он снял его – белого пони, ставшего ему в шестьсот фунтов. Он обещал ему хорошее жилище! Он столкнул его с окна и проследил, как картина рухнула на одеяло.
– Ну и ну!
За ним в дверях этот Ригз – наконец-то! – в рубахе и брюках, с двумя огнетушителями и открытым ртом.
– Закройте рот, – прохрипел он, – и поливайте вот эту стену!
Он смотрел на струю и на отступавшее перед ней пламя. Как он ненавидит эти неотвязные красные языки! Ага! Теперь присмирели!
– Давайте другой! Спасайте Курбе! Живо!
Опять ударила струя, и пламя отступило. Сомс кинулся к Курбе. Стекла и в помине нет, но картина еще цела. Он сорвал ее с гвоздя.
– Огнетушители, черт их дери, все вышли, сэр, – донесся до него голос Ригза.
– Идите сюда! – позвал Сомс. – Снимайте картины с этой стены и выбрасывайте из окна, по одной – да не промахнитесь! – в одеяло. Поворачивайтесь!
Он и сам поворачивался, видя, как оробевшее было пламя опять разгорается. Они вдвоем бегали, задыхаясь, к стене, срывали картины, бежали опять к окну и опять к стене – а пламя все приближалось.
– Вон ту, верхнюю, – сказал Сомс. – Обязательно! Возьмите стул. Живо! Нет, лучше я сам. Поднимите меня, не достану!
Вознесшись в крепких руках Ригза, Сомс достал свой экземпляр Якоба Мариса, купленный в тот самый день, когда весь мир охватило пожаром. «Убийство эрцгерцога!» – он и сейчас помнил эти выкрики. Ясный день; солнце светит в окно такси, и он едет с веселым сердцем, держит покупку на коленях. И вот она теперь летит из окна! Ах, разве можно так обращаться с картинами!
– Идем! – прохрипел он.
– Лучше уходите, сэр! Здесь жарко становится.
– Нет, – сказал Сомс. – Идем!
Еще три картины спасены!
– Если вы не уйдете, сэр, я вас на руках снесу – вы и так слишком долго тут пробыли.
– Ерунда, – прохрипел Сомс. – Идем!
– Ура! Пожарные!
Сомс замер. Оглушительно стучало в сердце и в легких, но он различил и другой звук. Ригз схватил его за плечо.
– Идемте, сэр. Когда они начнут работать, тут такое будет…
Сомс указал пальцем сквозь дым и прошептал:
– Вот еще эту. Помогите мне. Она тяжелая.
Копия с «Vendimia» стояла на мольберте. Шатаясь, Сомс направился к ней и, то приподнимая, то волоча по полу, дотащил до окна испанского двойника Флер.
– Подымайте!
Они подняли ее, установили на окне.
– Эй там, уходите! – раздался голос от двери.
– Бросайте! – прохрипел Сомс, но чьи-то руки схватили его и, почти задохнувшегося, потащили к двери, снесли по лестнице, вынесли на воздух.
Он очнулся в кресле на террасе. Мелькали каски пожарных, шипела вода. Легкие болели, нестерпимо щипало глаза, руки были в ожогах, но, несмотря на боль, его клонило ко сну, как спьяну, а в душе жило чувство победы.
Трава, деревья, холодная река под луной! Какой кошмар он пережил там, среди картин, – бедные картины! Но он их спас! Пепел от папиросы! Корзина у стола! Флер! Причина ясна. Надо же было ему навести ее на мысль о картинах именно в этот вечер, когда она сама не знала, что делает. Вот несчастье! Не нужно говорить ей, а может… может, она знает? Впрочем, потрясение – потрясение могло пойти ей на пользу. А погибший Дега! Гарпиньи! Он закрыл глаза, прислушиваясь к шипению воды. Хорошо! Приятный звук! Остальное они спасут. Могло быть хуже. Что-то холодное ткнулось в его руку. Морда собаки. Напрасно ее выпустили. И вдруг Сомсу показалось, что он опять должен распорядиться. Нальют они зря воды! Он с трудом встал на ноги. Теперь зрение прояснилось. Флер? А, вот она, стоит совсем одна – слишком близко к дому! А в саду что творится: пожарные – машины – прислуга, этот Ригз – кишка протянута к реке – в воде недостатка нет! Дурачье! Он так и знал! Ну да, поливают нетронутую стену. Льют через оба окна. Это же лишнее! Только правое окно, правое! Он, спотыкаясь, пошел к пожарному.
