— Я нигде ее не вижу, — сказал Хельмхольц, оглядывая студенческую столовую. Он увидел Шредера, сидящего в одиночестве. Маленький парень выглядел подавленным и смирившимся. Большой Флойд тоже сидел один, большой, несуразный. Он явно о чем-то мучительно думал. Он вертелся, хмурился и мысленно гнул стальные прутья.
— Сельмы там нет, — сказал Хельмхольц.
— Я вспомнила, она не обедает во время перерыва. Она ест после следующего урока, — сказал Элдред Крейн.
— Что же она делает во время обеда? — спросил Хельмхольц.
— Она сидит за коммутатором в офисе директора, пока все обедают.
Хельмхольц извинился и пошел в офис директора поговорить с Сельмой Риттер. Офис директора состоял из вестибюля, переговорной, двух кабинетов и архива.
Когда Хельмхольц вошел в вестибюль, он увидел, что там никого нет. Коммутатор был брошен. Кнопки тщетно пищали и мигали.
Затем Хельмхольц услышал шебуршание в архиве. Он тихонько подкрался к двери и заглянул. Сельма Риттер стояла на коленях перед открытыми ящиками и что-то переписывала себе в блокнот.
Хельмхольц не удивился. Ему даже не пришло в голову, что Сельма копается в секретных бумагах, — он не верил в секреты. Он не предполагал, что в средней школе Линкольна могут быть какие-нибудь тайны.
У Сельмы был несколько иной взгляд на секреты. У нее в руках были бумаги, в которых, среди прочего, был указан IQ каждого ученика. Когда Хельмхольц поймал ее с поличным, Сельма буквально потеряла равновесие и упала.
Пока Хельмхольц помогал ей подняться, он мельком увидел бумагу, которую переписывала Сельма. На бумаге были написаны непонятные цифры, разбросанные в беспорядке.
Хельмхольцу эти цифры ничего не говорили, потому что он никогда не пользовался такими бумагами. А там были не только данные IQ, но и индексы коммуникабельности, способности, вес, лидерский потенциал, рост, предпочтительные профессии и пригодность по шести видам человеческой деятельности. Тестовая программа в этой школе была продумана тщательно.
Она была еще и известной. У будущих кандидатов наук это было любимое место сбора информации с тех пор, как ее ввели двадцать пять лет назад.
Для расшифровки нужна была специальная карточка с отверстиями, которая хранилась у директора в сейфе. Если ее приложить на бумагу с данными ученика, то можно было понять, что значит каждая цифра.
Но Хельмхольц и без специальной карточки понял, чью бумагу достала Сельма. Имя было напечатано большими буквами сверху.
Джордж Хельмхольц прочел имя.
Там было написано: «Джордж Хельмхольц».
— Что это? — пробормотал он, отбирая карточку. — Что это здесь делает?
— О, мистер Хельмхольц, — расплакалась Сельма. — Я не хотела ничего плохого. Пожалуйста, никому не рассказывайте. Я больше не буду. Пожалуйста, только не рассказывайте.
— Что тут сказано? — спросил Хельмхольц спокойно.
— Я смотрела ваш IQ. Я признаю это. Вы поймали меня. И я думаю, что меня могут за это выгнать из школы. Но у меня была причина, мистер Хельмхольц, важная причина.
— Я не знаю своего IQ, Сельма. Может, хоть ты мне его скажешь?
— Вы не выдадите меня? — Сельма начала успокаиваться.
— В чем твое преступление? Если мой IQ настолько интересен, я нарисую его на двери своего кабинета.
— Вы не знаете свой IQ? — глаза Сельмы высыхали.
— Нет, — робко ответил Хельмхольц. — Очень средний, насколько я понимаю.
— Вот ваш IQ, — Сельма показала на цифру в карточке. Она отошла на шаг назад, как будто ждала, что Хельмхольц упадет от удивления.
Хельмхольц посмотрел на цифру — 183.
— Но я ничего не знаю об IQ. Это много или мало? — спросил он. Хельмхольц пытался вспомнить, когда он последний раз проходил тест на IQ. Последний, как ему показалось, он сдавал, когда учился в средней школе Линкольна.
— Это очень, очень, очень много, мистер Хельмхольц, — ответила Сельма серьезно. — Мистер Хельмхольц, вы знали, что вы гений?
— Что же это все-таки за карточка? — спросил Хельмхольц.
— Она лежит еще с тех времен, когда вы здесь учились.
Хельмхольц нахмурился. Он вспомнил спокойного маленького упитанного мальчика, каким он был. И его обидело, что этот мальчик превратился в набор цифр.
— Честное слово, Сельма, я не был гением тогда. Да и сейчас тоже не гений. Почему ты смотрела именно мою карточку?
— Вы учитель Большого Флойда, — при упоминании о нем она выросла на дюйм. — Я знала, что вы ходили в эту школу, вот я и нашла вас, чтобы понять, достаточно ли вы умный, чтобы разобраться, насколько на самом деле умен Большой Флойд.
