СОМЕРСЕТ МОЭМ
Корыто
Перевод В.Артемова
Позитано расположено на склоне крутого холма и представляет собой кучу беспорядочно настроенных белых домишек, чьи черепичные крыши за сотни лет совершенно поблекли под беспощадными лучами солнца; но в отличие от многих таких же итальянских местечек, которые строились подальше от греха на скалистых возвышенностях, все его прелести невозможно охватить с одного взгляда. В Позитано есть улочки, взбирающиеся в гору прихотливыми зигзагами, есть облезлые крашеные дома в стиле барокко (но барокко очень позднего), куда некогда наезжала неаполитанская знать, которая могла позволить себе на сезон такое скудное великолепие. В самом деле, местечко это, пожалуй, даже чересчур живописно, и зимой две или три его скромные гостиницы битком набиты художниками и художницами. Трудясь в поте лица, они каждый по-своему отдают дань эмоциям, которые вызывает у них Позитано. Одни затрачивают бездну усилий, чтобы запечатлеть на полотне каждое окошко, каждую черепицу, какие только схватывает их пытливый взгляд, и, без сомнения, получают удовлетворение, служащее наградой прилежанию и трудолюбию. "Во всяком случае, это от души", - скромно говорят они, демонстрируя свои работы. Другие, порывистые и стремительные, с бешеным неистовством набрасываются на полотна, щедрыми мазками нанося на них краску. Эти говорят: "Видите ли, я пытался здесь выразить свое я". Они стоят с полузакрытыми глазами и как бы в раздумье бормочут: "Кажется, я все же сумел передать самого себя. Как по-вашему?" А есть и такие, что представляют вам на обозрение в высшей степени занимательное нагромождение кубов и эллипсов и при этом угрюмо цедят сквозь зубы: "Я это вижу так". Люди они,- как правило, молчаливые и серьезные и на ветер слов не бросают.
Но Позитано расположено на южном склоне, и летом там мудрено кого-нибудь встретить. Гостиница в Позитано чистая, прохладная, на ее увитой виноградом веранде приятно посидеть вечерком, любуясь морем, искрящимся в загадочном свете звезд. У подножия холма, на самом берегу бухты, в маленькой таверне "Марина" под низким сводчатым потолком, можно пообедать анчоусами, ветчиной, макаронами и све-жевыловленной кефалью, запивая все это холодным вином. Раз в сутки из Неаполя приходит пароход с почтой, на какие-то четверть часа создавая на пляже видимость оживления (порта нет и в помине, и пассажиры высаживаются на берег в маленьких шлюпках).
Однажды в августе, когда Капри, где я поселился, мне наскучил, я решил провести несколько дней в Позитано, нанял рыбацкую лодку и на ней добрался до городка.,По дороге я задержался в тенистой бухточке, искупался, позавтракал и немного вздремнул, так что в Позитано прибыл лишь к вечеру. К гостинице я поднялся пешком в сопровождении двух крепких рыбачек, тащивших за мной на головах мои чемоданы, и, к своему величайшему удивлению, узнал, что буду не единственным постояльцем. Официант, по имени Джузеппе, был моим старым приятелем и исполнял сейчас обязанности и коридорного, и портье, и горничной, и повара. Он сообщил мне, что у них вот уже три месяца живет синьор - американец.
- Он что, художник, писатель или что-нибудь в этом духе? поинтересовался я.
- Что вы, синьор, он настоящий джентльмен. Чудно, подумал я. В это время года в Позитано иностранцев не бывает; разве что забредет какой-нибудь немец-турист, распаренный и пропыленный, с рюкзаком за плечами, но и они здесь не задерживаются. Я не мог представить себе, чтобы человек захотел прожить здесь три месяца, - конечно, если ему не нужно скрываться. А так как весной весь Лондон только и говорил что о бегстве выдающегося, но тем не менее бесчестного финансиста, у меня родилась забавная мысль, что таинственный незнакомец как раз и окажется им. Я был с этим финансистом немного знаком и от души пожелал, чтобы мой внезапный приезд не нарушил его покоя.
- Вы увидите синьора в "Марине", - сказал мне Джузеппе, когда я выходил из гостиницы, чтобы снова спуститься к морю. - Он всегда обедает там.
Когда я пришел в таверну, его там, безусловно, не было. Я заказал себе обед и выпил "американки", которая, между прочим, не так уж плохо заменяет коктейль. Через несколько минут, однако, в дверях появился человек, который не мог быть никем иным, как моим соседом по гостинице, и на секунду я почувствовал разочарование, убедившись, что он не имеет ничего общего с мошенником-финансистом. Это был высокий пожилой мужчина с красивым худощавым лицом, сильно загоревшим после лета, проведенного на Средиземном море. Он был одет в очень хорошо сшитый, почти щегольской кремовый костюм из чесучи. Шляпы на нем не было. Коротко остриженные волосы еще не поредели. Держался он свободно и уверенно. Он оглядел с полдюжины столов, за которыми местные жители играли в домино и в карты, потом взгляд его остановился на мне. Глаза незнакомца заулыбались. Он подошел к моему столику.
