Она смотрела на Годфри, который поедал рисовый пудинг, ничуть – это она была уверена – не замечая, что он ест, и соображала, чем же он так озабочен. Какой же это новой пыткой донимала его миссис Петтигру? Что такого особенного проведала миссис Петтигру о его прошлом и отчего ему так уж надо замолчать это буквально любой ценой? И в чем же все-таки ее долг перед Годфри – где положен предел супружескому долгу? Ей нестерпимо захотелось подальше отсюда, в суррейский пансионат, и она даже подивилась самой себе: ведь всю жизнь томил ее смутный страх оказаться во власти чужих людей, и вернее было мириться с Годфри, чем обрекать себя на неизвестность.
– Покинуть свой дом в восемьдесят семь лет, – почти умоляюще проговорил Годфри, – это ведь и умереть недолго. Да и надобности ни малейшей.
Миссис Петтигру долго нажимала звонок впустую и наконец сказала:
– Ох, ну миссис Энтони совсем оглохла. Ей надо аппарат, – и пошла распорядиться, чтобы миссис Энтони принесла для нее чай и молоко для Чармиан.
Когда она вышла, Годфри сказал:
– У меня сегодня утром было очень неприятное переживание.
Чармиан укрылась за туманным выражением лица. Она ужаснулась при мысли о том, что Годфри, чего доброго, сделает какое-нибудь непристойное признание насчет миссис Петтигру.
– Ты слушаешь, Чармиан? – спросил Годфри.
– Да, о, разумеется. Говори, говори, пожалуйста.
– Тут позвонил этот, который Летти звонит.
– Бедняжка Летти. И как ему не надоест ее мучить.
– Это мне был звонок. Он сказал: «Сообщение для вас, мистер Колстон». И заметь, это никакие не выдумки. Я слышал собственными ушами.
– Да? И какое же сообщение?
– Прекрасно ты знаешь, какое сообщение, – рявкнул он.
– Что ж, я бы к нему отнеслась, как оно того заслуживает.
– То есть?
– Да так попросту, ни больше, ни меньше, – сказала Чармиан.
– Хотел бы я знать, что это за тип. И в чем дело, почему он не дается полиции. Сущее безобразие: платишь налоги такие и сякие, а к тебе, понимаешь ли, вдруг лезет какой-то негодяй с угрозами.
– Чем же он тебе угрожает? – спросила Чармиан. – Он как будто всегда только и говорит, что...
– Да расстраивает же, – сказал Годфри. – Так и удар, пожалуй, может хватить. Вот еще раз такое случится – и я напишу в «Таймс».
– Зачем, ты лучше переговори с миссис Петтигру, – сказала Чармиан. – У нее в избытке жизненной силы.
И вдруг ей стало его очень жалко, его, втиснутого в тесную костную клетку. Она встала и медленно поднялась по ступенькам, цепляясь за перила, – теперь полагалось отдохнуть. И соображала, может ли она по совести оставить Годфри разбираться, как знает, с миссис Петтигру. Она ведь и сама могла бы оказаться в очень неудобной ситуации, если бы задолго до старости не озаботилась заранее: не истребила бы все сколько-нибудь опасные бумажки. Она улыбнулась, глядя на свой маленький секретер, с виду столь таинственный, и в котором миссис Петтигру не обнаружила никаких тайн, хотя Чармиан знала, что все замки вскрыты. А вот Годфри, что с него взять, он человек неумный.
* * *
В конце концов Годфри уступил и согласился поехать к своему поверенному. Миссис Петтигру в общем-то позволила бы ему и другой день, но она испугалась после телефонного звонка. Явно у него ум за разум заходит, а этого-то она не предусмотрела. Пусть-ка он быстренько свидится с поверенным, а то скажут, что его подговорили.
Он сел в машину и уехал. Минут десять миссис Петтигру ловила такси на углу и потом помчалась за ним. Она только и хотела удостовериться, что он у поверенного, только и думала проехать мимо автомобиля Годфри у дверей конторы.
А его автомобиля там и не было. Она велела водителю объехать Слоун-сквер, и нигде не оказалось машины Годфри. Она вылезла и пошла в кафе напротив конторы – села так, чтобы он ее сразу увидел, когда приедет. Но вот уже без четверти четыре, а его нет как нет. Она подумала, может, он по пути к поверенному забыл, куда едет. Помнится, он говорил, что и глазник у него в Челси, и мозолист. Может, он забылся и поехал проверять глаза или скоблить мозоли. Прежде она ему доверяла, и все было в порядке до нынешнего утра; но после этого идиотства насчет телефонного звонка жди теперь чего угодно. Надо же помнить, что ему все-таки почти восемьдесят восемь.
Или он, может, хитрит? И телефонный звонок поутру был от поверенного, как бы не затем, чтобы лишний раз уточнить, а Годфри взял да отменил встречу? И то сказать, не мог же он ни с того ни с сего вдруг свихнуться, вроде своей сестрицы? Верно, просто решил изобразить слабоумие, чтобы отвильнуть от обещанного.
