— Ну что ты такое говоришь? — укоризненно сказал Тихомиров. — Разве такие дела общественностью можно решать? Жена Пехова уже один раз подняла общественность. Что из этого получилось, сама видишь. У Пехова с модисткой любовь.
— У Пехова с ней любовь! А у тебя что с ней? — в упор спросила Полина. — Ты скажи при свидетеле: почему ты её защищаешь?
— Потому что это несправедливо. Каждый человек имеет право любить, за это его нельзя обвинять.
— Люби, — отрезала Полина. — Но неженатых. Конечно, она красивая. Но те, кто не такие красивые и не такие рыжие, они что, не женщины? Вы знаете, до чего она дошла? — спросила писателя Полина. — Она голая по дому ходит.
— По крыше? — не понял писатель.
— Нет, по комнате.
— Ну, у себя дома каждый может делать то, что он считает нужным, — сказал писатель. — А за ней что, специально подсматривают?
— А чего подсматривать-то? Она занавески не закрывает.
— Не слушай её, — сказал Тихомиров. — Сплетни это всё.
— Сплетни?! — взвилась Полина. — Идите и посмотрите сами, — предложила она писателю. — Она через полчаса спать будет ложиться.
— А вы уже ходили смотреть? — спросил писатель.
— Я ещё не ходила, — сказала Полина, — но мне рассказывали. Пойдёмте, я покажу, где её дом, и вы сами убедитесь.
— Нет, — сказал писатель. — Подсматривать нехорошо.
— Никакое это не подсматривание, — сказала Полина. — Она ведь это специально. Сходите. А потом вы об этом фельетон в газету напишите.
— Ладно, — сказал писатель. — Идёмте. Только вместе, чтобы вы убедились, что это сплетни. Идёмте, Александр Михалыч.
— Нет, — сказал Тихомиров. — Это нехорошо.
— Да, вы правы, — согласился писатель.
— Испугались! — заявила Полина. — Какой же вы писатель! Жизнь изучаете, а жизни боитесь.
— Хорошо, — сказал писатель. — Пошли. В конце концов, в этом надо разобраться.
— Пошли, — оживилась Полина. — Хотите, я сбегаю к соседке. Её муж ещё с войны бинокль принёс. И вы все очень хорошо рассмотрите.
— А вот бинокля не надо, — сказал писатель.
… Огородами они вышли на окраину деревни. Дом модистки стоял у реки. Полина вывела писателя к ивняку, из которого хорошо просматривался дом модистки с освещёнными окнами. Здесь уже собралось несколько молодых парней. При появлении писателя и Полины они спрятались за кустами, и оттуда один из них сказал:
— Тётя Поля, нехорошо подсматривать за чужими окнами.
— А вам хорошо, что ли? — отпарировала Полина. За кустами засмеялись. — Я и смотреть не буду. Писатель будет смотреть, а потом напишет о ней фельетон.
— А писать-то зачем? — спросили из кустов. — Не хотите смотреть — не смотрите! А уж писать об этом — полное паскудство.
— Я с вами согласен, — сказал в темноту писатель.
И тут в задней комнате модистки вспыхнул свет. Появилась модистка, сбросила халат и осталась совсем голой. Она медленно прошлась по комнате, взяла флакон, налила из него на ватку и начала протирать лицо. За кустами наступила тишина. Модистка была прекрасна.
— Теперь убедились? — прошептала Полина.
Писатель несколько секунд колебался и наконец решился. Он подошёл к окну и постучал по стеклу. Модистка спокойно распахнула окно, но увидев незнакомого человека, присела за подоконник и набросила на себя халат.
— Здравствуйте, — сказал писатель.
— Добрый вечер, — ответила модистка.
— Вы знаете, что за вами подглядывают? — спросил писатель.
— Кто подглядывает? — удивилась модистка.
— Школьники, — сказал писатель.
— Школьники в это время должны спать. Придётся мне этот сеанс перенести на полчаса позже.
Писатель молчал, не зная, о чём творить дальше,
— А вы и есть писатель, который приехал изучать деревенскую жизнь? — спросила модистка.
— Заходите. Чаем напою.
— Спасибо. Я но один.
— С вами Тихомиров? Вы ведь у него остановились?
— Со мной его жена, — пояснил писатель.
— Привет Полине передайте, — сказала модистка. — Спокойной ночи, — И закрыла окно.
Писатель вернулся к Полине.
— А чего она вам творила? — спросила Полина.
— Привет вам передала.
— Ну и нахалка! — возмутилась Полина. — Она мне ещё и приветы передаёт.
