Продолжая опрашивать учеников, она думала: "Я должна написать письмо, пусть это неприятно, но я должна. Эти люди слишком высокомерны". Все ее незлобивое существо было охвачено чувством протеста, ей уже давно не приходилось испытывать ничего подобного. Она сама подумала с ужасом: "Неужели это из-за того, что они богаты?"
Дверь из соседнего класса отворилась. На пороге стояла фрекен Аннета Воллквартс. Она сделала несколько шагов к сестре.
- Извини, Сигне, - сказала она. - Мне нужен кто-нибудь из учеников твоего класса - твоего пятого класса, - чтобы рассказать моим пятиклассникам об отряде позвоночных млекопитающих. - Фрекен Аннета с предательской улыбкой покосилась на открытую дверь: она с умыслом говорила, не понижая голоса. Можно мне одолжить на полчаса твоего Вилфреда?
Вилфред поднялся, скромно поглядывая на фрекен Сигне.
- Если фрекен Воллквартс позволит, - он сделал еле заметное движение рукой, - я с большим удовольствием.
Мирная школа напоминала сейчас готовую взорваться бомбу. Даже в расположенных за стеной младших классах, где занятия вела помощница сестер Воллквартс, на несколько мгновений умолкло мерное чтение, как будто там через стену был получен какой-то сигнал. Весь первый этаж мирного учебного заведения словно подменили. Фрекен Сигне уловила это и невольно подумала, что бывают дни, когда господь бог отворачивается от ее питомцев. Она рассеянно слушала учеников, повторявших по нескольку раз одни и те же ответы, она была занята своими мыслями, причем думала теперь с откровенным злорадством: "Я напишу письмо и не стану показывать его сестре". Мысленно она уже составляла письмо. Ее долг - сообщить матери о том, что носится в воздухе.
Но это был один из тех дней, когда все мысли передаются сквозь стены, когда особые струны улавливают их и воплощают в слова. Стоя у доски в соседнем пятом классе, Вилфред уверенно давал пояснения к висящей рядом с доской таблице, а сам думал: "Она напишет домой, я знаю. Она напишет сегодня же вечером и опустит письмо на углу Лёвеншолсгате и Фрогнервей".
Он думал об этом с тем внутренним спокойствием, в котором уже заложена решимость. Он привык к тому, что мысли передаются сквозь стену, это случалось и дома. Они с матерью умели угадывать. Надо только уловить подходящий момент. Ты чувствуешь, что этот момент настал, по собственной обостренной, настороженной восприимчивости; Вилфред привык замечать в себе это состояние. Настороженность рождала потом спокойствие. И вот теперь, отделенный стеной от фрекен Сигне, он чувствовал, ничуть этому не удивляясь: она напишет домой. И он испытывал блаженное торжество при мысли о том, что они не знают, что можно знать то, что знает он. Это ограждало его одиночество. Он знал: письмо она напишет сегодня вечером. Он самодовольно улыбался таблице отряда позвоночных и спокойно встречал ненавидящие взгляды мальчишек, униженных демонстрацией его заведомого превосходства.
То же самое чувство приятного спокойствия он испытывал вечером, сидя в комнате матери. Она перелистывала "Ди вохе", он читал в еженедельнике "Шиллингс магасин" о физиологии ангелов. До этого он на мгновение заглянул в просторную голубую кухню и с испугом увидел, что горничная Лилли приводит в порядок его новое серое пальто. На плите грелись два утюга. Он быстро захлопнул кухонную дверь, предоставив челяди продолжать свои разговоры. Он только успел вежливо кивнуть мадам Фрисаксен, которая приехала в гости к служанкам и пила кофе на краешке кухонного стола вместе с кухаркой Олеанной.
- Не пойму, - говорила Лилли, - и где это он ухитрился так вывозиться, неужто на Бюгдё? Видно, елозил на животе, листья собирал. Даже дыры протер.
Сидя на табуретке рядом с мадам Фрисаксен, Олеанна пересказывала печальные новости, вычитанные ею из газеты, которую она выписывала для себя лично, - "Христиания нюхедс ог авертисментс блад".
- Беда с этими оборванцами из Грюнерлокке, - говорила она мадам Фрисаксен. - Теперь они все валят на какого-то чужого парня. Будто пришел откуда-то со стороны. А примета всего одна - пакет с завтраком. Там какие-то доски лежали, он из кармана фонарь вынул, а пакет возьми и упади. А в нем бутерброды - один с лососиной, а другие два с сыром. В газетах так и написано.
Лилли подняла голову от пальто. Она промолчала. Но мысли лихорадочно завертелись в ее мозгу, и ей вдруг стало страшно.
Она промолчала и на другой день, когда раздался звонок почтальона и баловень дома, опередив ее, открыл дверь - как видно, он стоял в холле и увидел почтальона из окна.
