он сейчас разгромит эту музыку. Но в нем самом было столько музыки, что «Зал ожидания» не мог не захватить его.
Зепп, сидя за фортепьяно, косился на Чернига: тот слушал, полузакрыв глаза. И Зепп увидел на полусонном, умном лице друга-врага, как он потрясен, и понял, что победил. Он добродушно смеялся, слушая отточенные насмешливые фразы Чернига, за которыми скрывалось невольное признание.
– Ладно уж, Черниг, – сказал он и был счастлив. – А теперь почитайте партитуру. И может быть, я когда-нибудь напишу музыку на ваши стихи.
Первое публичное исполнение «Зала ожидания» должно было состояться в Лондоне. Зепп поехал на репетиции. Он колебался, быть ли ему на концерте или нет. Услышав, что ему полагается явиться во фраке, он в первую минуту почувствовал искушение одеться как можно небрежнее. Но потом, подумав, что Анна за это рассердилась бы на него, вернулся в Париж. Он решил слушать симфонию, которая передавалась по радио, в одиночестве своей комнаты.
Мадам Шэ, ухаживавшая за ним с предельной для нее добросовестностью, удивилась, что он не дождался в Лондоне концерта. Да, странные люди эти ее немцы, и Ганс, и его отец. По доброте сердечной она приготовила в этот вечер Зеппу одно из тех блюд, которые стряпала вместе с покойной мадам в особо торжественные дни. Ей это блюдо не совсем удалось. Но мсье ничего не заметил. Он бы, вероятно, не заметил, если бы оно ей и очень удалось.
А потом, стало быть, он сидел у радиоприемника. Комната на набережной Вольтера была и в самом деле приветлива и приятна, а старое, отремонтированное и вновь продавленное кресло Зепп взял с собой. Он сидел, неряшливо одетый во что-то очень удобное, вытянув ноги в стоптанных ночных туфлях; любимые мюнхенские часы тикали, внизу катила свои воды река – увы! – не Изар, а Сена, и из приемника неслась музыка – симфония «Зал ожидания».
Опять он слышал, что творение его удалось. Он знал, что в эти минуты его симфонию слушают Рихард Штраус в Берлине, и, наверное, Ганс в Москве, и многие, многие десятки тысяч во всем мире. Ибо многие ждали исполнения его новой симфонии. «Ну, что вы теперь скажете, соседушка», – подумал Зепп, а имел он в виду Леонарда Римана. На мгновение внимание Зеппа отвлеклось. Мысленно он увидел своего друга, которого заставили, стало быть, услаждать слух нацистов застольной музыкой. «Привыкай, кот», – угрюмо вспомнил Зепп педагогическое требование того персонажа из баварского анекдота, который имел обыкновение каждое утро выгребать золу из печки своим живым котом.
Но вот Зепп опять слушает свою симфонию. Долгий, трудный путь прошел он от передачи «Персов» до сегодняшнего исполнения «Зала ожидания». С болью, но со сладостной болью думает он о годах изгнания, о перенесенных муках и преодолении их. Это жестокие и это хорошие годы. Неподвижно сидя в своем кресле, Зепп думает, что они, эти годы, пошли ему на пользу, они подняли его на новую вершину. Раньше он только рассудком понимал, что невозможно, живя под прессом гнусного общественного строя, творить хорошую музыку, теперь же он сердцем познал эту истину. Теперь он мог бы ее и Анне растолковать.
Они неплохо играют в своем Куинс-холле [51], но многое все же основательно сглаживают. Настоящие музыканты, глядишь, только на родине, только в Германии. Доживет ли он, Зепп, до того, что его «Зал ожидания» будет исполнен немецкими музыкантами перед немецкими слушателями? Доживет ли он до того, чтобы старина Риман дирижировал этой его симфонией, а чувства, породившие ее, стали историей, отжили, канули в вечность? Доживет ли он до такой Германии, которая будет ему домом родным, ему и Гансу?
Гремят последние, мощные такты «Зала ожидания» – это рушатся невидимые стены и долгожданный поезд все-таки приходит и забирает всех, кто ждет. И вот музыка близится к финалу. Еще сотрясают воздух ликующие звуки труб, купленные столькими муками, и уже сливаются они с ликующей овацией слушателей.
Зепп выключает радиоприемник.
– Дай срок, – говорит он.
Я сыт этим по горло (англ.).
Озорник (фр.).
Наставник Германии (лат.).
Величина, которой можно пренебречь (фр.).
Я памятник воздвиг себе прочнее меди (лат.) – строка из стихотворения Горация «Памятник».
Превосходны (англ.).
Старина (фр.).
И я здесь (фр.).
Академия искусств (фр.).
Кислая капуста по-эльзасски (фр.).
Что ты там поешь? (фр.)
Черт побери (фр.).
Свершившийся факт (фр.).
Сокращенное название акционерного общества химических заводов.
Слова из известного стихотворения Шиллера «К радости», включенного Бетховеном в хоровую часть Девятой симфонии.
По аналогии с Notre-Dame de Paris – Парижской богоматерью (фр.).
Милый (фр.).
Полукровка (англ.).
Именно так, моя жизнь не удалась (фр.).
Рассказ, новелла (англ.).
Будет свободен (греч.).
Добрый вечер, Жермена (фр.).
О, все очень хорошо (фр.).
Довольно (фр.).
«Теперь давайте пить» – строка из 37-й оды Горация.
Вот как! (фр.)
Конец (лат.).
Манера выражаться (фр.).
Таврида – Тапе.
Ксантиппа.
Внутренний голос (греч.).
Капуя – в древности главный город Кампани; у древних римлян символ всякого проявления изнеженности, сибаритства.
Члены религиозной секты «Свидетели Иеговы».
Дорогая (англ.).
Эгинеты – мраморные фигуры на фронтоне храма богини Афины на острове Эгина.
Дверь на
