Бедный Дик обомлел: он никогда не видел ее столь головокружительно прекрасной, разве только на вечеринке в рождественский сочельник, когда ее волосам была дана такая же упоительная свобода. Но как только Дик вновь обрел способность соображать, его восторженное удивление сменилось менее приятными чувствами.
Фэнси вспыхнула - быть может, смутилась? - и невольно откинула локоны назад. Она не ожидала его увидеть.
- Что, Фэнси, ты не сразу узнала меня в трауре?
- Здравствуй Дик, ну да, я не сразу узнала тебя в черном.
Он снова взглянул на легкомысленные локоны и шляпу.
- Ты никогда еще не была так прелестно одета, милая!
- Мне приятно это от тебя слышать, Дик, - сказала она, лукаво улыбнувшись. - Для женщины нет ничего важнее. Я и в самом деле выгляжу неплохо?
- Как будто ты сама не знаешь! Ты помнишь... я хочу сказать, может, ты забыла, что меня там сегодня не будет?
- Нет, не забыла, Дик; только знаешь, мне захотелось немного принарядиться, - уж ты прости меня.
- Конечно, дорогая, конечно, тут и прощать нечего. Я только подумал, что мы и во вторник, и в среду, и в четверг, и в пятницу говорили о том, что в воскресенье я в церкви быть не смогу, и я очень сокрушался, и ты, Фэнси, тоже сокрушалась, чуть не плакала, и говорила, что, если меня не будет, тебе не доставит никакой радости быть в центре внимания.
- Конечно, милый, какая уж там радость... Но ведь могу же я себе позволить маленькое удовольствие... - надулась Фэнси.
- Без меня?
Она смущенно посмотрела на Дика.
- Я знаю, ты на меня сердишься. Дик, и все из-за того, что я впервые за все время, что здесь живу, распустила в воскресенье волосы и надела шляпу с пером, и надо же было так случиться, что как раз в этот день тебя со мной не будет. Да, да, признайся, так оно и есть! А по-твоему, я должна бы всю неделю помнить, что тебя в церкви не будет, и не стараться принарядиться? Да, да, ты так думаешь, Дик, и это нехорошо с твоей стороны!
- Вот уж нет, совсем нет, - искренне и просто отвечал Дпк, - я вовсе не думал о тебе плохо. Я только подумал, что, если бы тебе пришлось уехать, мне бы и в голову не пришло стараться кому-нибудь понравиться. Но, конечно, мы с тобой совсем разные.
- Да, может, и разные.
- А что скажет священник?
- Ну уж это мне совершенно безразлично! - ответила она гордо. - Только он не скажет ничего такого, что ты думаешь. Не скажет, нет, нет.
- Наверно, у него не хватит духу.
- Ну, Дик, скажи, что ты совсем-совсем меня простил, а то мне пора идти, - вдруг развеселилась Фэнси и взбежала обратно на крыльцо. - Пойдите сюда, сэр, скажите, что вы меня прощаете, а потом поцелуйте, - с локонами вы меня еще ни разу не целовали. Да, да, можно в губы - вам ведь этого и хочется?
Дик последовал за Фэнси в уголок крыльца, где и не замедлил воспользоваться полученным разрешением.
- Вот тебе и утешение от всех горестей, - продолжала Фэнси. - Прощай, не то я опоздаю. Приходи завтра, сегодня ты, должно быть, устанешь.
Они расстались, и Фэнси отправилась в церковь. Орган стоял около алтаря рядом с кафедрой и был отлично виден священнику и всем молящимся. Тут и уселась Фэнси, в первый раз на таком видном месте, - раньше она сидела всегда в дальнем углу церкви.
- Силы небесные - какой стыд! Локоны и шляпа с пером! - всполошились дочери мелкопоместных дворян, которых украшали либо локоны, но без шляпы с пером, либо шляпа с пером, но без локонов.
- В церковь надо надевать капор! - говорили почтенные матроны.
Фэнси заметила, что, читая проповедь, мистер Мейболд все время чувствовал ее присутствие, что он не только не возмущен новшествами в ее туалете, но любуется ею. Однако она не понимала, что в эти минуты он любил ее, как не любил прежде ни одну женщину, что ее близость доставляла ему какое-то неизъяснимое наслаждение и что в это утро он гордился ее успехом совсем не так, как подобает гордиться служителю церкви каким-либо нововведением у себя в храме.
Бывшие участники хора, смирившись сердцем, не заняли на этот раз своих мест на галерее (ее теперь предоставили школьникам, которые не пели в хоре, и их учителю), а разместились со своими женами в разных уголках церкви. Чуть ли не впервые в жизни они не принимали участия в церковной службе и потому чувствовали себя не в своей тарелке, смущались и не знали, куда девать руки. Возчик предложил вообще не идти в этот день в церковь, а отправиться за орехами, но дед Уильям даже и слышать об этом не хотел.
- Нет, - укоризненно сказал он и процитировал Писание: "Хоть это и постигло нас, да не отвратятся сердца наши, и да не сойдем мы с пути праведного".
