорный ящик в углу отбрасывал длинную тень. Лютый пропустил вперед Нила и Обормота. Ловко спрыгнул вслед за ними в ход. Нил проехался плечом по осклизлой стене, Обормот брезгливо сморщил нос. Крышку неслышно поставили на место, и солнечный квадрат, мало-помалу уменьшаясь, и вовсе исчез. Они побрели вперед, осторожно ступая в зловонной тьме.
Когда грузовик остановился у дома Фредди, йа улице не было ни души, кроме девчушки с белым кувшином, поставленной на стреме. Даже старики, которые вечно торчали на подоконниках, перемывая кости соседям, и те исчезли вместе со своими псами. От полукружья сырости у недомытого крыльца поднимался легкий парок, там и сям украдкой отодвигались занавески. Девчушка безмятежно брела по улице. Фредди и Фила Тобина она разыскала в баре позади лавки.
- Чего тебе? - спросил Фил.
- В твоем доме солдаты. - Она еле переводила дух.
Я бежала всю дорогу.
- Тебя видели?
- Видеть-то видели, да не заприметили. Я вроде как за молоком шла.
Фил Тобин мял фартук в руках. Пальцы у него были толстые, короткие. Фартук на его необъятном животе казался носовым платком. Фредди погладил девчушку по голове.
- Молодчина, - сказал он. - Бери молоко, неси его домой и помни никому ни слова. Его одолела тревога.
- Помни, - терпеливо втолковывал он. - Ни слова. Девчушка, кивнув, юркнула в дверь. Фил дернул Фредди за рукав.
- Пошевеливайся, бога ради, - сказал он. - Они вот-вот будут здесь.
- Правда твоя, они времени даром не теряют, - ответил Фредди. Пройдя извилистым коридором, они спустились по каменной лестнице в подвал.
Уже в подвале Фил сказал:
- Так я и думал. Кто-то нас продал.
- Почему ты так думаешь?
- Меня не проведешь, - сказал Фил Тобин.
- Разве что нас увидели, а так, кроме тебя и Райайов, никто и знать ничего не знал.
- Люди распускают языки, - сказал Фил.
Фредди бросил взгляд на загромождавшие погреб бочки, на зарешеченный люк, выходивший в проулок. В углу валялись матрас, скатанные одеяла. Фредди нагнулся, вытащил револьвер. Фил все комкал в руках фартук. Его цветущее, румяное, как наливное яблоко, лицо скукожилось, побледнело.
- Хоть убей, не пойму, чего тебя сюда принесло? - начал он.
- Приказ, - сказал Фредди, выпрямляясь. - Так что не задавай вопросов.
Он встал прямо против двери.
- Шел бы ты в лавку, - сказал он. - Если меня найдут, скажешь, что я влез через люк.
Фил закрыл дверь и ушел, раздраженно побрякивая ключами, Фредди расположился на матрасе и стал ждать.
Солдаты перевернули весь дом. Кляли на чем свет стоит мать Фредди, которая на все их расспросы отвечала молчанием. Уволокли с собой, как он ни упирался, отца Фредди. Произвели обыски и в других домах. Но вот уже спустилась ночь, а солдаты еще рыскали по городу, и все понапрасну.
Когда они дошли до конца подземного хода, солнце уже спустилось, и запах моря, как бывает по вечерам, чувствовался сильнее. Из заросшего папоротниками отверстия заброшенного водостока открывался во всю ширь берег: слева - маяк рядом с казармами, посреди - мили две чернильно-лиловой воды, справа - вереница фонарей на прибрежной дороге, тусклыми желтыми пятнами маячивших сквозь моросящий дождь. Терраса и Нилов дом, откуда шел ход, тоже остались справа. В отцовой спальне горел свет. Нил никогда бы не спутал его ни с каким другим. Когда он мальчонкой заигрывался и ночь застигала его на берегу, он шел по еще мокрому после отлива песку прямиком на свет из отцовского окна.
Они стояли неловко пригнувшись, чувствуя, как их обволакивает сырость, а Нил все смотрел на свет, падавший из отцовского окна.
- Кто-то нас продал, - неожиданно злобно сказал он. - Какой-то гад.
- Правда твоя, - легко согласился Лютый. - Вот только кто?
- Откуда мне знать, - сказал Нил. - А только кто-то продал.
И снова уставился в темноту.
- Они к Фредди поехали, я считал, сколько раз грузовик повернул.
- Язык у Фредди подвешен что надо, - сказал Лютый, - а так он младенец младенцем. Ему лишь бы к мамке поближе.
- Небось теперь и сам не рад, - сказал Нил. - Только ему что говори, что не говори - все равно как об стенку горох.
Лютый стиснул губы, глаза его смотрели куда-то вправо, но, казалось, ничего не видели. Он думал сразу обо всем.
Ниловы глаза бегали, обшаривали осклизлые стены, вглядывались в темноту.
- Если они догадаются искать нас здесь, нам каюк. Отсюда нам не уйти. Лютый недобро усмехнулся.
- Как сюда пришли, так и уйдем. На крайний случай у нас всегда есть такой выход.
- Этому не бывать, - сказал Нил. - Через мой дом мы не пойдем. И думать об этом позабудь.
- Это кто тут приказывает?
- Плевал я на приказы, - взорвался Нил. - Такого приказа ты не отдашь.
Лютый так сжал губы, что они сошлись в тонкую черту.
- Это кто говорит? - невозмутимо спросил он.
- Я говорю. Мамка дома, а папка хворый, нежилец он. Случись что, он враз помрет.
