прекрасно исполнимо, и полагалась на умение Тоби с insouciance [48], злившей и приводившей его в умиление. Хоть он и знал, что это идет от неведения, уверенность ее заражала; заражала и ее странная мечта, ее нелепая причуда – вернуть к жизни средневековый колокол. Будто для нее это было магическое действо сокрушительной важности, нечто вроде утверждающего в силе и раскрепощающего ритуала; и, хотя действа этого он понять не мог и при иных обстоятельствах никогда бы им не соблазнился, Тоби готов был заболеть ее энтузиазмом и стать по такому случаю учеником чародея.
Однако именно ученику нужно было придумывать детали чародейства. Он обсудил несколько планов с Дорой, чье неведение в области динамики оказалось поразительным. Дело обстояло так: после того как было отклонено несколько предложений о привлечении упряжных лошадей, единственной движущей силой, им доступной, остался трактор. Но и в этом случае, пытался убедить Дору Тоби, вполне может случиться, что они просто не смогут поднять колокол. Забившаяся внутрь илистая тина удвоит его вес; а нижняя часть его, может, вообще основательно застряла в более плотном слое ила на дне озера. Тоби попытался в последнюю свою водолазную экспедицию откопать колокол, но удалось это ему лишь с частичным успехом. Вот еще докука, что Дора не умеет ни плавать, ни управлять трактором, значит, нельзя будет дополнительно подправить колокол снизу, когда его потянут сверху.
– Толку от меня, боюсь, никакого, – сказала Дора, сложив руки на коленях и устремив на него большие, горевшие смиренным восхищением глаза, когда они сели в лесу на свое последнее совещание.
Тоби находил ее совершенно очаровательной.
Официальный план торжеств по поводу нового колокола был таков. В Корт он прибудет в четверг утром. Его поместят на одну из железных тележек, на которых иногда возят бревна из лесу, потом его уберут покрывалом, цветами. В таком облачении его освятит и «окрестит» епископ в ходе небольшой службы, которая по плану должна состояться сразу же по приезде последнего в четверг вечером; присутствовать на ней будет только община. Ночь с четверга на пятницу колокол проведет на дворе у конюшен. В пятницу утром, около семи, в час, когда по обычаю монастырь впускает послушниц, колокол станет центром небольшого деревенского праздника, в деталях любовно разрабатываемого миссис Марк; тут перед ним будут плясать местные исполнители Моррисовых танцев [49], исполнять серенаду ансамбль флейтисток и петь во время торжественной процессии к воротам хор из местной церкви, который уже некоторое время разучивал вычурные пьесы в его честь, одну по такому случаю сочинил даже регент. Процессия, вид и порядок которой еще обсуждались, состоять будет из исполнителей, членов общины и всех жителей деревни, которые пожелают присутствовать; а так как интерес к этому событию в деревне стал неожиданно нарастать, то народу, несмотря на ранний час, могло собраться много. Большие монастырские ворота раскроются, когда процессия приблизится, а когда присутствующие веером расположатся по обе стороны от нее на противоположном берегу и грянет торжественный финал гимна, с колокола снимут покрывало. После того как он постоит соответствующее время открытым для всеобщего восхищения, его вкатят в монастырь специально отобранные рабочие, у которых имелось выдаваемое в исключительных случаях разрешение зайти на территорию монастыря, чтобы установить колокол. Ворота за колоколом закроются – и, что касается внешнего мира, церемония окончена.
План же Тоби с Дорой был таков. В среду ночью они постараются поднять старый колокол. Для этой цели они используют трактор, на котором, по счастливо подвернувшемуся случаю, Тоби теперь иногда разрешали ездить. Началась вспашка пастбища, и с начала недели Тоби работал на пастбище с Пэтчуэем. Последний по вечерам уходил с бессовестной пунктуальностью, и Тоби, о чьих занятиях в эту пору никто бы и не вспомнил, мог преспокойно не ставить трактор на место, а отогнать его в лес, к старому амбару. Тоби уже очистил от кустов и самых крупных заграждений дорожку, которая вела через сарай к берегу озера, так что трактор можно было подвести прямиком почти к самой кромке воды. Там он и останется, пока они не соберутся где-то за полночь у волнореза.
На тракторе была лебедка и толстый стальной трос с крюком на конце, который использовали, чтобы трелевать бревна. Прицепив трос к большому кольцу, которое было частью колокольной макушки, Тоби надеялся поднять его лебедкой, а потом буксировкой и волоком оттащить в амбар. Он предусмотрительно опустил к подножию волнореза немного камней и гравия – на случай, если колокол зацепится за край волнореза там, где он скрывался под слоем ила. Опасность на этом этапе, помимо непредсказуемости поведения колокола, таилась в том, что мог быть слышен шум трактора, но Тоби счел, что при юго-западном ветре, если тот будет дуть, как в последние дни, шум едва ли донесется до Корта, а если и донесется, его вряд ли узнают. Его могли бы принять за шум машины или далекого самолета.
Следующая стадия операции была не менее сложной. Большая железная тележка, на которой должен был стоять новый колокол, по счастью, имела брата-близнеца. Существование этого близнеца и делало план вообще выполнимым. Как только колокол будет в амбаре, надо пропустить стальной трос через одну из больших балок и лебедкой поднять колокол с земли. Из этого положения его можно бы опустить на вторую тележку и закрепить. Тележку можно будет без особого труда провезти в четверг ночью по бетонной дороге у леса, которая шла чуть под уклон в сторону Корта. Дорога вела по прямой, через огород, к конюшням и к навесу, где уже стоял бы новый колокол, облаченный для своего завтрашнего путешествия. Тут и состоялось бы «переодевание» колоколов. Цветы и прочее убранство тележки скрыли бы от острого глаза какие-нибудь незначительные различия между близнецами. Вот если бы колокола оказались совершенно разных размеров, это действительно была бы загвоздка, но Тоби, который исподволь вызнал размеры нового колокола и, как мог, обмерил старый, был уверен, что они приблизительно совпадают. Новый колокол, уже разоблаченный, был бы затем водворен в один из пустых денников, в который никто никогда не заглядывает, – и на том операция завершилась бы. Самой рискованной представлялась последняя ее часть, в противовес трудноисполнимым предыдущим, но, поскольку конюшня была в некотором удалении от дома и никто из общины в ближайшей к нему стороне не спал, надежда, что никто ничего не услышит, все-таки оставалась.
Под конец оставалась еще одна докука. Вторая железная тележка, на которой бы надо перевезти старый колокол, всякий день была в употреблении в упаковочном сарае. Миссис Марк использовала ее как стол, на ней она раскладывала все