- Я узнал, что вы только что прибыли в гостиницу. Джузеппе сейчас занят, он предложил мне самому представиться вам и сказал, что вы не будете против. Надеюсь, вам не очень скучно будет пообедать в обществе совершенно незнакомого вам человека?
- Ну, конечно, нет. Присаживайтесь.
Он повернулся к девушке, накрывавшей для меня стол, и на прекрасном итальянском языке сказал ей, что я обедаю с ним. Потом посмотрел на мой стакан.
- Я договорился с хозяином, и он держит для меня джин и французский вермут. Вы позволите смешать вам крепкий мартини?
- Я буду счастлив.
- Мартини, знаете ли, тут редкость, и под его воздействием я лучше проникаюсь экзотикой здешних мест.
Он и в самом деле приготовил превосходный коктейль, и мы с удвоенным аппетитом принялись за ветчину и анчоусы, которые нам подали на первое. Мой новый знакомый обладал мягким юмором и приятной манерой говорить.
- Вы должны извинить мое многословие, - заметил он между прочим. Первый раз за три месяца мне выпала возможность поболтать по-английски. Едва ли вы пробудете здесь долго. Так что я намерен хорошенько поэксплуатировать вас.
- Три месяца в Позитано - это и в самом деле многовато.
- У меня тут лодка, я купаюсь, ловлю рыбу. Много читаю. Я привез с собой изрядное количество книг и буду рад, если вы захотите ими воспользоваться.
- Пожалуй, у меня у самого хватит книг. Но я с удовольствием посмотрю, что у вас есть. Очень любопытное дело - разглядывать книги, которые читают другие.
Он кинул на меня проницательный взгляд, в глазах у него вспыхнула искорка.
- И в то же время многое можно об этих людях узнать, - промолвил он.
Пообедав, мы продолжили нашу беседу. Незнакомец был человеком начитанным и интересовался самыми разнообразными вопросами. Он с таким знанием дела рассуждал о живописи, что мне пришло в голову, не искусствовед ли он или антиквар. Но затем оказалось, что он знаком с трудами Светония, и я решил, что он преподаватель колледжа. Я спросил, как его зовут.
- Барнаби, - ответил он.
- Эта фамилия с недавних пор в большой моде.
- Как так?
- Неужели вы ничего не слышали о знаменитой миссис Барнаби? Она же ваша соотечественница.
- Да, припоминаю, ее фамилия последнее время частенько попадалась в газетах. Вы с ней знакомы?
- Ну, еще бы. У нее весь прошлый сезон были самые интересные приемы. Я посещал их всегда, когда она меня приглашала. Да и кто мог отказаться? Поразительная женщина. Приехала в Лондон, чтобы провести там сезон, и, бог мой, какого потрясающего успеха добилась. Это было настоящее триумфальное шествие.
- Она, кажется, очень богата?
- Сказочно, по-моему. Но не это создало ей успех. Деньги есть у многих американок. Миссис Барнаби обязана своим положением исключительно свойствам своей натуры. Она всегда остается сама собой и не старается пустить пыль в глаза. Она естественна. Это бесценная женщина. Вы, конечно, знаете ее историю?
Мой знакомый улыбнулся.
- Миссис Барнаби, возможно, большая знаменитость в Лондоне, но в Америке, насколько мне известно, о ней никто не знает.
Я тоже улыбнулся - но про себя: я представил себе, как шокирован был бы этот воспитанный и широко образованный человек богатым жизненным опытом поразительной миссис Барнаби, ее грубоватым юмором и непосредственностью, от которых веяло запахом прерий.
- Ну что же, я вам расскажу о ней. Говорят, муж у нее совсем неотесанный человек. Она рассказывает, что он этакий громадный детина и кулаком валит с ног бычка. В Аризоне его прозвали Майк-Одной-Двоих.
- Боже мой, за что?
- Когда-то, давным-давно, он одной пулей убил сразу двоих. Она говорит, что и сейчас к западу от Скалистых гор не найти такого стрелка, как ее муж. Он рудокоп, но побывал и ковбоем, и контрабандистом, и еще бог его знает чем.
- Типичный герой Дикого Запада, - заметил мой профессор, как мне показалось, несколько суховато.
- Настоящий сорвиголова, наверное. Послушали бы вы, какие истории рассказывает про него миссис Барнаби. И, конечно, все наперебой умоляют ее вызвать его в Лондон, но она говорит, что он ни за что не расстанется с необъятными просторами Запада. Год или два назад он нашел нефть и теперь богат как Крез. Должно быть, это очень сильная личность. Все мы, раскрыв рот, слушали ее рассказы о временах, когда она делила с мужем тяготы и лишения лагерной жизни. Просто дух захватывает, когда смотришь на эту седоволосую женщину, совсем некрасивую, но одетую изысканно, с изумительным жемчугом на шее, и слушаешь, как она стирала рудокопам белье и стряпала для них пищу. Ваши американские женщины обладают поистине потрясающей способностью приспосабливаться. Когда миссис Барнаби сидит во главе стола, чувствуя себя на равной ноге с,принцами крови, послами, министрами, герцогом таким-то и герцогом таким-то, кажется почти невероятным, что всего несколько лет назад она стряпала для семидесяти рудокопов.
