— Он вас видел?
- Да.
— Смутился?
— Нет. Не знаю, как бы это сказать. По-моему, мое появление пришлось ему не по душе.
— Его мать жива?
— Вероятно.
— Вы не знаете, где она?
— Она ушла от меня пятнадцать с половиной лет назад, бросив шестимесячного ребенка. Через три года явился юрист и предложил подписать документы, чтобы ей дали развод.
— С этой стороны может быть плохая наследственность?
— Что вы имеете в виду?
— Я спрашиваю, нет ли в прошлом его матери чего-нибудь такого, что могло бы объяснить случившееся?
— Насколько мне известно, она ничем таким не болела.
— А вы?
К подобным вопросам Дейв не был готов и совершенно растерялся, тем более что адвокат записывал его ответы. Руки у Лейна были холеные, ногти наманикюрены. Синий двубортный костюм сидел на нем безукоризненно. На секунду Дейв задумался, кого ему напоминает этот человек.
— Я тоже ничем серьезным не болел.
— А ваш отец?
— Умер в сорок лет от сердечного приступа.
— Мать?
— Снова вышла замуж, здравствует по сей день.
— Нет ли у вас каких-нибудь теток, дядей, двоюродных братьев или сестер, страдающих душевным расстройством?
Дейв понял, куда клонит адвокат, и запротестовал:
— Бен не сумасшедший!
— Советую вам поменьше об этом распространяться: быть может, это его единственный шанс спасти свою шкуру. Поймите, я прочел в газетах о его поведении, и первым делом мне пришло в голову, что парень делает все от него зависящее, чтобы угодить на электрический стул. Простите, что выражаюсь так грубо. Правде надо смотреть в лицо. Позже, раздумывая над этим делом, я заподозрил, что он, быть может, хитрее, чем кажется, и тактика, которую он избрал, — наиболее выгодная.
— Не понимаю.
— Он не плачет, не просит прощения, не замыкается в угрюмом молчании. Напротив, по всему похоже, будто он в восторге от того, что, не моргнув глазом, убил человека, угнал машину, а потом еще затеял перестрелку и палил, пока не кончились патроны. Трудно поверить, мистер Гэллоуэй, что парень на семнадцатом году, умный, получивший воспитание, обычное для семей среднего достатка, повторяю, трудно поверить, что, откалывая такой номер, он был в своем уме. Вас, как всех, пугает слово «сумасшедший», но оно ведь очень расплывчато. Психиатры прибегнут к терминам куда более точным: они установят, во-первых, уровень интеллекта вашего сына, затем — адекватность его эмоциональных реакций. Завтра утром я первым делом потребую у окружного прокурора санкции на экспертизу, для которой, по всей видимости, придется пригласить психиатра из Нью-Йорка.
Стоило ли настаивать на том, что Бен нормален? Дейва не слушали. Ему дали понять, что это его не касается, что защита сына отныне не его забота.
— Вы, вероятно, собираетесь пробыть в Либерти до суда? Если экспертиза не затянется, судебное заседание состоится дня через два-три. Я вовсе не хочу спровадить вас из Либерти, но для пользы дела вам надо поменьше бывать на людях, а главное — помалкивать. В каждом номере гостиницы есть телефон. Обещаю держать вас в курсе. Если сочту целесообразным, чтобы вы увиделись с сыном, добьюсь у прокурора разрешения. А сейчас самой большой помощью дли меня будет, если вы постараетесь вспомнить какие-нибудь странные, необычные случаи из жизни вашего сына. Не уверяйте меня, что у него не было странностей. Вы сами будете поражены тем, сколько всего всплывет у вас в памяти.
Лейн поглядел на часы и встал. Вероятно, прикинул, что успеет сыграть партию в гольф. Пожимая ему руку, Дейв сообразил, кого напоминает ему этот человек. Он похож на Масселмена, второго мужа его матери. Но отказываться от его услуг уже поздно. Кстати, в делах на Масселмена вполне можно положиться. На этого, кажется, тоже.
Дейв отстранен, ему рекомендуют, помалкивать и чуть ли не прятаться, а встречаться ему с сыном или нет, — решит адвокат!
Дейв шел по улице, и прохожие оглядывались на него. Толкнув вращающуюся дверь гостиницы, он увидел в углу холла Изабеллу Хоукинс в выходном платье и шляпке. Она с кем-то разговаривала. Ее собеседник стоял к Дейву спиной, и он не сразу признал в нем Ивена Кэвено, эвертонского адвоката. Наверно, они с Изабеллой только что приехали. Дейв ни разу не вспомнил о Хоукинсах, ему и в голову не пришло что Лилиан тоже понадобится адвокат. Ему стало как-то не по себе.
Изабелла Хоукинс заметила Дейва. Их взгляды встретились, но она не поздоровалась и вообще ничем не обнаружила, что узнает его, — поджав губы, она сверлила его пронзительными злыми глазками.