— И насколько же, по-твоему, умен Большой Флойд? — спросил Хельмхольц, недоумевая.
— Поищите его карточку, если хотите, — посоветовала она самодовольно. — Я думаю, никому не пришло в голову посмотреть, кроме меня.
— И что ты нашла?
— Я обнаружила, что Алвин Шредер большой обманщик, если мог так долго корчить из себя умного. На самом деле он дурак. И я обнаружила, что Большой Флойд совсем дурак. Да, он огромный лентяй, но он гений, как и вы.
— Хм, а им ты об этом сказала?
Сельма заколебалась. Но, решив, что отступать уже некуда, кивнула головой.
— Да, сказала. Для их же блага.
С трех до четырех Хельмхольц занимался внешкольной деятельностью — хоровым кружком линкольновской школы «Лесорубы». На этот раз шестьдесят голосов «Лесорубов» дополняли фортепьяно, три трубы, два тромбона, туба и яркий, мелодичный перезвон металлофона.
Всех музыкантов Хельмхольц набрал за время обеда. Он был чрезвычайно занят в своем офисе — разрабатывал планы и посылал курьеров, как командир батальона под огнем.
Когда часы на стене репетиционного зала показали без одной минуты четыре, Хельмхольц замер на удивительно прекрасном финальном аккорде песни, которую репетировал разросшийся хор.
Хельмхольц и хор выглядели ошарашено.
Они нашли потерянный аккорд.
Не было ничего прекрасней.
Долгий голос металлофона затих последним. Его высокая нота повторялась в бесконечности; было похоже, что ее смогут услышать все, кто захочет.
— Так, именно так. Леди и джентльмены, большое спасибо, — прошептал Хельмхольц восхищенно.
Прозвенел звонок. Было четыре часа.
Ровно в четыре по знаку Хельмхольца Шредер, Сельма и Большой Флойд вошли в репетиционный зал. Учитель спустился с подиума, позвал их в кабинет и закрыл дверь.
— Я надеюсь, вы знаете, зачем я вас позвал.
— Я не знаю, — ответил Шредер.
— Затем, чтобы обсудить твой IQ, — ответил Хельмхольц и рассказал ему о находке Сельмы.
Шредер вяло пожал плечами.
— Если кто-нибудь из вас троих проговорится, я и Сельма попадем в ужасную беду. Я не пожаловался и стал соучастником преступления.
Сельма побледнела.
— Сельма, почему ты считаешь, что эти цифры были именно IQ? — спросил Хельмхольц.
— Я читала про IQ в библиотеке. Потом нашла в своей карточке цифру, похожую на IQ.
— Занятно, но ты скромная девочка. Это был твой вес, а не IQ. Ты всего лишь обнаружила, кто из нас тяжелее. В юности я действительно был толстым. Большой Флойд и я так же далеки от гениальности, как и Шредер от идиотизма.
— Ох, — вздохнула Сельма.
Большой Флойд ахнул, как гудок паровоза.
— Я говорил тебе, что был молчаливым. Отнюдь не гениальным. Вот гений, — он беспомощно показал на Шредера. — Он один из тех, кто все понимает. У него мозги, которые могут вознестись к звездам. Я говорил тебе об этом!
Большой Флойд потер ладонями виски, чтобы заставить голову лучше работать.
— Я понял, каким глупцом был, поверив на минуту, что у меня есть какие-нибудь способности.
— Есть только один тест, заслуживающий внимания, — сказал Хельмхольц, — это проверка жизнью. Вот где вы наберете очки, которые будут считаться. Это верно для Шредера, для Сельмы, для тебя, Большой Флойд, для меня, для всех.
— Вы можете сказать, кто из нас достигнет высот, — сказал Большой Флойд.
— Ты можешь? Я не могу. Жизнь для меня сплошной сюрприз, — ответил Хельмхольц.
— Подумайте о сюрпризах, которые ждут такого парня, как я, и подумайте о сюрпризах, которые ждут такого, как Шредер, — сказал Большой Флойд.
— Подумайте о сюрпризах, которые ждут нас всех! У меня даже голова кружится! — Хельмхольц открыл дверь, показывая, что беседа окончена.
Сельма, Большой Флойд и Шредер вышли в репетиционный зал. Разговор не клеился. Речь Хельмхольца не воодушевила их. Наоборот, разговор, как и все душеспасительные беседы в средней школе, расстроил.
В подтверждение этому, когда Сельма, Большой Флойд и Шредер прошли мимо хора, его участники встали.
По сигналу Хельмхольца зазвучали фанфары.
Сельма, Большой Флойд и Шредер остановились и стали внимательно наблюдать.
Музыканты продолжали затейливо играть. К духовым присоединились фортепьяно и металлофон. Все триумфально звенело и громыхало, как будто церковные колокола возвещали о великой победе.
