ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Весли совершает самовольную отлучку и встречает женщину, поющую в снегу "Валенсию"
Я бродил из одного конца города в другой. Около полуночи пошел снег, и ненавистный мне город преобразился.
Свежий снег покрыл уличную слякоть, все стало белым, молчаливым. Я зашел еше в несколько баров, выпил в каждом по стаканчику-другому, разглядывал людей, прислушивался к их разговорам. Выйдя из одного бара, я решил наконец пойти в гостиницу и, если отца все еще нет, снять его комнату и лечь спать - мне хотелось сохранить комнату для отца, пока он не вернется, а если он больше не вернется, оставить ее за собой. Это была славная комнатка, мне было в ней уютно, как дома.
По дороге в гостиницу я повстречал женщину: она вышла из бара, распевая, как пьяная, - а у меня даже сердце остановилось потому что пела она "Валенсию", мою песню! Песню, которую я перенял от отца. Я так в нее и вцепился.
- Откуда вы знаете эту песню?
Женщина уставилась на меня и улыбнулась, и тогда я обнял ее и поцеловал, оттого что я здорово выпил и очень устал, а она была от меня так близко.
- Вы должны мне сказать, - настаивал я. - Где вы слышали эту песню? Кто-нибудь спел ее вам, правда?
- Пойдем ко мне, - сказала женщина. - Господи боже мой! Пойдем ко мне.
Когда мы подошли к подъезду довольно большого красивого здания, женщина сказала:
- Мой особняк, мой собственный дом.
Я опять ее обнял и поцеловал, а она сказала:
- Господи боже мой!
Навстречу нам выбежала негритянская девушка, одетая, как официантка из хорошего ресторана, и помогла своей хозяйке снять пальто. Посуетившись еще вокруг хозяйки, она убежала с пальто вверх по лестнице. Женщина обернулась ко мне и шепнула:
- Ну-ну, не бойтесь. Зайдем ко мне, посидим, выпьем по рюмочке.
Когда мы поднялись на второй этаж, я увидел, как из одной комнаты вышла какая-то девушка с длинными рыжими волосами и пошла куда-то по коридору. Она была одета в очень дорогое с виду вечернее платье и выглядела такой красивой, что я сказал себе: "Как же я смогу найти когда-нибудь жену, если каждая встречная девушка кажется мне настоящей красавицей? Кто бы она там ни была!"
Хозяйка провела меня в очень большую комнату со множеством стильной мебели, кабинетным роялем и тремя телефонами на столе. Спустя немного в комнату вошла негритянка и закрыла за собой дверь.
- Все в полном порядке, мисс Молли, - сказала она.
- 0'Коннор звонил?
- Звонил, мэм.
- Что он сказал?
- Просил вас позвонить.
- Кто-нибудь в доме есть?
- Только одна Мэгги, и она сейчас уходит.
- Хорошо, Дэзи, - сказала женщина. - Я буду дома, если что понадобится.
Негритянка вышла и вскоре вернулась с большим серебряным подносом, заставленным всякой всячиной. Она поставила его на маленький столик и опять ушла, а хозяйка спросила, с чем я буду пить - с водой или содовой. Я сказал - с водой, и она мне приготовила виски с водой. Это была красивая женщина, с гордо посаженной головкой и уложенными на затылке волосами. Тело у нее было пухлое, мягкое, руки - полные, белые, кисти рук - маленькие, с толстенькими пальчиками. Ей было приблизительно столько же лет, что и моей нью-йоркской знакомой, но это была совсем другого типа женщина.
- Где вы слышали эту песню в последний раз? - спросил я. - Мне нужно знать.
- "Валенсию"? - сказала она. - Я знаю эту песню с детства.
- Вы, наверно, слышали, как кто-нибудь ее поет, совсем недавно - может быть, вчера?
- Не думаю.
- Должны были слышать. Постарайтесь припомнить. Никто не вспоминает такой песни ни с того ни с сего. Кто у вас был прошлой ночью?
- Я никогда не вижу тех, кто сюда ходит. Я принимаю только своих друзей.
Тут она взяла вдруг трубку одного из телефонов, набрала номер, поговорила с кем-то тихо и серьезно и повесила трубку.
Я опять ее обнял и поцеловал, и она сказала:
- О господи боже, мой мальчик.
- Может быть, вы слышали, как одна из девушек поет эту песню, - сказал я.
То и дело звонил какой-нибудь телефон, и хозяйка брала трубку и разговаривала вполголоса, очень деловито. К трем часам утра я был уже так пьян, что почти позабыл про отца. Я прошел вслед за хозяйкой в большую комнату на третьем, верхнем, этаже и там ей сказал:
- Я должен явиться в казармы к шести часам утра, так что я здесь только посижу, пока не придет время ехать. Я очень устал и, кроме того, попал в беду.
- В какую беду?
