Все предсказывали, что он будет с ней несчастлив, а вышло не так. По его настоянию они поселились в новом доме, как большинство молодоженов, купили такую же мебель, такие же безделушки. Его мать не приехала на свадьбу: он известил ее о том, что женился, лишь месяц спустя, да и то вскользь, в конце письма, словно эта новость не заслуживала особого внимания. Весной мать вместе с Масселменом навестила их, и Дейв сразу понял: она удивлена, как никогда в жизни. Неизвестно, чего именно она ожидала, но и Рут, и все их нехитрое хозяйство неприятно поразили ее.
- Ты счастлив? — поинтересовалась она, оставшись наедине с сыном.
В ответ он улыбнулся, но она не поверила этой улыбке. Она никогда не верила Дейву, да и отцу его тоже. Интересно, а Масселмен внушал ей доверие?
— Ну что ж, детки, нам пора.
Пообедать с ними она не захотела. Выйдя на улицу, бросила сыну:
— Желаю удачи!
В душе-то она желала молодым всех бед на свете. Поэтому, когда Рут ушла, Дейв тоже не известил мать и вообще года два не отвечал на ее письма. Впрочем, она не слишком часто писала сыну.
Уж не намекал ли инспектор утром на то, что у Дейва с сыном отношения не лучше? Но ведь есть же разница: Дейв доверял сыну. Бен из того же теста, что он сам; мальчик — настоящий сын своего отца. Сегодня вечером или завтра они встретятся, поговорят, и все разъяснится. Лишь бы только Бен знал, что отец заранее готов понять его. Это ясно сказано в его обращении: «Я с тобой, что бы ни случилось».
Для полной определенности Дейв добавил еще: «Бен, я на тебя не сержусь!» Дело не просто в том, что он не сердится. Смысл этих слов гораздо глубже. Но Бен, по-видимому, не слышал его выступления по радио: во время передачи он как раз был в том иллинойском поселке у мирового судьи.
Неужели Бен сам, несмотря на погоню, остановил ночью машину, сам решил, что они с Лилиан должны принадлежать друг другу? Или так захотела она? Дейв предпочел бы не думать об этом, не ломать себе голову над тем, о чем говорит сейчас его сын с проснувшейся тем временем Лилиан.
Они были уже над Нью-Йорком: виднелись небоскребы, вызолоченные солнечными лучами; самолет пошел на снижение. Пассажиры перестали курить, пристегнули ремни. Дейв решил, что останется в кресле, пока сын не выйдет из самолета: ведь он пройдет совсем близко от отца, может быть, даже коснется его, но стюардесса предложила всем пассажирам, в том числе и ему, покинуть салон.
Вместе с другими Дейву пришлось пройти в зал ожидания; оттуда ему было видно, как Бена и Лилиан повели куда-то по летному полю.
— Куда их ведут? — спросил Гэллоуэй у какого-то служащего.
Тот посмотрел, куда указывал Дейв, и равнодушно ответил:
— На другой самолет, куда же еще.
— На какие рейсы там посадка?
— На Сиракузы.
— Через Либерти?
— Кажется, да.
Улететь тем же рейсом ему не удалось. Пока искал кассу, самолет уже взлетел.
— Через час будет другой самолет, который тоже делает посадку в Либерти. Все равно доберетесь скорее, чем поездом.
Дейв уже не досадовал, что все идет не совсем так, как хочется: он начал к этому привыкать и больше не отчаивался, уверенный, что последнее слово останется за ним.
В пять он прибыл в главный город округа, через который раньше лишь проезжал на машине. А вчера его провозили здесь в полицейском автомобиле, и по случаю воскресенья все было закрыто. Дейв забросил чемодан в гостиницу и, даже не поднявшись в номер, поспешил в окружной суд, который оказался неподалеку.
Он опоздал всего на несколько минут. На каменной лестнице еще толпились зеваки. Тут же стоял фотограф.
— Скажите, Бен Гэллоуэй в суде? — спросил Дейв.
— Только что увели.
— Куда ?
— В окружную тюрьму.
— Он был у прокурора?
— Их обоих провели к нему в кабинет, но всего на несколько минут.
Дейва не узнали. Он попытался открыть стеклянную дверь, по она не поддалась. Однорукий швейцар в фуражке с галуном показал изнутри, что войти нельзя.
— Не откроет, — сказал какой-то старик. — Ровно в пять он запирает дверь и больше никого не впускает.
— Окружной прокурор у себя?
— Похоже. По-моему, он еще не выходил. Но в неурочное время он вас не примет.
У старика плохо держалась вставная челюсть. Он заговорщицки улыбнулся Дейву.
— Вы, надо думать, его отец?
Дейв кивнул. И тут старик выкрикнул фальцетом:
— Замечательный у вас сынок, нечего сказать! Можете гордиться!