- Тут только для мамы, - сказал он, быстро перебрав письма, потом бросил на нее просительный взгляд и совершенно другим тоном добавил: Отчего это Лилли с утра не в духе, неужели сердится на своего Маленького Лорда?
Лилли вздернула подбородок и вышла.
Ей было досадно, что она упустила почтальона.
Она не видела, что Вилфред сунул в карман одно из писем и, напевая, понес остальные матери.
4
Маленький Лорд уверенной рукой вскрыл конверт. Он сидел на краю незастеленной кровати. Читая письмо без малейших угрызений совести, он пытался почувствовать то, что испытала бы на его месте при этом чтении мать. Не его мать, а любая мать вообще. Эксперимент вызывал у него приятное щекочущее чувство, словно он качается на зыбком облаке в пространстве, наполненном прозрачным светом, в лучах которого окружающие предметы начинают казаться опасными.
Фру Сусанне Саген
Я считаю своим долгом написать Вам несколько слов по поводу Вашего сына Вилфреда. Его поведение в последнее время внушает глубокую тревогу мне и моей сестре.
Вам, как и мне, конечно, известно, что способности Вашего сына выше всяких похвал. Он во многих отношениях гораздо более развит, чем его соученики. Впрочем, он и старше большинства из них на год или даже на два.
Но зачастую поведение Вашего сына настолько отличается от поведения его товарищей, что, несмотря на весь наш педагогический опыт, Вилфред просто ставит нас в тупик. По-видимому, он не совсем понимает, как ученику следует вести себя в школе. Как раз сегодня возник очередной инцидент, когда он держал себя неподобающим для ученика образом. Пусть лучше Вилфред сам расскажет Вам, что произошло. Впрочем, сегодняшний инцидент отнюдь не случайность. Скорее, в нем проявилась скрытая оппозиция против школьной дисциплины, а может быть, и против школы как таковой. Извините меня, что я прибегаю к Вашей помощи, но я самым настоятельным образом прошу Вас обратить внимание на эти недоразумения. Мы с сестрой будем искренне рады, если в результате Вашего разговора с сыном его поведение в школе изменится к лучшему.
Искренне уважающая Вас
Сигне Воллквартс
Маленький Лорд осторожно поднес к лицу листок простой линованной бумаги; на него повеяло запахом школы. Радостное предвкушение недозволенного затрепетало в нем, наполнило комнату, преображая ее. С портрета на стене отец с черной бородкой над высоким форменным воротничком смотрел равнодушно, безучастно, взглядом в одно и то же время добрым и строгим. Вилфред бесшумно подкрался к двери, запер ее, сложил в стопки разбросанные по столу книги, вынул ручку из пенала, при этом все время настороженно прислушиваясь к звукам в доме.
Фрекен Сигне Воллквартс
Я с большим огорчением прочитала Ваше письмо, касающееся моего сына Вилфреда.
Заверяю Вас, что не премину воспользоваться Вашим любезным советом и приложу все усилия, чтобы добиться изменения его поведения в школе.
Очень прошу Вас до поры до времени сохранить нашу переписку в тайне от моего сына и от кого бы то ни было другого.
С искренней признательностью
Ваша Сусанна Саген
Опустив письмо в почтовый ящик, Маленький Лорд с легким сердцем двинулся дальше по улице. Вечера становились заметно светлее. Это всегда наполняло его легкостью и радостью, точно в ногах начинала звучать музыка. Написав это письмо, сделав этот маленький прыжок - прыжок совсем маленький, но такой, что уж назад хода нет и никакие объяснения теперь ему не помогут, - Вилфред как бы поставил под удар им самим установленный порядок. Но именно этого он и хотел - он сделал то, что надо было сделать.
Улицы вкусно пахли свежей пылью, осевшей после дождя. Все вокруг, казалось, излучало радость, стремилось радовать именно его, потому что он намеренно вступил на опасную дорожку. А теперь Вилфред решил навестить своего друга Андреаса, тот жил на Фрогнервей, в одном из доходных домов почти у самого парка.
В доме Андреаса стояло пианино - унылая черная коробка. Однажды хозяева попросили Вилфреда сыграть - говорят, он прекрасно играет. Он опустил вниз вертящийся табурет, который наверняка использовался для каких-то других целей, и сыграл мазурку Шопена на расстроенном инструменте, который до того надрывал душу, что Вилфред вдвойне наслаждался этой немыслимой сценой. Отец, мать Андреаса и два его брата благоговейно слушали, а потом мать Андреаса, поднявшись, сказала: - Инструмент немного расстроен. У нас никто не играет... - А Вилфред ответил, что у пианино прекрасный звук, разве что при случае можно подтянуть некоторые струны... И ее глаза потемнели от благодарности, потому что на нее повеяло дыханием того мира, где принято лгать из вежливости.