- Я в самовольной отлучке. Я должен был возвратиться в казармы к вечерней поверке в одиннадцать часов, а сейчас уже больше трех.
- Вы сами откуда?
- Из Сан-Франциско.
- Я там жила, - сказала женщина. - Там у меня тоже был дом одно время, самый лучший дом в городе. Знаете что, не нужно ни о чем беспокоиться. Вы просто сильно соскучились по дому, и все. Так что спокойно ложитесь и спите.
Когда мне уже надо было ехать, на меня вдруг напала какая-то дрожь, и я залязгал зубами. Женщине это показалось очень забавным, она крепко обняла меня и не выпускала до тех пор, пока я совсем не согрелся и не перестал дрожать. Она приготовила мне ванну, потом дала мне карточку со своим личным телефоном и адресом этого дома и сказала, чтобы я ей позвонил, как бы дело ни обернулось. У нее есть знакомый - большой военный начальник, и если у меня выйдут какие-нибудь неприятности, она ему позвонит и заставит уладить дело.
Я взял такси и поехал в лагерь и поспел к подъему, но сразу же после переклички ко мне подошел сержант и сказал:
- Вас требует к себе ротный командир.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Весли попадает под арест, но он так устал, что ему все равно
Я прошел в канцелярию к ротному командиру. Он поглядел на меня и сказал:
- Вы знаете, какая это серьезная вещь - самовольная отлучка?
- Да, сэр.
- И все же этой ночью вы совершили самовольную отлучку?
- У меня были к этому основания, сэр.
- Основания ваши меня не интересуют. Были вы в казарме в одиннадцать часов?
- Нет, сэр.
- Стало быть, вы были в самовольной отлучке?
- Да, сэр.
- Посидите на скамейке в канцелярии, пока я вас не вызову.
- Есть, сэр.
Я сел на скамейку, Я понимал, что влип, но я так устал, что мне было все равно. Немного погодя ротный командир вышел из своего кабинета. Он позвал капрала, который дежурил по казармам, и сказал:
- Капрал Беннет, вчера во время ночной поверки что вы обнаружили в бараке No 808?
- Все были налицо или в отсутствии по уважительным причинам, сэр, за исключением рядового Джексона.
- Вы в этом уверены?
- Да, сэр.
- Можете клятвенно засвидетельствовать этот факт?
- Да, сэр.
Черт побери, я был так утомлен, что даже не злился на капрала. Я просто с интересом слушал, что они говорят, как будто речь шла о ком- то другом.
- Рядовому Джексону, - сказал капралу ротный командир, - быть в этом здании под арестом впредь до особого распоряжения. - Он обратился ко мне: Вы позавтракали?
- Нет, сэр.
Он повернулся к капралу.
- Позвоните дежурному по столовой, чтобы прислали сюда еды для него.
- Есть, сэр, - сказал капрал.
Ротный командир ушел в свой кабинет, а капрал позвонил дежурному по столовой. Спустя немного явился Джо Фоксхол с полным подносом еды.
- Я услыхал, как дежурный по столовой назвал твою фамилию, - сказал он. - Что случилось?
- Самовольная отлучка.
- Кто донес на тебя?
- Вот этот капрал.
Джо посмотрел на капрала.
- Что это с тобой? - сказал он.
- Это мой долг, - ответил капрал.
Пока Джо объяснялся с капралом, я вспомнил про карточку, которую дала мне та женщина. Я достал карточку и подал ее Джо.
- Позвони по этому телефону, - сказал я. - Скажи ей, что звонишь по моему поручению, и передай, что я попал в беду, скажи - основательно.
- Ладно, - сказал Джо.
Через десять минут Джо вернулся в канцелярию, но в это время ротный командир разговаривал там с капралом, так что Джо только посмотрел на меня, кивнул и ушел. Я понял, что он ей звонил и все передал. Я просидел на скамейке до половины четвертого. В канцелярию то и дело под всяким предлогом забегали ребята, чтобы взглянуть на меня - арестованного за самовольную отлучку. В половине четвертого ротный командир вызвал меня и, когда я явился по форме, сказал:
- Возвращайтесь к своим служебным обязанностям.
Больше он ничего не сказал.
Я вернулся к своему столу, сел и сразу заснул. Немного погодя меня разбудил Джо Фоксхол и спрашивает:
- Ну, как дела?
- Ротный командир приказал мне возвратиться к служебным обязанностям. Отдай мне ту карточку.
- Ты не возражаешь, если я перепишу себе телефон и адрес?
- Ладно, только не беспокой ее зря.
- Кто она такая?
- Дама из Сан-Франциско.
- Я бывал в Сан-Франциско, - сказал Джо. - Мы живем в Бейкерсфилде, но когда я учился в Калифорнийском университете в Беркли, я каждую субботу ездил в Сан- Франциско.
- Ладно, - сказал я.
Джо переписал телефон в свою записную книжку.
