- Он вернется сегодня ночью и все расстроит!
- Учитель, а как это понимать - расстроит?
- Вот идет причетник. Он подтвердит, никогда еще рожь у меня не была такой тощей.
- А цены взмывают, что твои жаворонки! Нам бы, по примеру других, взять у государства ссуду, обзавестись катерами побольше и - полным ходом в Северное море!
- Точно, Герда снова ждет прибавления.
- И хозяйка Западного хутора - тоже. Где ж она сидит-то? А вон, на диване. Заметно уже, да? И пятна на лице выступили.
- Стало быть, уже двое. Ну а третья - Эльна из трактира.
- И не говорите! Это Бог знает что!
- А чего было и ждать? Так что двое законных и один незаконный, два пишем, один в уме.
- Все, Йоханнес, пойдем!
- А где же Фредерик?
- В кабинете, играет в карты. Со скотником, подручным рыбаком и еще кем-то. Ты же знаешь, по праздникам Фредерик особенно демократичен.
- Ригмор, он преследует более высокие цели, чем мы.
- И все время твердит, что недосчитался трех эре. Рассказывает об этом всем и каждому. После обеда захожу к нему, а он сидит за письменным столом и плачет. Из-за каких-то несчастных трех эре.
- Его можно понять, Ригмор. Ну а ты что?
- Стала его утешать, разумеется.
- Так что мы? Куда мы сейчас?
- Давай на свежий воздух? На террасу. Тут никого нет - ни души. Я прямо запарилась на кухне. Фу, как жарко! Да еще везде накурено.
- Ты же совсем раздета - простудишься.
- Здесь чудесно. От этого не простужаются. Увы!
- Можешь посмотреть на звезды и загадать желание.
- Как их много, Йоханнес! И все отражаются...
- Ригмор, сегодня в классной комнате со мной приключилась престранная вещь.
- Расскажи! Мне никто ничего не рассказывает. И обними меня, ладно?
- Ты можешь представить себя в объятиях своей кухни?
- Только не моей.
- Не зарекайся. Примерно так оно и вышло у меня с классной комнатой. Нет, этого не объяснить.
- А ты попробуй, Йоханнес. Я тебе вон сколько говорю по телефону. Правда, ни разу не сказала того, что хочется.
- Ну и скажи, что хочется. Наша репутация от этого не пострадает.
- А что, у меня очень скверная репутация?
- Да. И потому я бы ничуть не удивился, если бы ты взяла и сделала что-нибудь из ряда вон, но совсем в другом роде.
- Друг мой, о чем ты?
- Сколько необыкновенных, добрых дел ты могла бы сделать! В том числе и для тех, кто перебивается с куска на кусок. Я заходил сегодня к Анерсу и Хансигне - сказать про Кая. Им совсем уже край. Я сидел, смотрел на испорченные зубы Хансигне - и подумал о тебе. Ты живешь в таком достатке, а тебе все опостылело. Хотя видимых причин вроде бы и нет, наверняка ты частенько обдумываешь, как бы покрасивее уйти из жизни, чтобы не слишком огорчить Фредерика.
- Ты сидел там и думал обо мне? И тебе пришли в голову такие мысли?
- Я тебе солгал. Мне это пришло в голову только что. Да я и сам того же поля ягода. Так что ты никому ничего не должна.
- Нет, должна. Но ты вот чего не знаешь: сама я ничего не могу, мною нужно руководить. Мне не хватает решимости. Я боюсь их. Мне перед ними стыдно. У меня такое чувство, будто я навязываюсь, выхваляюсь, оскорбляю их. По-моему, Йоханнес, их раздражает одно мое присутствие. Я умираю от стыда, когда пытаюсь сделать для кого-то даже самую малость. Я понимаю, почему меня никто не любит.
- Тебе вредно смотреть на звезды.
- Йоханнес, сейчас, когда мы вот так вот стоим, я стерплю, если ты мне скажешь всю правду. Я стерплю, если ты скажешь, что я тебе безразлична. Я играю в то, что небезразлична, а на самом деле... никто меня не любит. Разве что Фредерик - немножко, на свой скаредный лад, - нужен же ему кто-то, кому бы он плакался по пустякам. Во мне точно две женщины. Одну вы принимаете. А другую - нет. Если бы у меня были дети... хотя бы один ребенок!
- Рассказать тебе про классную комнату?
- Да-да, расскажи!
- Вообще-то это длинная история, все началось с того, что сегодня утром я совершил натощак возлияние. Потому так и вел себя в церкви.
- А я от тебя была без ума.
- Выходит, нечистый не лишен признаков пола. Так я и думал. Но давай не будем сейчас об этом. Об этом наваждении. Как-нибудь в другой раз. Знаешь, я сидел потом в классной комнате и чувствовал себя обманщиком. Отъявленным обманщиком. Который надувает на каждом шагу. Понимаешь? И вдруг классная комната раскрылась. Впустила меня. По-другому и не скажешь. Да. И я по-настоящему вошел в нее, впервые. И она поручилась за меня, и простила мне все, что я выделывал в ее стенах. Девочка моя, отныне это мое пристанище. Если будет на то дозволение, я - узник до конца моих дней.
- А ты рад тому, что ты узник?
- Вроде бы рад. Видишь, я тебе все рассказал. Я редко кому что рассказываю.
- Спасибо тебе! Но давай вернемся. Чтобы ничьи подозрения не отравили нам этих мгновений. Пойдем потанцуем.
