- Куда это ты?
Джош пробует вырваться, но у симпатичного мистера Коттона рука большая и сильная.
- К тете, мистер Коттон. Больше мне вроде бы некуда.
- Хочешь ее расстроить?
- Я никого не хочу расстраивать, но, по-моему, у меня нет другого выхода. Будьте добры, отпустите меня, сэр.
Миссис О'Коннор тоже загородила ему дорогу.
- Не уходи, Джош. А крикет-то как же?
- А что крикет?
- Но ведь ты должен играть.
-: Я не умею играть в крикет, миссис О'Коннор. И не хочу.
- Значит, ты хочешь им уступить?
- Не понимаю, о чем вы, миссис О'Коннор.
- Ну как не понимаешь, Джош? Вы говорите, донимал, мистер Коттон? Вот кого донимали, надо признаться, как это ни стыдно. Такое обращение, да еще с Плауменом!
Джош высвободил плечо и, закусив губы, решительно уходит от этого спора, открывает калитку, пятнадцать ступеней вниз, и он на пороге.
Тетя Клара ждет его. Так и есть, она все видела, у нее и сейчас на глазах слезы.
- Я не думала, что так получится, Джош. Я не этого от тебя хотела. Надо было действовать иначе.
- А как тут можно было действовать, если у тебя штаны падают?
- Ох, Джош...
- Ладно, тетя Клара. Что сделано, того не воротишь. Она впустила его в дом и плотно прикрыла дверь.
30
Джош сидит на краешке своей дурацкой кровати. Если люстра с висюльками обрушится сейчас, звеня, ему на голову, он не удивится. Ничуть. А что? Остальное-то все, что могло, ведь уже случилось. Свезут его тогда на кладбище, и все будут пировать на поминках, а на могильной плите выбьют такую надпись:
Здесь лежит Джош Плаумен
Неудачник
Он пытался толковать сомнения в пользу ближних, и вот
что из этого вышло
Белые брюки бесславно валяются посреди ковра - отброшенные ударом ноги и вдобавок еще затоптанные, - а он опять наедине с прадедушкой при всех регалиях, только разговоров они больше не ведут. Джош ничего не может сказать своему прадеду, слишком безучастное у того лицо. Строго говоря, Джош, проблемы такого рода не обсуждают со своими предками.
Так он и сидит, примостившись на самом краю кровати, и все тело у него болит, словно машиной перееханное. Сидит и потирает ссадины, и поглаживает ушибы, и медленно умирает от унижения. Уезжай домой, Джош. Сложи чемодан и беги. Правильно тебя мама предупреждала. Уезжай на попутных, иди пешком, ползи на четвереньках, только, бога ради, отправляйся прямо сейчас, даже если поезда не будет до утра.
Стучат в парадную дверь, точно в стену гробницы, звонок, наверно, прозвучал бы недостаточно похоронно. Опять какие-нибудь неприятности, Джош. Он второпях одевается, прикидывая попутно, не спрятаться ли под кровать или в шкаф или, может быть, выпрыгнуть в окно.
Заговорщицкие голоса в коридоре, приближаются, остановились за дверью. Мужские голоса. И женские. Кажется, что целое сборище. Рабочая депутация.
- Джош. С тобой хочет поговорить мистер Коттон.
- Мне нечего сказать ни мистеру Коттону и никому другому.
Тетя Клара плауменовским голосом:
- Открой дверь, пожалуйста. Запираться от людей - это ничему не поможет.
- А мне ничего и не надо.
- Мы с тобой не согласны. Отопри.
Он нехотя поворачивает ключ, словно делает шаг навстречу нацеленным на него ружьям, которые сейчас разразятся беглым огнем.
- Открыто!
- Этого недостаточно. Выйди в коридор.
- Ей-богу, тетя Клара, неужели мало было неприятностей?
- Неприятностей с избытком, но давай попробуем, может быть, еще удастся все уладить.
Джош осторожно выглядывает за дверь, ожидая увидеть полный коридор народу. А их всего двое. Он сразу же мысленно дает себе слово держаться спокойно и неколебимо. Больше у него ни перед кем не осталось никаких обязательств - только перед Джошем Плауменом. На тетю Клару он устремляет холодный, каменный взгляд, который обычно пускает в дело только во время самых острых внутрисемейных несогласий.
- Мистер Коттон и руководитель команды из Кроксли - судьи на предстоящем матче. Они посовещались и объявляют, что готовы допустить тебя к игре в аккуратном костюме любого цвета.
Ну вот. Он так и знал.
- Я не буду играть.
- Если ты не будешь, Джош, тогда и Биллу не придется играть.
- Это его печаль. Надо было раньше думать. Учитель говорит:
- Миссис О'Коннор твердо решила, и все ее поддерживают: покуда вы не пожмете друг другу руки, никакого крикета не будет.
Джош изо всех сил старается не всхлипнуть.
- Это несправедливо по отношению к остальным.
- Вот именно.
