выходило. Правда, Иппэй не пожаловался ни разу.
Кими торопливо что-то говорила, стоя в дверях кухни, пока Юко жарила сладкий горошек, который шкварчал на сковороде со звуком, напоминавшим шум ливня. Не оборачиваясь, она сказала:
– Может, заглянешь поздороваться с мужем? Он в гостиной.
– Конечно. – Кими не спеша вошла в кухню. Половицы под ее ногами скрипнули. – А Кодзи где?
– Кодзи? – переспросила Юко, оглядываясь через плечо на Кими. Прямо перед собой она увидела влажную от пота ложбинку между большими колышущимися грудями и продолжила низким, сдавленным голосом: – Я только что послала его в храм за цветами. Вы не встретились по дороге? К обеду должен вернуться.
Кодзи бегом поднимался от храма по склону холма и около арки, увитой белыми розами, столкнулся с Кими – Юко провожала ее. Он не понимал, зачем Юко вышла сюда. Или они случайно встретились? Кодзи бросил быстрый взгляд во двор; Тэйдзиро нигде не было.
Кодзи запыхался от бега и молча переводил взгляд с одной женщины на другую. Лицо Кими сияло свежестью, тогда как на лице Юко проступили первые следы увядания, которые трудно было скрыть, но, что удивительно, они придавали ей элегантный цветущий вид.
* * *
Теперь, когда Кодзи услышал непрошеные откровения Тэйдзиро, ему казалось, что энергию, переполнявшую маленькую Кими, питало желание отвести темную грязную воду, в которую она окунулась помимо своей воли. Так младенец, которому не нравится купаться, расплескивает вокруг воду из ванны. Теперь он понял, почему Кими так смотрела после того, что было между ними, как бы оценивая, сколько удовольствия он получил. Она проверяла, не передались ли Кодзи ее тайна и ее грех, подобно тому как болезнетворный вирус заражает чужой организм. Должно быть, она пыталась поделиться своими унизительными воспоминаниями со многими мужчинами, не раскрывая им правды. Она наслаждалась паутиной лжи, которую плела вокруг своих сексуальных партнеров. Вот почему она воспользовалась Кодзи и убедила Мацукити полюбить ее, не отдавая ему укулеле. Той ночью, когда Кими с бледным от вспышек маяка лицом и закрытыми глазами позволяла Кодзи ласкать ее тело и слушала шум прибоя, она, вероятно, снова и снова представляла истоки своего жгучего, омолаживающего позора и отвращения к себе.
* * *
– Спасибо тебе. Завтра опять на фабрику, – буднично произнесла Кими.
– Скоро тайфуны начнутся. Самое время уезжать, – ответил Кодзи.
Он уже отдышался, все тело было покрыто потом.
– Иди вымойся. Промок насквозь. Обед сейчас будет готов. Я предложила Кими пообедать с нами, но она сказала, что опоздает на катер, – сказала Юко.
Кодзи почему-то замялся и сразу мыться не пошел.
Уловив неловкую паузу, Кими стала быстро прощаться. Кодзи покосился на Юко: заметила ли она реакцию Кими? Но взгляд Юко был безучастным.
– До свидания, – сказала Кими.
Потом заговорщицки подмигнула Кодзи, крепко сжала его пальцы. Постояла немного, глядя на него и легонько раскачивая их руки из стороны в сторону.
Юко провела рукой по волосам. Кодзи глядел только на нее, его сердце переполняло великодушие. Впервые он мог смотреть на эту женщину с таким спокойствием. Юко с тем же безразличием на лице слегка наклонила голову и опять медленно пригладила волосы. Движение получилось неуверенным; казалось, она пробирается сквозь лабиринт мрачных воспоминаний. Ее пальцы нервно вздрагивали, будто вновь обрели прежнюю мягкость и расслабленность. Она вытащила из прически шпильку (та сверкнула на солнце лиловым отблеском) и небрежно кольнула Кими в тыльную сторону ладони.
Кими вскрикнула, отскочила назад и громко расхохоталась. Наклонившись, как животное, провела языком по месту укола и побежала вниз по склону. Даже когда она скрылась из виду за живой изгородью азалий, ее смех какое-то время долетал до Кодзи, и ему казалось, что в конце сухой тропинки на пологом склоне все еще мерцает слабое абрикосовое пламя – высунутый маленький язычок Кими.
Кодзи с заискивающим видом повернулся к Юко. Даже желая подольститься к ней, он чувствовал себя уверенно и свободно, настроение было прекрасное. Он старался не подавать виду, что в душе смеется вместе с Кими, но скрывать улыбку становилось все труднее.
Юко повернулась к нему спиной и направилась к дому.
– Вымойся поскорее. От тебя по́том несет.
Взглянув на ее профиль, Кодзи заметил, что она так нахмурилась, что между бровями залегла тень. Видимо, ей не давал покоя его пот. Возможно, этот пот она ненавидела.
* * *
Дом Кусакадо был чересчур большим для такой семьи. Иппэй и Юко спали на первом этаже, в пристройке площадью в десять татами. Помимо гостиной на десять татами и столовой на восемь татами, здесь было еще несколько маленьких комнат, в которых никто не жил, комната Тэйдзиро в задней части дома, а также просторная кухня и ванная. На втором этаже находилась комната для гостей на двенадцать татами – ею пользовались редко – и рядом еще одно помещение на шесть татами, где жил Кодзи. По ночам все спали в разных концах дома.
Вечер выдался безветренным и душным, и K°дзи никак не мог заснуть. Он ерзал на футоне [23] под москитной сеткой, голый, и листал какой-то низкопробный журнал, который взял в деревенской библиотеке. В тюрьме он изголодался по печатному слову и вроде бы страдал от интеллектуального голода, но по приезде в Иро у него пропало желание читать серьезную литературу. Он предпочитал книгам модные толстые цветные журналы, у которых страницы загибались по краям, как лепестки замусоленных искусственных цветов, и незамысловатое чтиво, которое в них печатали, – скандальные истории, комиксы, боевики и исторические драмы.
Листая страницы, Кодзи ознакомился с «Гороскопом месяца», а затем при неярком свете лампы принялся внимательно изучать набранные мелким шрифтом объявления читателей. Даже глаза заболели.
«28-летний холостяк ищет дружбы с дамой. Пишите, шлите фото».
«Мне 20 лет, работаю продавщицей в магазине. Свободны выходные, два дня в месяц. Кто хочет сходить со мной в кино – пишите. Билеты за мой счет».
«Бессемейные дамы! Жду писем. Давайте утешим друг друга».
«Ищу поблизости почтовых голубей по разумной цене. Хочу переписываться. 22 года. Работаю на фабрике».
На нескольких страницах журнала теснились в четыре колонки собранные со всей Японии страстные людские желания. В этих коротких, всего на несколько слов, посланиях звучало маскирующееся под жизнерадостность обнаженное одиночество. Как много одиночества, как сильно желание быть любимым. Расставив одинокие сердца по парам, словно игральные карты, натренированное воображение Кодзи нарисовало, чем кончится опрометчивое решение вступить с кем-то в переписку. Обменявшись несколькими письмами, пара встречается, мужчина и женщина видят в глазах друг друга то же самое одиночество, ту же самую
