Младший затормозил и резко бросил машину вправо. Между черным автомобилем и обрывом оставалось свободное пространство дороги шириной около полуметра. Если бы младшему удалось сделать так, чтобы правое переднее колесо перемахнуло через бездну, он сумел бы обойти автомобиль и вывернуть на проезжую часть.
- Катись ты! - крикнул он старшему. - Сейчас мы им покажем!
Машина рванулась вперед, старший упал на сиденье. Правое переднее колесо удержалось на дороге, но земля под ним стала оседать.
- Черт! - выругался младший. Руль вырвало у него из рук. - Прыгай! закричал он и изо всех сил нажал на тормоза. Но было поздно. Они вцепились в дверцы кабины, послышался скрежет металла, и машина поползла в пропасть.
Люди, бежавшие по дороге, замерли, прислушиваясь. Раздался грохот.
- Прямо в пропасть, - сказал один.
- Смотрите, один лежит на краю - видно, успел выбраться, - закричал второй.
Они приблизились в тот момент, когда старший поднялся с земли. Лицо у него было в крови, в руке он держал нож.
- А ну брось нож!
Он бросил. И упал на колени. Люди подошли к нему вплотную.
- Это не я! - простонал он. - Это тот, другой. Не я это.
Один из мужчин присел на корточки возле парня и стал вытирать кровь. Другой подошел к обрыву и заглянул вниз.
- Разбился, бедняга, тут и костей не соберешь! - сказал он.
- Пока, пожалуй, займемся этим, - предложил его напарник.
Но тут оба одновременно подняли глаза. Перед заграждением резко затормозили две машины. Четверо мужчин, двое из которых - в униформе, выпрыгнули на дорогу. Кто-то крикнул:
- Поймали?
- Один тут, а второй разбился насмерть. - Человек, стоявший у заграждения, кивнул в сторону пропасти. Было видно, что он здорово расстроен.
- Разбился? - Один из полицейских подошел к обрыву, покачал головой. Поезжай на почту, позвони, пусть пришлют еще людей. Пока будешь ждать, влезь повыше и посмотри, где он там.
Его коллега отогнал в сторону машину, загораживавшую дорогу, и взял ту, в которой они приехали.
- А теперь поговорим, - склонившись над старшим, произнес полицейский. - Твое имя, фамилия.
- Это не я! Это не я! Это тот, другой.
- Да-да, к этому мы еще вернемся. Помогите ему подняться.
Они поставили паренька на ноги. Стоять он мог и сам. Из штанов его капало.
- Да ты, парень, никак в штаны наложил! - Полицейский брезгливо втянул в себя воздух.
- У него нож был, - сказал один из тех, что стояли у заграждения. - Он угрожал нам.
- Это старший из них, главарь, - добавил второй. - Вы же слышали по радио.
- Это не мой нож! - закричал парень. - Это того, другого.
Младший висел над пропастью, держась за корень. Он изловчился и перехватил его правой рукой. Корень этот тянулся как раз по краю пропасти и немного выдавался вперед, похожий на ручку двери. Младший пошарил ногами в пустоте и обнаружил под собой что-то твердое. Можно встать. Обрыв, выходит, не отвесный. Может, попробовать соскользнуть вниз, подумал он. В этот момент шаткая опора под ним рухнула, и он снова повис, вцепившись в корень ноющими от боли руками. Кровь стекала по ним и капала с локтей в бездну. Он чувствовал, как от виска вниз по щеке к левому уголку рта струйкой течет кровь. Напряжение от того, что он держится на одних руках, постепенно уменьшилось, он просто висел, и все. И вот в такт биению сердца внутри у него зазвучал какой-то молоточек, отбивающий ритм. Вслед за ритмом пришли слова, они отдавались в каждой клеточке его тела:
Там, впереди, небесный рай...
Тут он услышал голоса, доносившиеся сверху.
- Разбился?
И потом тихий голос своего приятеля:
- Это не я...
Он слышал, как взвизгнули тормоза. Что там происходит?
И снова голос его товарища:
- Это не я, это не я, это тот, другой.
И чуть позже опять:
- Это не мой нож. Это того, другого.