- Но вина не моя. Я тут ни при чем.
- Напротив, юноша, очень даже при чем.
- Совершенно ни при чем. Это мелочная школьная логика. Я думал, школа сейчас на каникулах.
- Джош! - возмущается тетя Клара. - Это безобразие. Не смей грубить.
- Я и не грублю, тетя Клара. Я говорю правду. Вы разве хотите, чтобы я стал лжецом? Учитель, кашлянув:
- Позвольте мне, мисс Плаумен. Он рассуждает здраво. Мы не будем навязывать тебе школьную логику, как ты выражаешься. Пойми меня правильно. Может быть, она действительно мелочная, а может быть, просто товарищеская. Инициатива эта идет не от судей, а от игроков. Решено, что если ты не выйдешь на поле, то Билл тоже не будет играть, тогда матч вообще не состоится и команда из Кроксли уедет домой ни с чем. А у меня в школе, к твоему сведению, юный Плаумен, такое положение никогда бы не возникло. Я бы просто выставил вас двоих и начал игру с остальными.
- Это шантаж.
- Странное выражение, юноша.
- Они пытаются загнать меня в ловушку. И рукопожатия тут ни при чем. Я-то знаю. Они хотят изобразить дело так, будто это я во всем виноват, заставить меня выйти на поле, а когда я выйду, будут бить не по воротцам, а по вашему покорному слуге!
- Джош! - негодует тетя Клара. - Что за ужасные вещи ты говоришь!
- Это правда.
- Весьма маловероятный вариант, юноша. Судьи такого никогда не допустят.
- Судьи ничего не заметят.
- Уверяю тебя. Нельзя выиграть крикетный матч, если метить в полевого игрока. Тебе что, угрожали этим?
- Я не ябедничаю, мистер Коттон, но только пусть я лучше в жизни больше на крикетное поле не выйду, а с вашими ребятами играть не буду. Так им и передайте. Скажите, чтобы поискали другого дурака.
- Джош!
- Я говорю что есть, тетя Клара.
- Ты не умеешь с достоинством проигрывать.
- Дело тут не в проигрыше, тетя Клара.
- Но может быть, в справедливости, как ты считаешь?
- Вот именно, мистер Коттон. Вы совершенно правы.
Учитель качает головой.
- Ты неправильно меня понял. Я говорю о справедливости с твоей стороны по отношению к остальным ребятам. О том, что надо бы кое-что простить и забыть. Это вполне порядочные мальчики. Мне неприятно слышать, когда о них говорят в таком тоне. Сегодня у них знаменательный день. Крикетные матчи происходят у нас ежегодно вот уже полстолетия, и от тебя зависит, состоится он на этот раз или нет.
- Вы сами, мистер Коттон, конечно, всегда соблюдаете справедливость?
- Это что - вопрос?
Глаза учителя блеснули.
- Да.
- Я не предполагал, что меня тут будут допрашивать. Однако постараюсь ответить. Мне кажется, что я пользуюсь в поселке репутацией человека справедливого, хотя допускаю, что ты об этом не слышал.
- И ошибки сделать не можете?
- Ты имеешь в виду - сейчас?
- Когда бы то ни было.
- Джош, Джош!
- Предоставьте мне, мисс Плаумен. Я привык иметь дело с молодостью, расправляющей крылья для полета. Разумеется, я могу допустить ошибку. А ты?
- Конечно, сэр, но я сейчас говорю об одной ошибке, которую сделали вы.
Взгляд учителя уже не такой добрый.
- Я думаю, тебе теперь следует объяснить, что ты имеешь в виду.
- Лора Джонс, когда ей было одиннадцать лет, написала стихи. И вполне заслужила за это восемь баллов. Почему вы ей их не поставили? Вы даже не представляете себе, мистер Коттон, сколько вреда вы ей причинили.
- Лора Джонс написала стихи? Когда ей было одиннадцать лет? И заслужила, по-твоему, восемь баллов? Что ж, возможно, хотя я что-то не помню. Так ли это важно? Сколько же я ей поставил, если уж ты так хорошо все знаешь?
- Ничего не поставили. Вы сказали, что она их списала. И весь класс над ней смеялся.
Тетя Клара громко:
- Не отвечайте, мистер Коттон! Вы не обязаны ему отвечать. Я прошу у вас прощения за то, что вас оскорбили в моем доме. Просто не знаю, что на него нашло.
- Нет, я ему отвечу. В вопросах совести он, оказывается, грозный оппонент. Но я не оскорблен, мисс Плаумен, просто заинтересован. Я сейчас припомнил этот случай со стихами, и она, конечно, их списала.
- Откуда же, сэр?
- Понятия не имею. Из какого-нибудь детского журнала, публикующего стихи читателей. Их сотни. Где-нибудь да прочитала.
- Прочитала и запомнила наизусть и потом в классе сумела записать?
- Ничего удивительного в этом нет. Заучила со специальной целью.
- И до сих пор помнит, все от слова до слова, через столько лет?