В первый раз из-за Бена на Дейва обрушилась беспричинная людская злоба, и теперь, сбитый с толку, он растерянно проводил глазами старикашку, которым отошел от него, ухмыляясь.
Наверно, Дейв не с того боку принялся за дело. Надо было последовать совету лейтенанта и нанять толкового адвоката. Гэллоуэй понятия не имел, какие формальности потребуются для свидания с заключенным. У него, отца, есть права, но он их не знает. Бену необходима защита. Нельзя допустить, чтобы он и дальше говорил и поступал, как неразумное дитя.
Не зная, куда обратиться, Дейв вернулся в гостиницу.
— Я хотел бы повидаться с управляющим.
Его тут же провели в небольшой кабинет рядом со стойкой портье. Управляющий был без пиджака, в рубашке с засученными рукавами.
— Сид Николсон, — представился он.
— Дейв Гэллоуэй. Вы, вероятно, знаете, почему я приехал?
— Да, мистер Гэллоуэй, знаю.
— Не могли бы вы порекомендовать мне лучшего адвоката в округе?
И Дейв добавил с бессмысленным апломбом:
— Если он дорогой, все равно. Деньги у меня есть.
— Попробуйте сговориться с Уилбером Лейном.
— Он самый лучший?
— Он не только лучший адвокат в Либерти, но чуть ли не каждую неделю выступает в суде в Нью-Йорке или Олбани. К тому же дружит с губернатором. Вы хотите повидаться с ним прямо сегодня?
— Если можно.
— Тогда я ему немедленно позвоню, не то он уйдет из конторы, отправится играть в гольф, и добраться до него вы уже не сможете.
— Будьте добры.
— Джейн, соедините меня с Уилбером Лейном.
Его соединили с секретаршей адвоката, к которой он тоже обратился по имени.
— Шеф еще не ушел? Говорит Сид Николсон. Он мне нужен на два слова. Срочно... Алло! Уилбер? Прости, что беспокою. Ты уже собрался уходить?.. Тут один человек нуждается в твоих услугах... Догадываешься?.. Да, он самый... У меня в кабинете... Примешь его?.. Направляю к тебе... До свидания.
— Куда идти? — спросил Гэллоуэй, следивший за разговором.
— Прямо по улице, пока не увидите справа методистскую церквушку. Напротив будет большое белое здание в колониальном стиле с вывеской: «Лейн, Пеппер и Деркин». Джед Пеппер занимался только налоговыми делами да наследствами. Деркин полгода как умер.
Контора адвоката работала до пяти, но секретарша явно поджидала Дейва у окна: едва он поднялся на крыльцо, она ему открыла.
— Мистер Лейн ждет вас. Сюда, пожалуйста...
Седовласый мужчина с моложавым лицом, на голову выше Дейва, широкоплечий, как регбист, поднялся и пожал Гэллоуэю руку.
— Не стану утверждать, что ждал вас, но скажу, не хвастаясь: я не слишком удивился звонку моего друга Сида. Присаживайтесь, мистер Гэллоуэй. Я прочел в газете, что вы понапрасну слетали в Иллинойс.
— Мой сын здесь.
— Знаю. Только что у меня был разговор с окружным прокурором Джорджем Темплом — мы с ним старые приятели. Он тоже сразу понял, в чем дело.
— Прошу вас взять на себя защиту моего сына, Я не богат, но у меня есть сбережения, около семи тысяч долларов, и...
— К этой теме мы вернемся позже. С кем вы говорили в Иллинойсе?
— Кажется, с начальником ФБР. Фамилии не знаю.
— Что вы ему сказали?
— Что уверен: как только я поговорю с Беном, все разъяснится.
— Но сын отказался с вами встретиться.
Заметив удивление Гэллоуэя, он пояснил:
— Это уже попало в газету. Видите ли, вам необходимо воздерживаться от разговоров о деле с кем бы то ни было, особенно с журналистами. Какими бы безобидными не показались вам вопросы, не говорите о сыне ни слова. Темпл не пожелал использовать ситуацию и допросить парочку сразу после прилета. Их привели в кабинет всего на несколько минут для выполнения обычных формальностей и сразу же отвезли в тюрьму. Поскольку вы хотите поручить защиту сына мне, завтра я буду присутствовать на его первом допросе. Может быть, удастся перед этим побеседовать с ним.
Вставляя сигару в мундштук с золотым ободком, Лейн внезапно спросил:
— Что он собой представляет?
Дейв покраснел. Он не вполне понимал смысл вопроса и боялся снова попасть впросак.
— Бен всегда был спокойным, рассудительным мальчиком, — ответил он. — За шестнадцать лет ни разу меня не огорчил.
— Как он вам показался в Индианаполисе? В газете написали, что в зале аэровокзала вы оказались совсем рядом.
— Не совсем так. Я был в толпе.
— Он вас видел?
- Да.
— Смутился?
— Нет. Не знаю, как бы это сказать. По-моему, мое появление пришлось ему не по душе.
