смахивали на бамбуковую рощу. Все сверкало чистотой. Один угол занимал проигрыватель на изящной ореховой подставке, заваленный глянцевым ворохом долгоиграющих пластинок. На огромный диван было наброшено уэльское покрывало с геометрическим орнаментом, и его украшали бесчисленные подушки всех цветов зелени. Стулья, сделанные из гнутой стали, были на редкость удобными. Когда до Доры донесся звон кубиков льда и аромат лимона, который Ноэль нарезал острым ножичком, она раскинула руки в стороны. Ноэль заставлял ее чувствовать, что ничего скандального в том, что она еще молода, нет.
– А приму-ка я ванну, – заявила она.
– Сделай милость, дорогая, – сказал Ноэль. – Я принесу тебе выпить в ванную. Думаю, сибаритская привычка плескаться в ванне в монастыре была под запретом.
В Имбере нагреватель для воды включали дважды в неделю, и банный список, прикалываемый миссис Марк к доске объявлений, извещал об очередности купания. Дора, которую купание интересовало лишь в порядке удовольствия, а не необходимости, там своей очередью ни разу не воспользовалась. И теперь в бело-розовой ванной Ноэля она пустила с паром полившуюся воду на ароматические соли. Нашла в подвесном шкафчике теплое махровое полотенце. Она уже сидела в ванне, когда пришел с коктейлем Ноэль.
– Ну, теперь расскажи мне все по порядку, – сказал Ноэль, присаживаясь на краешек ванны. – Это был ад?
– На самом деле все не так уж плохо. Знаешь, я сюда только на денек. Я просто чувствовала, что мне надо отвлечься. Люди все очень приятные. Я еще не видела ни одной монашки – за исключением той, что живет не в монастыре. Но такое, знаешь, ужасное чувство – будто за тобой следят, будто тебя прибрали к рукам.
– Как старина Пол?
– Прекрасно. Правда, последние два дня он вел себя по-скотски по отношению ко мне, но, думаю, я сама виновата.
– Опять за старое! Отчего это ты всегда должна быть виновата? В некоторых случаях, может, и так, но, черт возьми, не всякий же раз! Беда в том, что Пол завидует твоим творческим способностям. Коли сам ничего создать не может, решил он, то и ты не должна.
– Брось ты. Нет у меня никаких творческих способностей. А Пол страшно талантлив. Подержи-ка мой стакан и дай мне мыло…
– Ладно, оставим Пола в покое. Поговорим лучше об этом религиозном племени. Ты не поддавайся им – что у тебя, мол, совесть нечиста. Такие люди страсть как любят лелеять чувство греха и жить в атмосфере душевных волнений и самоуничижения. Ты для них должна быть лакомым куском. Кающаяся жена и все такое. Но ты им не поддавайся. Никогда не забывай, моя дорогая: то, во что они верят, – просто неправда.
– Ты пьешь из моего стакана! Да нет, я допускаю, что все это неправда. И все же есть в них что-то очень славное.
– Они вполне могут быть милыми. Но они заблуждаются в самой сути. И ни к чему хорошему в конечном счете ложные убеждения не приводят. Нет Бога, и нет суда, кроме того, что каждый из нас творит над собой; и каков он – личное дело каждого. Иногда, конечно, приходится кому-то соваться в чужие дела, чтобы не делалось то, что ему не нравится. Но не лезьте при этом, Христа ради, кому-то в душу. Терпеть не могу самодовольных свиней, которые запросто судят других людей и заставляют их терять чувство собственного достоинства. Хотят они сами погрязнуть в чувстве недостойности – пускай себе, но, если они вмешиваются в дела окружающих, нужно с ними решительно бороться.
– Эк ты распалился! Дай-ка мне полотенце.
– Да, я немного разошелся. Смотри не простудись, малышка. Я приготовлю тебе еще коктейль и поставлю свой новый диск. Просто меня трясет при мысли об этих людях, которые внушают тебе, что ты жалкая грешница, тогда как вины твоей очень мало. А меня тошнит, когда я представляю, как старина Пол разыгрывает из себя оскорбленного добродетельного супруга. Интересно, давали об этом месте толковую информацию? Чокнутая община – это вполне потянет на сенсацию… Поехать, что ли, глянуть, а?
– О нет, что ты! Ни в коем случае! Они скоро получат новый колокол – монастырь, я имею в виду, – большой колокол на башню, и думаю, в газеты будет передано сообщение об этом. Но больше там ничего не происходит, и они ужасно расстроятся, если кто-то приедет и распишет их в прессе. Они, Ноэль, действительно очень славные.
– Ну, раз ты так говоришь… Послушай-ка это, ангел мой…
Дора накидывала на себя одежду, когда услышала ровный выжидательный бой барабана. Затем в этот сильный ритмичный звук ворвались неожиданные протестующие крики кларнета и трубы. Барабанная дробь, еще более настойчивая, чем прежде, переходила во все усложнявшийся золотой ностальгический шум. Музыка, неистовая, неодолимая, заполняла все. Дора с нетерпением выскочила из ванной и присоединилась к Ноэлю, который уже пантерой вышагивал по комнате. Они начали танцевать, вначале очень медленно, торжественно, не сводя друг с друга глаз. В легких движениях голов, рук, бедер жило их единство с ритмом. Затем ноги их задвигались быстрее, начав выписывать на ковре сложный узор, тут Ноэль, продолжая двигаться в такт, убрал с середины комнаты стулья и столики. Затем он протянул Доре руку, притянул ее к себе, вновь отбросил, повернул и кружил до тех пор, пока она не превратилась в калейдоскоп из вихрящихся юбок, мелькающих бедер и мятущихся по лицу золотисто-каштановых волос.
Когда пластинка кончилась, они изнеможенно рухнули на пол и разразились победным смехом после ритуальной торжественности танца. Потом, перестав смеяться, они, обнявшись на полу и по-прежнему не разнимая рук, внимательно посмотрели друг другу в глаза.
– Бороться, – сказал Ноэль. – Не забудь – бороться! А теперь, радость моя, я должен тебя оставить – пойти и добыть единственное, чего нам недостает, – бутылочку винца. Я мигом вернусь. Ты ведь знаешь – вино тут продают прямо за углом. Дай-ка я налью тебе еще. Можешь заняться пока осмотром холодильника.
Он поцеловал Дору и, напевая, двинулся вниз по лестнице. Когда он ушел, она еще посидела немного на полу, потягивая коктейль из своего вновь наполненного стакана и наслаждаясь чувством полноты физического бытия, которое дал ей танец. Потом поднялась, пошла на кухню и открыла холодильник. Предстоит, похоже, изысканный стол. Она извлекла несколько сортов копченой колбасы, фаршированные оливки, pate [42], помидоры, маринованные огурцы, разные сыры, связку бананов и большой тонкий кусок сырого мяса. Дора, любившая растянуть еду в череду мелких закусок, оглядывала эту картину с удовлетворением. Она выложила все на стол и расставила вокруг чеснок, перец, оливковое масло, уксус, французскую горчицу, морскую