– Не ту стену, не ту! Та не горит. Испортите мне картины! Цельте правее!
Пожарный переменил положение руки, и Сомс увидел, как струя ударила в правый угол окна. «Vendimia»! Его сокровище! Сдвинутая потоком воды, она клонилась вперед. А Флер! Боже правый! Стоит под самым окном, подняла голову. Не может не видеть – и не уходит! В сознании пронеслось, что она ищет смерти.
– Падает! – закричал он. – Берегись! Берегись!
И, словно она на его глазах готовилась броситься под автомобиль, он ринулся вперед, толкнул ее протянутыми руками и упал.
Картина сбила его с ног.
XIV
Тишина
Старый Грэдмен, сидя в Полтри над неизменной бараньей котлетой, взял первый выпуск вечерней газеты, которую ему принесли вместе с едой, и прочел:
«ПОЖАР В КАРТИННОЙ ГАЛЕРЕЕ
Известный знаток живописи
получил серьезные увечья.
Вчера вечером по неизвестной причине возник пожар в картинной галерее дома мистера Сомса Форсайта в Мейплдареме. Прибывшая из Рединга пожарная часть ликвидировала огонь, и большинство ценных картин уцелело.
Мистер Форсайт до самого прибытия пожарных боролся с огнем и спас целый ряд картин, сбрасывая их из окна галереи на одеяло, которое держали на весу стоящие под окном. К несчастью, уже после прибытия пожарных его ударила по голове рама картины, упавшей из окна галереи, которая помещается на третьем этаже, и он потерял сознание. Принимая во внимание его возраст и непосильное переутомление во время пожара, трудно верить, что он сможет поправиться. Больше пострадавших нет, и на другие части дома огонь не распространился».
Старый Грэдмен положил вилку, провел салфеткой по лбу, на котором выступила испарина, бросил салфетку на стол, отодвинул тарелку и опять взял газету. Конечно, не всему надо верить, но заметка была составлена необычайно деловито. Выронив газету, он всплеснул руками.
Мистер Сомс! Ах мистер Сомс!» Его две жены, дочь, внук, вся семья, он сам! Старик встал, хватаясь за край стола. Такой несчастный случай! Мистер Сомс! Да ведь он молодой человек, относительно, конечно. Но может, они что-нибудь перепутали? Он машинально пошел к телефону, с трудом отыскал номер – в глазах стоял туман.
– Это дом миссис Дарти? Говорит Грэдмен. Это правда, мэм?.. Но ведь надежда есть? Ай-ай-ай! Спасая жизнь мисс Флер? Да что вы! Вы туда едете? Я думаю, и мне лучше поехать. Все в полном порядке, но вдруг ему что-нибудь понадобится, когда он очнется… Ай, батюшки!.. Да, конечно… Жестокий удар, жестокий!
Повесив трубку, старик долго стоял неподвижно. Кто же теперь будет вести дела? По сравнению с мистером Сомсом никто в семье ничего в них не смыслит, никто не помнит прежнее время, не понимает толку в недвижимом имуществе. Нет, котлеты ему больше не хочется – это ясно! Мисс Флер! Спасая ей жизнь? Вот дела-то! Он всегда любил ее больше всех. Каково-то ей теперь? Он помнил ее девочкой
