Ознакомительная версия.
Помню, как я оглянулся на Макферсона.
- Папа, - крикнул я, - Макферсон нагоняет!
По шоссе, отставая от нас примерно на корпус, о грохотом мчалась двуколка на желтых колесах; сидевший в ней рыжебородый мужчина отчаянно нахлестывал серую лошадь. В этом месте луговая дорога, по которой ехали мы, начинала сворачивать к шоссе.
- Пусть попробует! - пробормотал отец.
Он привстал, наклонился, подобрал вожжи и посмотрел вперед - туда, где в сотне ярдов от нас дорога выходила на шоссе у мостика через канаву. Дальше дорога опять ответвлялась от шоссе, но проехать по мостику мог только один,
- Вперед, красавчик! - крикнул отец и ударил Принца кнутом. Рослая лошадь понеслась еще быстрее, и шоссе стремительно приближалось.
- Дорогу! - заорал Макферсон. - Уступи дорогу, Маршалл, или катись ко всем чертям в преисподнюю!
Мистер Макферсон был церковным старостой и знал толк в чертях и в преисподней, но он ничего не знал о нашем Принце.
- Черта с два тебе за мной угнаться! - крикнул в ответ отец.
- Гоп! Гоп! - И Принц отдал ту последнюю малую частицу своих сил, которую держал про запас.
Наша бричка вылетела на шоссе под самым носом у серого скакуна, в клубах пыли пронеслась по мостику и вновь свернула на луговую дорогу, сопровождаемая ругательствами отставшего Макферсона, который все еще продолжал размахивать кнутом.
- Пропади он пропадом! - воскликнул отец. - Он думал, что я ему поддамся. Да будь я на дрожках, я подавно оставил бы его с носом.
По дороге на пикник воскресной школы отец всегда ругался.
- Вспомни, куда мы едем, - уговаривала его мать.
- Ладно, - охотно соглашался с ней отец, но тут же снова начинал чертыхаться. - Черт подери! - кричал он. - Поглядите-ка, вот едет Роджерс на своем чалом, это у него новый! Хоп-хоп!
Наконец мы одолели последний подъем и подъехали к месту пикника. Речка была совсем рядом. Тень переброшенного через нее железнодорожного моста дрожала и колебалась на воде и лежала неподвижно на заросших травой береговых откосах.
На прибрежной лужайке уже играли дети. Взрослые, склонившись над корзинками, распаковывали чашки и тарелки, доставали из бумаги пироги и раскладывали на подносах бутерброды.
Лошади, привязанные к ограде, огибавшей ближний пригорок, отдыхали, опустив голову. То одна, то другая лошадь встряхивала торбой и фыркала, стараясь избавиться от набившейся в ноздри пыли. Внизу, в тени моста, между столбами стояли повозки и экипажи.
Отец въехал на свободное место между двумя рядами торчащих оглобель, и мы соскочили еще до того, как послышался его окрик: "Тпру, стой!" - и туго натянутые вожжи остановили лошадь.
Я подбежал к реке. Даже просто глядеть на нее доставляло удовольствие. Течение было быстрое, и у стройных стеблей тростника вода зыбилась крохотными гребешками. Плоские листья камыша касались ее поверхности заостренными концами, а с самого дна то и дело всплывали серебристые пузырьки и лопались, поднимая легкую рябь.
По берегам росли старые красные эвкалипты; их ветви склонялись над водой, и порой так низко, что поток захватывал листья, тащил за собой и снова отпускал. Корни упавших деревьев торчали над заросшими травой ямами, где когда-то они прочно цеплялись за землю. На эти сухие корни можно было влезть, как по ступенькам лестницы, и, устроившись наверху, смотреть на погруженный в воду ствол. Я любил прикасаться к этим потрескавшимся и побелевшим от дождя и солнца деревьям, внимательно разглядывать строение тончайших волокон коры лесного великана, искать на ней следы царапин опоссума или просто представлять себе это дерево живым и зеленым. На другом берегу в высокой траве стояли волы и, подняв голову, смотрели на меня. Над зарослями тростника тяжело взлетел голубой журавль; но вот ко мне подбежала Мэри и позвала меня готовиться к состязанию. Я собирался выиграть именно это состязание, о чем немедленно сообщил Мэри, ухватившись за ее руку, пока мы шли по траве к бричке, где мать готовила завтрак. Она расстелила на земле скатерть, и отец, примостившись на коленях, отрезал тонкие ломтики мяса от холодной бараньей ноги. Он всегда относился подозрительно к мясу, купленному у мясника, утверждая, что баранина бывает хороша, только если овцу взять прямо с пастбища и зарезать, пока она еще сыта.
- У мясника же, - говорил он, - овец подолгу держат на скотном дворе, их кусают собаки. На бедняге иной раз живого места не остается. А если овец по нескольку дней не кормить, они, конечно, спадают с тела.
Поворачивая на блюде баранью ногу то в одну, то в другую сторону, отец что-то бормотал про себя.