— А что? — прокомментировали из-за кустов, — Интеллигентная женщина. Вы пришли и не поздоровались, а вам даже привет передали…
Звено Тихомирова было хозрасчётным и работало, как это сейчас называют, по бригадному подряду. Кроме Тихомирова, в нём были уже знакомые нам Венька Ильин, Пехов и недавно демобилизованный из армии Виктор Локтев, который ещё донашивал мундир с голубыми петлицами, тельняшку и голубой берет.
Звено на двух тракторах сеяло. Писатель сидел в кабине трактора вместе с Тихомировым.
Потом они пообедали и, закурив, блаженно растянулись на молодой траве.
— Вы меня извините за вчерашнее, — сказал Пехов писателю,
— Да с кем не бывает.
— Со мной не бывает, — тут же вклинился Ильин. — Вместо лужи предпочитаю речку или баню.
— Брось брякать-то, — сказал Тихомиров.
Пехов встал и пошёл прочь.
— Ты куда? — спросил Ильин. — Перехватка кончилась, сейчас работать начнём,
Пехов ничего не ответил и скрылся за кустами.
— Ну что ты его растравляешь? — укоризненно сказал Тихомиров. — Он и так не в себе, — Тихомиров тяжело вздохнул и пошёл к трактору.
Заработал тракторный двигатель, но Пехов не возвращался.
— Как бы чего не случилось, — забеспокоился Ильин.
Тихомиров подумал и вдруг бросился в кусты. За ним бежали Ильин, Локтев и писатель. Пехова они нашли на поляне. Он лежал и навзрыд плакал.
Анна сошла с автобуса с чемоданом и довольно объёмистой сумкой. В деревне это было отмечено мгновенно.
Анна вошла в дом, когда Молина собирала па стол. Увидев, что дочь с вещами, Полина застыла на место. Анна молча пошла к своей комнате.
— Туда нельзя, — опомнилась Полина.
Анна открыла дверь и увидела в своей постели незнакомого молодого человека.
— Вы его что, усыновили? — спросила Анна.
— Это писатель, — почему-то шёпотом пояснила Полина. — Он наш колхоз изучает.
— И долго он будет изучать?
— Не знаю. Он про Льва Толстого рассказывал. Так тот двенадцать лет книгу писал.
Анна вздохнула и направилась в комнату родителей.
… Потом Полина, Тихомиров и писатель завтракали. Полина посматривала на закрытую дверь, из-за которой доносились шаги Анны. Было слышно, как что-то упало, как Анна чертыхнулась. Наконец она вышла. В ярком платье с открытыми плечами и с таким боковым разрезом, который позволял демонстрировать ногу во всю длину до самого бедра.
— Привет, — сказала Анна писателю.
— Здравствуйте, — ответил писатель и, поражённый, перестал есть,
Анна положила себе на тарелку дымящуюся картошку, капусту, кусок копчёной свинины.
Писатель, по-видимому, сообразил, что неприлично рассматривать молодую женщину с таким вниманием, и тоже начал есть — может быть, чуть поспешнее, чем следовало.
— А ты что это с чемоданом? — не выдержала Полина. — Надолго ли?
— Надолго, — ответила Анна.
Писатель поднял глаза и встретился с изучающим его взглядом Анны. Некоторое время они молча рассматривали друг друга. Писатель не выдержал первый и опустил глаза.
— Я на ферму. После поговорим, — И Полина поднялась из-за стола.
— Если что надо, я сегодня за выгонами. Спросите, покажут, как пройти, сказал Тихомиров писателю и тоже поднялся,
Писатель и Анна остались за столом вдвоём. Анна разлила чай. Они слышали, как взревел во дворе мотоцикл, потом видели, как Тихомиров вырулил до ворот. Полина сидела сзади, она что-то объяснила Тихомирову, но тот резко рванул с места, и Полина, обхватив мужа, прижалась к его спине.
Писатель быстро допил чай, сказал «спасибо» и ушёл в свою, то есть в бывшую комнату Анны.
… Писатель работал, но его всё время отвлекали шаги Анны за дверью, звяканье посуды. Анна стала что-то напевать, а потом всё стихло. Писатель насторожился. Дверь потихоньку открылась, в комнату вошла Анна и сказала:
— Извините. Я мешать не буду. По один только вопрос: вы роман пишете?
— Пьесу, — ответил писатель.
— А почитать можно? — поинтересовалась Анна.
— Она ещё не готова, — ответил писатель.
— Готовую я в театре увижу, — сказала Анна. — Мне интересен сам процесс.
— Пожалуйста, — писатель протянул Анне стопку листов.
Анна села у окна на стул.
— Сколько раз я говорила матери, чтобы купила кресло! — сказала Анна. — Можно, я переберусь на кровать? В конце концов, это моя кровать.
— Пожалуйста, — испуганно сказал писатель.
Анна сбросила тапочки и уселась в углу кровати, прикрыв ноги одеялом.
