Но прочность хрусталя, безусловно, придает ему надежности. Хрусталь не бьется, как низкое стекло. Он разламывается по трещине – если только в нем имеется трещина.
– А! – выдохнула Шарлотта с живым интересом. – Если есть трещина. – Она снова вгляделась в чашу. – Так здесь есть трещина, да? Хрусталь может треснуть?
– По особым линиям, по своим собственным законам.
– Вы хотите сказать, если есть какое-то слабое место?
Вместо ответа, торговец, помедлив, снова взял чашу в руки, поднял повыше и легонько ударил по ней ключом. Раздался нежнейший, чистейший звон.
– Где же слабое место?
Шарлотта оценила его довод.
– Ах, для меня вопрос только в цене. Я, видите ли, бедна – очень бедна. Но все равно, спасибо, я подумаю.
Князь за окном наконец обернулся и, словно проверяя, не ушла ли она, всматривался в полутемную внутренность лавки.
– Чаша мне нравится, – сказал Шарлотта. – Я хочу ее купить. Но нужно решить, сколько я могу потратить.
Торговец смирился с отказом не без любезности:
– Очень хорошо, я придержу ее для вас.
Четверть часа пролетела быстро и была отмечена некой странностью. Шарлотта почувствовала это, едва свежий воздух и своеобразные картины улиц Блумсбери вновь завладели ею, словно противоборствуя скопившимся в ней впечатлениям. Но упомянутая странность могла показаться мелочью в сравнении с другим следствием этой интерлюдии, которое бросилось в глаза Шарлотте, не успели они еще далеко уйти от антикварной лавки. Следствие это состояло в том, что по какому-то молчаливому согласию, словно следуя некой необъяснимой неизбежности, князь и Шарлотта совершенно оставили идею о дальнейших поисках. Ничего не было сказано, но больше они уже не искали подарка для Мегги, не упоминая о нем ни словом. Князь заговорил первым и совсем о другом.
– Надеюсь, вы в конце концов сообразили, в чем было дело с чашей.
– Совсем нет, я ничего не заметила. Вернее, заметила только одно: чем больше я на нее смотрела, тем больше она мне нравилась. Если бы не ваше упрямство, вот был бы чудесный случай вам порадовать меня, приняв чашу в подарок.
При этих словах князь взглянул на нее так серьезно, как не смотрел во все это утро.
– Вы серьезно предлагаете? Вы не разыгрываете меня?
Она удивилась:
– Какой тут может быть розыгрыш?
Князь посмотрел еще пристальнее:
– Неужели вы действительно так и не поняли?
– Чего не поняла?
– В чем изъян чаши, конечно. Вы столько времени смотрели и ничего не увидели?
Она только еще шире раскрыла глаза.
– А вы-то как увидели, с улицы?
– Я увидел еще прежде, чем вышел на улицу. Поэтому и ушел. Мне не хотелось устраивать еще одну сцену при этом проходимце. Я думал, вы и сами быстро догадаетесь.
– Разве он проходимец? – спросила Шарлотта. – Он спросил такую умеренную цену. – Она помолчала минуту. – Пять фунтов. Право, недорого.
Князь не сводил с нее глаз.
– Пять фунтов?
– Пять фунтов.
Возможно, князь не поверил, но, по-видимому, ее слова только подтвердили его мнение.
– За такой подарок и пяти шиллингов было бы много. Если бы даже чаша стоила вам всего пять пенсов, и то я не принял бы ее от вас.
– Так в чем же ее изъян? – спросила Шарлотта.
– Да ведь она с трещиной!
В его устах это прозвучало так резко и строго, что Шарлотта чуть не вздрогнула, залившись краской, как будто не сомневалась в его правоте, хотя откуда у него такая уверенность?
– Вы утверждаете, даже не посмотрев?
– Я смотрел. Я видел эту вещь. Она говорит сама за себя. Неудивительно, что стоит дешево.
– Но она такая красивая, – с волнением настаивала Шарлотта, словно от его слов чаша приобрела для нее особый интерес.
– Конечно, красивая. В этом и опасность.
Тут Шарлотту внезапно осенило, и князь предстал перед ней в новом и ярком свете. Отблеск этого света лег и на ее лицо, озарившееся улыбкой.
– Опасность… Понимаю! Оттого, что вы суеверны?
– Per Dio! Конечно, я суеверен! Трещина есть трещина – а дурной знак есть дурной знак.
– Так вы боитесь…
– Per bacco!
– За свое счастье?
– За свое счастье.
– За свою безопасность?
– За свою безопасность.
Она сделала крохотную паузу.
– За свой брак?
– За свой брак. За все вместе.
Шарлотта снова задумалась.
– В таком случае, слава богу, что мы знаем об этой трещине! Но если все может погибнуть из-за трещинки, о которой мы и не подозреваем… – И она опять улыбнулась печальной улыбкой. – Значит, нам больше нельзя ничего друг другу дарить.
Подумав, князь нашел ответ.
– О, но такие вещи всегда знаешь. По крайней мере, я знаю – инстинктивно. И никогда не ошибаюсь. Это защитит меня от всего.
Было довольно забавно, как он это произнес, но Шарлотте князь еще больше нравился благодаря таким замашкам. Она считала, что они прекрасно гармонируют с его образом вообще – а точнее, в частности. Но заговорила она с легкой досадой:
– А что же защитит меня?
– Я, во всем, что в моих силах. Во всяком случае, от меня вам ничего не грозит, – отвечал князь уже вполне добродушно. – Все, что вы только соблаговолите принять от меня… – Но он умолк.
– Да?
– Будет абсолютно безупречно.
– Это прекрасно, – не сразу ответила она. – Но к чему попусту говорить о том, чтобы я приняла что-то от вас, если вы не хотите ничего принять от меня?
О, на это у него нашелся ответ еще получше.
– Вы ставите невыполнимое условие. Я имею в виду – чтобы я сохранил ваш подарок в тайне.
Что ж, Шарлотта еще раз обдумала свое условие – и тут же, не сходя с места, отказалась от него, разочарованно тряхнув головой, – эта мысль была ей так приятна. Как все-таки все сложно!
– Ах, мое «условие»! Я за него не держусь. Можете кричать на всех углах обо всех моих поступках.
– О, ну тогда совсем другое дело, – рассмеялся он.
Но было уже поздно.
– Ах, все равно. Мне так понравилась чаша. Но раз уж она не годится, пусть ничего не будет.
Князь снова задумался, став еще серьезнее, чем прежде, но вскоре заметил:
– Однако придет день, когда мне хотелось бы сделать вам подарок.
Она озадаченно переспросила:
– Какой день?
– День, когда вы сами выйдете замуж. Ведь вы выйдете. Серьезно, вы должны выйти замуж.
Она не стала спорить, но в ответ, словно нажали какую-то пружину, у нее вырвалось:
– Чтобы у вас стало легче на душе?
Удивительное дело – он ответил честно:
– Да, у меня станет легче на душе. Но вот и ваш кеб, – прибавил князь.
Он махнул рукой, экипаж стремительно подкатил. Шарлотта