Миссис Петтигру заплатила за кофе, облачилась в свою бурую беличью шубку и поспешила дальше по Кингс-роуд. У подъезда мозолиста никакой машины не было. Впрочем, он уж, должно быть, уехал домой. Прежде чем повернуть назад, она глянула туда-сюда, и ей показалось, будто возле разбомбленного здания в голубом полусвете стоит знакомая машина. Действительно, это был «воксхолл» Годфри.
Миссис Петтигру осмотрелась опытным глазом. Окрестные дома были все жилые, и укрыться негде, разве что в самих развалинах. Она прошла по запыленным ступеням, мимо неуместного строя обросших грязью молочных бутылок. Взломанная дверь была приоткрыта: она со скрипом подалась и растворилась настежь. Битый кирпич, обнаженный каркас штукатурки – дом виден был насквозь, до задних окон. На сквозняке зашелестела газетная бумага – или это крыса? Она попятилась, снова оказалась за дверями и прикинула, надо ли и сколько придется, сколько она сможет простоять в этом безлюдном проходе, чтобы углядеть, откуда же явится Годфри, откуда он подойдет к своему автомобилю.
* * *
Чармиан проснулась в четыре и почувствовала, что в доме пусто. Миссис Энтони уходила теперь примерно в два. Годфри и миссис Петтигру, должно быть, разъехались по своим делам. Чармиан полежала, прислушалась – неужели она и правда одна в доме? Ниоткуда ни звука. Она медленно поднялась, привела себя в порядок и, осторожно перехватывая перила, стала спускаться по лестнице. Когда она дошла до первой полуплощадки, зазвонил телефон. Торопиться она не стала, но телефон звонил и звонил. Она сняла трубку.
– Это миссис Колстон?
– Да, я вас слушаю.
– Чармиан Пайпер – так, или что-нибудь неверно?
– Да-да. Вы из газеты?
– Помните, – сказал он, – что вас ждет смерть.
– Боже мой, – сказала она, – последние тридцать лет, если не больше, я то и дело об этом припоминаю. Кое-чего я не помню, мне ведь все-таки восемьдесят шесть лет. Но о смерти своей не забываю, когда бы она ни пришла.
– Рад слышать, – сказал тот. – Пока что до свидания.
– До свидания, – сказала она. – А вы от какой газеты?
Но он положил трубку.
Чармиан пробралась в библиотеку и понемногу разожгла угасший камин. Наклоняться ей было трудно, и она посидела в кресле. Пора бы уже и чай пить, самое время. Она немного подумала, как насчет чая. Потом доковыляла до кухни, где миссис Энтони уже приготовила чайный поднос для миссис Петтигру. Но миссис Петтигру ушла. Чармиан вдруг почувствовала восторг и трепетание. Неужели она сама приготовит чай? Да, попробует. Чайник был тяжеловат. Наполовину наполненный, он стал еще тяжелее. И затрясся у нее в руке, болезненно оттягивая тощую, крупно испятнанную старческую кисть. Все-таки она подняла его и поставила на конфорку. Миссис Энтони, как она видела, пользуется электрической зажигалкой. Она попробовала – нет, не получается. Значит, спички. Она поискала глазами спички, но их нигде не было. Она вернулась в библиотеку и взяла из кувшина фитилек, их изготовлял Годфри. Склонилась к огню – о господи! – и подожгла фитилек. Потом осторожненько перенесла трепетный огонек на кухню, судорожно охраняя его и по мере сил придерживая трясущуюся руку. Наконец она зажгла газ под чайником и поставила на плиту заварочный – разогреваться. Потом села в кресло миссис Энтони и стала ждать, пока вскипит вода. Она ощущала в себе силу и бесстрашие.
Вода вскипела; она насыпала ложкой чай в чайничек; и тут началось самое трудное. Она приподняла и накренила чайник, отстранившись как можно дальше: кипяток немного плеснул на плиту, пощадив, однако, ее платье и ноги. Она понесла заварку к подносу. Чайничек разбултыхался, но она все-таки ухитрилась поставить его аккуратно и твердо.
Она взглянула на чайник с кипятком. Может, с кипятком-то не возиться? Пока что все удалось как нельзя лучше, жаль будет, если выйдет промашка и случится что-нибудь такое неприятное. Однако она по-прежнему ощущала силу и бесстрашие. Заварка – хорошо, но какой в ней толк, если нет кипятка? И Чармиан наполнила кипятком чайный кувшин, на этот раз обрызгав себе ногу, но не очень, не обожглась.
Когда поднос был приготовлен, ей подумалось, а не выпить ли чаю здесь, в кресле миссис Энтони.
Но она вспомнила, как прекрасно горит камин у нее в библиотеке. И посмотрела на поднос. Нет, поднос ей никак не унести. Придется носить одно за другим, пусть даже полчаса.