И с каким-то смутным удовольствием Дейв понял, что они — враги. Около одиннадцати он увидел в окно Изабеллу Хоукинс и Кэвено: они вышли из гостиницы и направились в суд. Дейва кольнула зависть: его-то адвокат еще не звонил ему, и он не смел выйти из комнаты, чтобы не пропустить звонка.
Прошло минут сорок, а он все стоял у окна. Изабелла вернулась, уже одна. Удалось ли ей пробыть все это время с дочерью? Она вошла в гостиницу, но сразу же вышла с небольшим чемоданчиком, и устремилась к автобусной остановке.
Изабелла возвращается в Эвертон. Может быть, позвонить Мьюзеку? Ведь он, насколько было в его силах, помог Гэллоуэю пережить ту ночь с воскресенья на понедельник да еще отвез в Ла-Гуардия на своей машине.
Но что Дейв ему скажет? С тех пор словно прошла целая вечность, и временами Гэллоуэй начинал сомневаться, вернется ли он когда-нибудь в Эвертон.
Уилбер Лейн позвонил через несколько минут. Говорил он куда суше, чем накануне, — или это по телефону так казалось? Во всяком случае, не поинтересовавшись, как поживает Гэллоуэй, адвокат без лишних слов перешел к делу.
— Я добился для вас свидания с сыном. Вы увидитесь в три у окружного прокурора. Без нескольких минут три ждите меня в приемной суда.
Дейв не успел ни о чем спросить: Лейн сразу повесил трубку. Точно как Масселмен - тот тоже притворялся ужасно занятым, даже если делать ему было нечего.
Гэллоуэй поел в гостиничном ресторане и пришел в суд задолго до назначенного срока. Сперва он бродил взад-вперед, потом принялся читать объявления на стенах.
Без двух минут три появился адвокат и на ходу сделал Дейву знак следовать за ним. Они прошли по длинному коридору.
— При свидании будет присутствовать окружной прокурор, — предупредил Лейн по дороге.
— На этом настоял сам прокурор?
— Нет. Так хочет ваш сын.
— Вы с ним говорили?
— Полчаса рано утром, а потом присутствовал на допросе.
О чем они говорили и в каком настроении Бен, адвокат не сообщил, — по-видимому, Дейва это не касается.
Лейн постучался в дверь, тут же, не дожидаясь ответа, открыл ее, поздоровался с двумя секретаршами, приподняв шляпу жемчужно-серого цвета, и прошел через приемную.
— Они там? — запросто осведомился он.
Потом распахнул вторую дверь. Посреди кабинета, закинув ногу на ногу, сидел Бен и курил. Напротив него за столом расположился окружной прокурор, мужчина лет сорока. Вид у него был какой-то болезненный и озабоченный; похоже, он принимает свои обязанности близко к сердцу.
— Войдите, мистер Гэллоуэй, — произнес он, вставая.
Бен повернулся к отцу.
— Хэлло, па!
Приветствие прозвучало вежливо, но как-то без воодушевления, словно Бен поздоровался, придя из школы.
Дейв не находил слов: его стесняло присутствие посторонних, хотя те для вида затеяли в углу разговор вполголоса. Впрочем, скорее всего, Дейв чувствовал бы себя так же неловко и наедине с сыном. После паузы он выдавил:
— Ты слышал мое обращение?
Бен держался на удивление раскованно. Казалось, за два дня он полностью освободился от юношеской застенчивости и угловатости; в нем появились естественность и непринужденность.
— Признаться, нам не пришло в голову слушать радио, но вчера в самолете я его прочел.
Обсуждать отцовское послание он не стал. Все воображали, что беглецы не выключают приемник в надежде разгадать замыслы полиции. А Бен простодушно заявляет, что это им попросту в голову не пришло. Улыбнувшись, сын добавил:
— С нашим маршрутом получилось занятно. Нас искали по всяким проселкам, а мы катили себе спокойно по шоссе — только два раза сворачивали, когда сбились с дороги.
Он умолк. Дейв тоже молчал, жадно вглядываясь в сына. Тот немного повернул голову, и отец видел его в профиль. Гэллоуэй заметил, что мальчик побрит и одет в чистую рубашку.
— Знаешь, па, ты лучше возвращайся в Эвертон. Никто еще не знает, когда суд. Все зависит от психиатров, они завтра должны приехать из Нью-Йорка.
О суде, об экспертизе он говорил без тени смущения.
— Если увидишь Джимми Ван Хорна, скажи ему - мне очень жаль, что так вышло. Но ведь это не я проболтался.
— Бен, а мне ты ничего не скажешь?
Он клянчил, как нищий. Сын ответил:
— Чего ты от меня хочешь? Что бы я ни сказал, ты все равно огорчишься. Уезжай в Эвертон. Обо мне не беспокойся. Я ни о чем не жалею, и если бы можно было начать все сначала, я сделал бы то же самое.