Вальдемар таки играет на своей гармонике! Ему подыгрывает приятель. Теперь уже танцует и старшее поколение. Пивные рожи полыхают медью. Женские лица непроницаемы, на губах - загадочная улыбка. Нет, ты посмотри! Входя в круг, эти немолодые женщины все как одна становятся похожи на Мону Лизу. Улыбка кроет тайну. Душа устремлена к далеким воспоминаниям безудержной молодости. Зала содрогается, людей закручивает неистовый водоворот, из его глубин взвихриваются сотканные из жизни мечты, о, прекрасный, прекрасный гибельный миг, я молю - продлись! я молю - продлись!
А вон и Аннемари со своим Александром. Другие подпрыгивают и вертятся, эти же двое скользят по полу словно гибкий зверь о двух головах. Красивая пара, что и говорить. Они и с Олуфом смотрелись красиво: он - светлый, она - темная. Бесхитростное сочетание. А теперь у нее менее яркий и более дерзкий любовник, рядом с ним, ради него она преобразилась, приглушила свои краски. Они скользят мне навстречу, сплетясь в объятиях. Поглощенные друг другом, зачарованные...
- Он только с ней и танцует. Другим - воспрещается.
- Что поделать - молодость.
- Это ты намекаешь на мой возраст, Йоханнес?
- Повелительница эльфов вечно молода. Сейчас мы им покажем!
- Отлично, мой друг. Быстрее, быстрее!
Когда танец кончился, Ригмор крикнула:
- Приглашают дамы! - После чего направилась к инженеру и присела перед ним в глубоком реверансе.
Аннемари стала озираться по сторонам. Я покинул залу и перешел в соседнюю комнату. Подсел к столу, где недоставало четвертого игрока. Не успели мы перетасовать карты, как появилась Аннемари:
- Ты занят?
- Да, Аннемари, извини.
- Я хотела поговорить с тобой о Томе. Я же ничего не знала.
Я вынужден был извиниться перед партнерами и выйти вместе с ней. Она сказала, что хочет сходить домой проведать мальчика. Взяла свое пальто, и мы пошли. Я принялся рассказывать ей, как было дело.
Мы было уже углубились в аллею, когда она вдруг предложила:
- Давай прогуляемся до Старого Мыса? Дома я была и Тома видела. Я как услышала, тут же побежала домой. Ну что, пойдем?
Я приостановился:
- Не уверен, стоит ли юной даме предпринимать эту прогулку. По мнению человека устарелого и пропахшего лавандой - не стоит. Между твоим кавалером и мною пробежала черная кошка.
- Это я уже поняла, - сказала она недовольно. - Я хочу знать, что Харри тебе такого сделал.
Мы свернули на узкую тропинку.
- Твой друг оказал мне услугу, за что я ему от души благодарен. Он открыл мне несколько сногсшибательных истин.
- Надеюсь, это и впрямь были истины.
- Девочка моя, они били наповал.
- И ты этого не перенес?
- Да, моя девочка, я был уязвлен.
- Не знаю даже, чему и верить.
Какое-то время мы шли молча.
- Я ее ненавижу, - вырвалось неожиданно у Аннемари. - Ненавижу!
- Если ты о Ригмор, то мне очень жаль, - сказал я, - она мне нравится.
- Она никогда не упустит случая унизить меня. Как вот только что.
Мы приблизились к подножью холма, на котором коротали свой век черные камни.
- Ну так как, Аннемари, может, и в самом деле?
- Что - в самом деле?
- Убежим отсюда вдвоем, ты и я.
- Ты все, все обращаешь в шутку.
- Мне отмстится, это ведь только в сказках шутникам сходит с рук.
Мы начали подниматься по склону. Она взяла меня под руку:
- Тебя, наверное, уже не тянет рассказывать мне сказки, как прежде. Но я бы с удовольствием послушала еще разок. А может, ты наконец расскажешь, что тебя привело на Песчаный остров? Ты обещал мне когда-нибудь рассказать.
- Это довольно скучная сказка, моя девочка. Вы, женщины, думаете, раз человек переехал, за этим непременно кроется любовная история. А причины могут быть самые прозаические. Например, несоответствие занимаемой должности.
- Ну, в это я не верю. Гляди, как они отражаются в воде!
- Да, все еще отражаются.
- Ты обещал, что когда-нибудь расскажешь про Бетти, которая подарила тебе цепочку.
- По правде говоря, ее звали Бирте. Казначеева Бирте. Н-да... Мы учились в одном классе. Из-за этой самой Бирте сердце мое постигла та же участь, что и треску, пойманную на Лофотенах, его словно бы вынули и оставили сохнуть на скале - на посмешище всему свету. Мы были совсем детьми. Впоследствии та же участь постигла многих и многих, потому что Бирте стала красавицей. Но одно время - целый год! - я чувствовал себя на седьмом небе: мы с Бирте были неразлучны, к тому же я изучал еще и литературу. В один прекрасный день она посылает мне милое письмецо, какие умеют писать женщины. У нее - другой. Кто? Наш общий друг, старше меня и куда блистательнее. В опереньи богатом, крылами шумит...* Да, Бирте меня бросила, а я бросил науку и пошел по учительской стезе. Лет через десять мужа Бирте назначили помощником судьи в город, где я учительствовал. Я, можно сказать, почти что забыл ее. А тут мы стали часто видеться. Похоже, замужество несколько утратило свою привлекательность. Да и сама Бирте тоже. Однажды я сказал ей: "Бирте, у тебя возле глаз морщинки". Она посмотрела на меня так, словно готова была утопиться. "Бирте, - сказал я, - а ты становишься красивой". После этого мне нужно было глядеть в оба. И вскоре я уехал.