Увидев меня, он сказал:
- Когда эта овечка была жива, она так же любила поесть, как и я. Садись и ешь.
После завтрака я неотступно следовал за отцом, куда бы он ни шел, пока наконец не зазвенел звонок, возвещавший начало состязаний.
- Нам пора, - сказал он, оборвав разговор с приятелем. - Мы еще увидимся, Том. - И отец помахал ему на прощание. Он взял меня за руку, и мы пошли к тому месту, где Питер Финли выстраивал мальчиков, участвовавших в состязании.
- Подайтесь назад, - то и дело повторял Питер, обходя выстроившуюся перед ним линейку и подравнивая ее. - Не толкайтесь, - приговаривал он, развернитесь пошире. Так уже лучше. И не надо спешить. Не торопитесь. Мы скажем, когда начинать. Еще назад!
- Вот вам еще одного в шеренгу, - сказал ему отец, подталкивая меня вперед. Питер обернулся.
- А! - воскликнул он, поглядев на меня с веселой улыбкой. - А он не заартачится сегодня?
- Нет, он прямо на дыбки становится, так ему хочется бежать, - ответил отец.
Питер посмотрел на дорожку, на которой нам предстояло состязаться.
- Поставь его у того кустика, Билл. Ему надо дать фору. - Он погладил меня по голове. - Покажи своему старику, на что ты способен.
Мне понравилась эта суматоха перед состязанием, из которого мне предстояло выйти победителем. Кое-кто из мальчиков подпрыгивал на месте, другие нагнулись, упираясь пальцами в землю. Отец сказал, что мне этого делать не надо. Я пошел следом за ним; мы продвигались между двумя шеренгами людей. Все, кого я знал, были тут, они смотрели на нас с улыбкой. Тут была и миссис Картер; когда-то она дала мне леденец. Теперь она помахала мне рукой.
- Старайся бежать быстро, Алан! - крикнула она мне.
- Вот здесь твое место, - сказал отец.
Он остановился и, нагнувшись, разул меня. Трава была такая, что стоять на ней босыми ногами было просто невозможно: так и подмывало скакать и прыгать. Я и стал прыгать.
- Стой смирно, - сказал отец. - Гарцующая лошадь никогда не завоюет приза. Стой спокойно и смотри на ленточку. - И он показал мне туда, где в самом конце шеренги двое мужчин держали поперек дорожки узенькую ленточку.
Мне показалось, что это страшно далеко, но, чтобы подбодрить отца, я сказал:
- Добежать туда ничего не стоит.
- А теперь слушай меня, Алан. - Отец присел на корточки, чтобы лицо его было рядом с моим. - Не забудь, о чем я тебе говорил. Как только выстрелят из пистолета, беги прямо к ленточке и не оглядывайся. Как только раздастся выстрел, беги. Беги изо всех сил, как ты бегаешь дома. Я буду стоять вон там. Мне уже время идти. Смотри на ленточку и не оглядывайся назад.
- А я получу приз, если приду первым?
- Да, а сейчас приготовься. Через минуту раздастся выстрел.
И он, пятясь, отошел к остальным зрителям. Меня это очень огорчало. Ведь надо было запомнить такое множество вещей, а его не было рядом.
- Приготовься! - вдруг крикнул он мне из толпы.
Я обернулся, чтобы посмотреть, почему не стреляют из пистолета. Все мальчики стояли на одной линии. Мне захотелось быть вместе с ними - здесь я стоял сам по себе, в одиночку, в стороне от общего веселья. Но вот раздался выстрел, и все побежали. Я испугался, увидев, как быстро они бегут. Соревнуясь между собой, они оглядывались назад, но мне не с кем было соревноваться. Ведь нельзя соревноваться, если рядом с тобой нет соперника.
- Беги! Беги! Беги! - кричал мне отец.
Теперь, когда все уже были рядом со мной, настало время вступить в состязание с ними, но они не стали ждать меня, н я в отчаянии побежал следом за всеми. Я был очень зол и чуточку растерян. Когда я добежал до финиша, ленточку уже опустили; я остановился и заплакал. Ко мне подбежал отец и взял меня на руки.
- Будь я неладен! - крикнул он, и в голосе его звучало раздражение. Почему ты не побежал, когда раздался выстрел? Зачем ты опять оглянулся и стал ждать остальных?
- Я ведь должен был подождать их, чтобы состязаться с ними, - говорил я сквозь слезы. - Я не люблю выигрывать один, сам по себе, ни с кем не состязаясь...
- Ну ладно, нечего плакать, - успокоил меня отец. - Мы все равно сделаем из тебя бегуна.
Все это было год назад.
Может быть, и он думал об этом, крутя колесо, в то время как я сидел в своей коляске и смотрел на него, а мои ноги были укутаны пледом.
- В этот раз ты бежать не сможешь, - произнес он наконец. - Но я хочу, чтобы ты смотрел, как будут бежать другие. Стой около ленточки, смотри на них и будь вместе с ними. Когда первый из бегунов коснется грудью ленточки, ты будешь вместе с ним.
Ознакомительная версия.