Так и сидели они и смотрели, как по спине их удачливой соперницы струились локоны и как колыхалось перо на шляпе, когда она наклоняла голову. После первых робких аккордов Фэнси заиграла вполне уверенно, и под конец мелодия лилась уже легко и звучно. Но музыкантам, - может быть, справедливо, а может быть, в силу предвзятости, - все казалось, что в непритязательной старой церкви их простые мелодии были гораздо больше к месту, чем сложные аккорды и пассажи, которые извлекала из органа Фэнси.
VI
ИСКУШЕНИЕ
Торжество окончилось, и Фэнси вернулась к себе в школу. Около пяти часов вечера пошел дождь, и, не зная, чем заняться, она, скучая, забрела в класс. Она сидела и раздумывала, - не о своем ли милом Дике Дьюи? Не совсем так. О том, как ей надоело жить одной; как не хочется возвращаться в Иелбери, где распоряжается чудачка-мачеха; что лучше уж выйти за кого угодно, чем ехать домой; что до свадьбы еще долгих восемь-девять месяцев.
Окна в классе находились высоко, и Фэнси могла усесться на каменном подоконнике, забравшись сперва на парту. Сумерки сгущались: набросив на плечи легкую шаль и надев капор, Фэнси устроилась на подоконнике, как любила делать в ненастные, унылые дни, отворила окно и стала глядеть на дождь.
Окно выходило в поле, называвшееся Рощицей: отсюда с подоконника в первое время их знакомства она, бывало, поглядывала на шляпу Дика, который прохаживался возле школы. Сейчас вокруг не было ни души, из-за дождя все сидели по домам, разве что кому была особая нужда отправиться в путь, а в воскресенье это случается реже, чем в будни.
Так сидела она и раздумывала - о своем ли милом или о впечатлении, которое она произвела сегодня в церкви, кто знает? Погруженная в свои думы, она увидела в дальнем конце Рощицы темную фигуру мужчины, который шел без зонта. Человек подходил все ближе и ближе, и наконец Фэнси разглядела, что он в глубоком трауре и что это Дик. Да, Дик, чье сердце переполняли безрассудство и нежность, отшагал под дождем четыре мили без плаща и без зонта, вопреки наказу любимой не приходить, потому что он устанет. Он решил пройти лишнюю милю, чтобы хоть десять минут побыть с Фэнси.
- Ах, Дик, да ведь ты же насквозь промок! - воскликнула она, когда он подошел к окну. - Твой сюртук блестит, словно лакированный, а шляпа - боже мой! С нее так и льет!
- Пустяки, милая! - весело отвечал Дик. - От сырости мне еще отродясь вреда не бывало, хоть и жалко выходной костюм. Да ничего нельзя было поделать - все мы отдали свои зонты женщинам. Не знаю, когда получу свой обратно.
- А на плече, погляди, какое-то грязное пятно.
- Да, это лак с гроба бедняги Джека, я запачкался, когда мы ставили его на дроги! Беда невелика - ведь это последняя услуга, которую я ему оказал. Стыдно жалеть сюртук для старого друга.
Фэнси на секунду прикрыла рот рукой. За ладошкой ее маленькой руки в эту секунду спрятался легкий зевок.
- Я не хочу, чтобы ты стоял под дождем, Дик. И садиться тоже не надо. Ступай домой и переоденься. Сию же минуту.
- Один поцелуй в награду за то, что я тащился в такую даль, - взмолился Дик.
- Ну что ж, если я до тебя дотянусь.
Дик заметно огорчился, что его не пригласили войти. Фэнси высунулась из окна, Дик взобрался на цоколь, но все равно не смог коснуться ее губок. Если б Фэнси очень постаралась, то сумела бы опустить голову еще чуть ниже, но тогда ее локоны намочило бы дождем.
- Ничего, Дик, поцелуй мне руку, - сказала она, протягивая пальчики. А теперь до свидания.
- До свидания.
Дик медленно побрел прочь и, пока мог видеть Фэнси, все время оборачивался. Глядя ему вслед, она сказала себе почти непроизвольно, помня об успехе, выпавшем на ее долю в то утро:
- Дик славный, и я его очень люблю, но какой жалкий вид у человека под дождем, когда он без зонтика и насквозь промок!
Дик исчез из виду, и она хотела было спуститься с подоконника, но, взглянув в другую сторону, увидела, что по дороге идет еще кто-то. Это тоже был мужчина. И тоже с головы до пят в черном; но он шел под зонтом.
Человек подходил все ближе, но косой дождь заставил его так наклонить зонт, что сверху ей не было видно его лица, и он тоже ее не видел. Поравнявшись с окном, он прошел прямо под ней и, глядя на раскрытый зонтик, она отметила наметанным женским глазом, что он из прекрасного шелка и изящной формы, а в те времена это было редкостью. Человек дошел до дверей школы, и Фэнси сразу потеряла его из вида. Вместо того чтобы идти дальше по дороге, как Дик, он круто свернул к крыльцу школы.
