карбункулами, каждое покоится на выцветшем атласе в коробочке с плохо действующей защелкой, каждое в должной мере наделено поэтичностью и все же недостаточно привлекательно. Посетители смотрели, перебирали, рассеянно делали вид, будто обдумывают… Но в самом их внимании сквозил скептицизм, насколько это допускали правила учтивости. Они не могли не согласиться, и в самом скором времени, сколь абсурдно было бы поднести Мегги в дар образчик из этой коллекции. Вся беда в том, что подобный подарок оказался бы претенциозным, не будучи при этом «хорош»: драгоценности такого рода слишком обычны, чтобы служить проявлением вдохновенного вкуса дарителя, и в то же время слишком примитивны, чтобы понравиться в качестве знака доброго расположения. Вот уже больше двух часов князь с Шарлоттой рыскали по городу, но так ничего и не нашли. Пришлось Шарлотте с шутливым огорчением признать:
– Если уж дарить нечто в этом духе, такая вещь могла бы хоть что-нибудь стоить только в одном случае – если дарят что-то свое.
– Ecco! [12]– откликнулся князь. – Вот видите!
За спиной у торговца выстроились разнокалиберные стенные шкафчики. Шарлотта видела, как он открывал некоторые из них, и взгляд ее задерживался на тех, чьи дверцы до сих пор не отворялись. Но она уже готова была считать ошибкой, что они заглянули сюда.
– Здесь нет ничего, что она могла бы надеть.
Ее спутник ответил не сразу.
– А как вы думаете… есть здесь что-то такое… что вы могли бы?..
Она так и вздрогнула. Во всяком случае, она даже не взглянула на безделушки. Она посмотрела прямо ему в лицо.
– Нет.
– А! – негромко воскликнул князь.
– Так вы надумали что-то мне подарить? – спросила Шарлотта.
– Почему бы нет? Небольшой подарок на память.
– На память – но о чем?
– А вот «об этом», как вы сами говорите. О нашей маленькой вылазке.
– О, я-то говорю, но ведь все дело как раз в том, что я ничего от вас не прошу. Так где же логика? – осведомилась она, но уже с улыбкой.
– Ах, логика! – рассмеялся он.
– Но логика – это все. По крайней мере, я так чувствую. Подарок на память от вас… от вас – мне… это подарок на память ни о чем. Ему не о чем напоминать.
– О, дорогая! – невнятно запротестовал князь.
Тем временем хозяин заведения стоял тут же, не отводя от них глаз, и хотя в ту минуту девушку больше всего на свете интересовала беседа, она снова встретилась с ним взглядом. Ей было приятно, что иностранный язык, на котором велся разговор, скрывает от владельца, о чем они говорят. Вполне могло показаться, что они просто обсуждают возможную покупку, поскольку князь как раз держал в руке одну из табакерок.
– Вы не вспоминаете о прошлом, – продолжала она, обращаясь к своему спутнику. – Это я вспоминаю.
Князь поднял крышку табакерки и заглянул внутрь с состредоточенным вниманием.
– Вы хотите сказать, что вы были бы не прочь…
– Не прочь?..
– Что-то подарить мне?
На этот раз она умолкла надолго, а когда снова заговорила, могло показаться, что она, как ни странно, обращается к торговцу.
– Вы мне позволите?..
– Нет, – сказал князь в табакерку.
– Вы не приняли бы от меня подарок?
– Нет, – точно так же повторил он.
Она протяжно выдохнула – словно осторожный вздох.
– Но вы угадали, что было у меня на уме. Этого я и хотела. – И прибавила: – Я на это надеялась.
Князь отложил табакерку, занимавшую его взгляд. Очевидно, он по-прежнему не замечал пристального интереса хозяина лавки.
– Так вы для этого позвали меня с собой?
– Это уж только мое дело, – отозвалась она. – Значит, ничего не получится?
– Не получится, cara mia [13].
– Совсем невозможно?
– Совсем невозможно. – И князь взял с прилавка брошку.
Вновь наступила пауза. Хозяин лавки молча ждал.
– Если я соглашусь принять от вас одну из этих прелестных вещичек, что мне с ней потом делать?
Возможно, князь наконец почувствовал легкое раздражение; он даже рассеянно глянул на хозяина, точно тот мог каким-то образом понять их беседу.
– Носить ее, per bacco! [14]
– Помилуйте, где же? Под одеждой?
– Да где хотите. Впрочем, – прибавил князь, – не стоит и говорить об этом.
– Говорить об этом стоит только потому, – улыбнулась она, – что вы сами начали, mio caro. Я задала вполне разумный вопрос. Осуществима ли ваша идея, зависит от того, что вы на него ответите. Если я нацеплю одну из этих вещичек, чтобы сделать вам приятное, как, по-вашему, могу я затем явиться домой и сказать Мегги, что это – ваш подарок?
Болтая между собой, они, случалось, в шутку употребляли эпитет «древнеримский». Когда-то он, дурачась, объяснял ей таким образом решительно все. Но ничто и никогда не выглядело настолько древнеримским, как пожатие его плеч в эту минуту.
– Не вижу, почему нет?
– Потому что, если вспомнить наше решение, будет совершенно невозможно объяснить ей повод.
– Повод? – недоуменно переспросил князь.
– По какому случаю подарок. По случаю нашей прогулки вдвоем по городу, о которой мы не должны рассказывать.
– Ах да, – заметил князь, помолчав. – Припоминаю, мы решили не говорить об этом.
– Конечно, ведь вы обещали. А одно с другим связано, как видите. Поэтому лучше не настаивайте.
Снова он, не глядя, положил безделушку на прилавок, после чего, наконец, обернулся к Шарлотте – обернулся чуточку устало, даже чуточку нетерпеливо.
– Я не настаиваю.
На время вопрос был закрыт, но тут же стало ясно, что все это нисколько не помогло им сдвинуться с мертвой точки. Тороговец стоял, не шелохнувшись в своем безмерном терпении, безмолвно способствуя разговору, едва ли не равнозначный ироническому комментарию. Князь отвернулся, будто ему больше нечего было добавить, двинулся к стеклянной двери и с неменьшим терпением принялся рассматривать улицу. Вдруг торговец нарушил молчание, обратившись к Шарлотте со следующими знаменательными словами:
– Disgraziatamente, signora principessa [15], – проговорил он с грустью, – вы видели слишком много…
Князь круто обернулся. Знаменательным был не столько смысл произнесенных слов, сколько сами эти слова, сказанные на самом неожиданном и беглом итальянском. Шарлотта обменялась с князем столь же стремительным взглядом; оба они на минуту застыли. За это время взглядами они выразили несколько вещей сразу: и беззвучное восклицание по поводу того, что злосчастный хозяин, как выяснилось, прекрасно понял весь разговор, не говоря уже о том невозможном титуле, которым он наделил Шарлотту, и взаимное уверение, что это все равно ничего не значит. Князь, не отходя от двери, заговорил с владельцем:
– Так вы итальянец?
Но ответ прозвучал по-английски:
– О боже мой, нет.
– Вы англичанин?
На сей раз отвечено
