- Того, что в надзирателях служил?
- Он раньше играл в полицейском оркестре.
- Не по нутру мне полицейские, - не отступалась она.
- Зря вы сторонитесь Суини, - сказал Перселл. - Он этих Лейси и Мерфи тоже не слишком жалует. Меня больше беспокоит, что предпримет отец Финнеган.
- Будет вам палки в колеса совать.
- Это я знаю, только никак не пойму, что тут причиной.
- Им невмоготу, когда людям весело, - ответила она, единым махом разделавшись со всеми.
Перселл уже свыкся с таким нехитрым ходом мыслей. И не стал возражать Салли.
Когда они прощались, Салли сказала: - Народ у нас - хуже некуда. Наших хлебом не корми, дай только на чей-нибудь счет языки почесать.
- И на чей же счет они сейчас чешут языки? Насчет хора?
- Это само собой... И пусть бы их, а вот что они на ваш счет треплют...
- И что же на мой счет...
- А то, что вы часто домой меня провожаете.
- А-а... - только и нашелся он.
Поначалу отец Финнеган как будто приветствовал идею создать комитет.
- Рад, очень рад, что вы обратились ко мне, Перселл, - сказал он, предлагая ему сесть. - До меня доходили слухи о ваших стихийных сборищах...
- Надеюсь, не плохие, отец мой.
Сдержанная улыбка: - Увы, отнюдь не хорошие.
- Мне очень жаль.
Перселл объяснил цель своего визита, перечислил по именам членов комитета.
- Я надеялся, что вы обратитесь ко мне или к отцу Кин-нану с просьбой быть вашим председателем.
- Мне жаль, но хор уже выбрал комитет.
- Понимаю. Однако такие дела нельзя пускать на самотек. Я полагаю, вам известно, что в подобных случаях следует предварительно посоветоваться со мной.
- Нет, отец мой. - Еще не завершив фразы, Перселл понял, что кривит душой.
- Мне кажется, что вы не хотите советоваться с кем-либо из нас относительно кружка. Это что у вас - такая негласная политика - не советоваться с нами?
- Вовсе нет, отец мой. Кстати говоря, мы собирались в самом что ни на есть узком кругу и запросто. Именно потому, что наши спевки приняли такой размах, мы и решили назначить комитет.
Седые волосы отца Финнегана торчали колючим ежиком над его угрюмым лицом - с каждой минутой оно все сильнее темнело.
- Общепризнано, что любые начинания общественного характера не мыслятся без участия человека, способного обеспечить духовное руководство. Я преисполнился глубокой тревоги, узнав, что подобная мысль даже не приходила вам в голову.
- И впрямь, я совершенно упустил из виду, что и такое немудрящее общественное начинание, как хор, немыслимо без духовного руководства, отец мой.
- Там, куда без разбору стекается молодежь обоего пола, необходим надзор. Одним пением дело не обойдется. Будут и танцы, и выпивка. Я уже тридцать лет священник, Перселл, и понимаю, что к чему. И вы понимаете. Вам не хуже меня известно, к чему это ведет. Когда вы заканчиваете спевки?
- Около одиннадцати. Изредка позже.
- Около одиннадцати. И в такую-то пору юноши и девушки идут домой по три, по четыре мили полями! Вы можете поощрять подобные прогулки. Я - нет.
- При всем моем уважении к вам, отец мой, я не вполне понимаю, что изменится, если председателем нашего комитета станет священник. По правде говоря, я не понимаю, как спевки могут повлиять на нравственность молодежи нашего прихода - разве что улучшить ее, дав им какое-то занятие в свободные вечера.
- А также дав им возможность встречаться, не возбуждая толков.
- А разве им нельзя встречаться?
- Можно, если за ними будет надлежащий присмотр. И о том судить не вам, Перселл, а мне.
Перселл понял, что пора хоть в чем-то пойти на уступки. Слишком много сил сплотилось против него. Он не понимал, чем навлек на себя их гнев, но спиной чувствовал, как против него исподтишка строят мелкотравчатые козни.
- Если вы скажете, к каким мерам предосторожности нам следует прибегать, отец мой, - сказал он, - мы с радостью последуем вашему совету.
Отец Финнеган принял капитуляцию как должное. Он все обдумает и даст Перселлу знать. Всем своим видом отец Финнеган показывал: он настолько уверен в своих силах, что может проявить терпимость. Вскоре Перселлу пришлось вновь столкнуться с отцами города в связи с тем, что на центральной площади намеревались возвести памятник повстанцам 1798 года {Восстание против английского господства в августе - сентябре 1798 года.}. Какое отношение имел Балликонлан к восстанию, Перселлу было не вполне ясно. Однако ни у кого из собравшихся этот факт сомнения не вызвал. В председательском кресле восседал отец Финнеган. Мерфи в своей речи напомнил, что многие сыновья и дочери Балликонлана пали в героической борьбе и поэтому мы не можем забыть о крови, пролитой нашими мучениками; об этом вопиет каждый зеленый луг, каждый булыжный проулок. Не было поколения, в котором патриоты не вставали бы на борьбу за свободу родины, и не приведи господь нам дожить до того злосчастного дня, когда Ирландия забудет своих героев. Мерфи, и сам общепризнанный патриот, говорил горячо и убежденно. Разработкой проекта, разумеется, будет руководить Гэльская лига, зато почетная обязанность собирать пожертвования открыта каждому. Перселлу поручили музыкальную программу в приходском клубе, гвоздем которой должен быть его хор. После собрания Мерфи неожиданно предложил. Перселлу подвезти его.
- Благодарю вас, но мне хочется пройтись, - вежливо отказался Перселл.
- Я хотел: бы переговорить с вами о хоре, - сказал Мерфи. - Вы разумеется, можете рассчитывать на мою помощь. Не хочу хвастаться, но я человек влиятельный. В деловых вопросах я дока, чего не могу сказать о музыке. Жизнь прожил нелегкую, не до того было...
Перселл понял, на что тот намекает, и улыбнулся.
- Очень любезно с вашей стороны, - сказал он. - Но, по-моему, мы обойдемся своими силами.
- Ум хорошо, Перселл, а два лучше, - сказал Мерфи. - С музыкой вы управитесь, а делами кто заниматься будет?
- Комитет... по своему разумению. И лучше тут ничего не придумаешь.
- Дело есть дело. Зря вы отказались от моей помощи - прокидаетесь. Кстати, мне давно хотелось поговорить с вами. Ваш хор мог бы и мне кое в чем помочь - и мы были бы квиты. В Балликонлане ни одно дело без меня не обходится.
Перселл понял, что Мерфи следует ответить самым что ни на есть решительным отказом - иначе от него не отвязаться. Он собрался с духом - он знал, что обретает в лице Мерфи врага, и врага могущественного. Ему было ясно, что в их отношениях наступает решающий момент.
- Вы принимаете близко к сердцу общественные интересы, мистер Мерфи, сказал он, - и я ценю ваше участие. Но по профессии я учитель, и из своего, пусть скромного, опыта знаю, что есть только один способ помочь нашему народу - дать ему развиваться, как он хочет. Наши люди должны научиться действовать на свой страх и риск.
- Значит, вы не позволите вмешиваться в свои дела, так прикажете вас понимать?
- Да нет же. Просто я хочу поставить опыт, который не встретит особого одобрения, а именно помочь им добиться чего-то своими силами.
III
Стоя на стремянке, Перселл тянул руку к форточке, чтобы проветрить класс, когда услышал позвякивание чайных чашек, и поглядел вниз. Чаепития после спевок стали, одним из первых новшеств, введенных комитетскими дамами. Они придали их сборищам характер респектабельный, но не чересчур, а в самую меру - так, чтобы не - гпугнуть, а, наоборот, привлечь желающих. Салли Магуайр собирала ноты и складывала их стопкой на его столе; у пианино сгрудилась кучка парней, один из них пробовал подобрать популярную песенку; густой сигаретный дым, постепенно редея, поднимался кверху и клубился вокруг голых лампочек. В дальнем углу уютно бормотал кипятильник, от него шло тепло. Встречи хорового кружка - эти чашки с чаем, печенье, передававшиеся из рук в руки, немудрящие шутки, а порой и шумная возня - стали особенно дороги Перселлу с тех пор, как на их непринужденный характер стали посягать. Отец Финнеган смекнул, откуда дует ветер, и обвинил их в излишней вольности нравов; Мерфи узрел в их кружке вновь народившееся общественное объединение и пожелал прибрать его к рукам, потому что любое общественное объединение можно использовать в политических целях. Гэльская лига, когда ей не удалось убедить их, что музыка немыслима без волынок и национальных костюмов, вознамерилась придушить их кружок. Над ними разом грозно нависли и епископский посох, и клюшка. Перселл распахнул окно, холодный, несущий с собой запахи осени воздух напомнил о притихших скошенных полях и извилистых стежках, где листва, нежданно ворохнувшись, тревожит темноту. Тут он спохватился - ведь сегодня ему не только предстоит оповестить кружковцев, какую оперу выбрал по его совету комитет для постановки, но еще и провести предложение отца Финнегана, поставившего условие, чтобы их встречи не вызывали никаких нареканий по части нравственности. Темные поля, от которых исходил тучный запах только что собранных хлебов, таили в себе опасность. Теперь молодежь обяжут после репетиций расходиться домой не парочками, а гурьбой. Спустившись со стремянки, Перселл понял, что даже объявить о подобном решении и то будет до крайности неловко. Он вышел на середину класса и похлопал в ладоши. Он никак не хотел походить на учителя, но школьные замашки нет-нет да выдавали его. Наступила тишина. Перселл откашлялся.