Паренька так и передернуло. Почта! Кто-то сказал "почта"? Он плохо различал чужие голоса, только знакомый ему голос товарища слышал отчетливо. Но кто-то же действительно произнес слово "почта". А что-то внутри него продолжало отбивать ритм, который проникал всюду - в голову, в ноги, безжизненно висевшие в пространстве, - весь он был как огромный барабан. Он снова попытался отыскать опору. Камни осыпались. Может быть, разжать руки? Под ним песок и мелкие камни. Он мог бы разжать руки и соскользнуть вниз, потом, может быть, выбраться наверх. Казалось, что руки, на которых он висит, вовсе не его. Глухой барабанный бой наполнял все тело - все, кроме рук. Барабан снова и снова отбивал один и тот же ритм, сопровождаемый одними и теми же словами: Там, впереди, небесный рай...
Вслед за словами в памяти его возникла картина: длинный зал, такой длинный, что ему не видно конца, похожий на бар, за углом его дома, но только нарядный, сияющий хромом и никелем и очень большой. Стены зала теряются вдали, в бесконечности, из музыкальных автоматов несется музыка. Она разливается, нет, вливается в него искрящимся потоком звуков.
В бесконечном разнообразии на все голоса повторяется: "Там, впереди, там, впереди..."
И отовсюду - громким, торжествующим смехом - в ответ раздается: "Небесный рай!"- как звук фанфар, возвещающих победу.
- Пошел ты к черту, так и знай!
Нет, он не произнес этих слов, но его дыхание подчинилось их ритму. Слова остались непроизнесенными, но мысленно он повторял их снова и снова, потому что они вдруг обрели для него смысл:
Небесный рай, небесный рай,
Пошел ты к черту, так и знай!
В голове у него прояснилось. Он продолжал висеть над пропастью. Наверху все затихло. Только, кажется, отъехала одна машина, потом другая. Точно он сказать не мог. И вот наступила тишина. Никаких голосов, никаких звуков.
- Пора, - сказал он громко и собрал последние силы. Но оказалось, что все они ушли на одно это короткое слово - "пора". И он все висел и висел над пропастью. Бережно проглотил немного собственной крови - может быть, это поможет ему? Он весь напрягся. Все его существо стремилось к одному: соскользнуть, прыгнуть вниз и там отдохнуть, распластавшись на земле, потом отползти и уже тогда бежать, бежать или драться, но только не сдаваться, не сдаваться ни за что. Отлично. Он сделает это!
Все его тело замерло в ожидании. Он сосредоточился и разжал руки. Коленями почувствовал, что упал на что-то твердое. Он лежал на земле и отдыхал. Лежал ничком. Никаких голосов, никаких шагов, никого. Он приподнялся и пополз. Одолел несколько метров и лег на землю, долго не мог отдышаться и опять пополз. Он полз как змея, бесшумный, невидимый в высокой траве. Он продвигался к дороге осторожно, сберегая силы. Он был похож на затравленного зверя.
Да, он был зверем. Рука наткнулась на что-то острое. Нож. Он потрогал его левой рукой и, все так же лежа на земле, переложил в правую. Вот теперь - пора! Сейчас нужно подняться и бежать. Он медленно выпрямился, сжимая нож в правой руке. Будь что будет! Он уже не зверь. Он - нож. Весь он, все его существо - острый нож! Пора!..
Голос, низкий мужской голос над ним:
- А теперь ты. Как тебя зовут?
- Рогер.
- Брось свой нож.
Нож падает.
- Сколько же тебе лет?
- Четырнадцать.
ПАСПОРТ
Сдвинув очки на лоб, контролер стал разглядывать паспорт человека, который стоял в очереди передо мной. Затем вернул очки на прежнее место и посмотрел на самого человека.
- Но ведь это не вы, - сказал он.
Кожа на затылке у стоявшего впереди тучного человека дернулась чуть ли не как у лошади, отгоняющей мух. Мне хорошо был знаком этот затылок. Десять часов подряд он маячил передо мной в самолете. Люди сзади в очереди начали притопывать от нетерпения. Очевидно, им тоже порядком надоели затылки их спутников.
Мужчина передо мной что-то пробормотал - что именно, я не расслышал. Контролер снова заглянул в паспорт, затем перевел взгляд на человека. И снова, как и прежде, насадил на нос свои немыслимые очки в стальной оправе. Такие очки обычно в этой стране выдают служащим страховых компаний. Он повторил:
- Я сказал: это не вы.
Кто-то сзади крикнул:
- Выведите его из очереди, пусть не задерживает других!
Кто-то проворчал:
- Всего десять часов летишь с континента на континент, а тут один паспортный контроль отнимает целый час...
Помощник контролера окинул очередь выразительным взглядом, словно спрашивая: "А нет ли и среди вас подозрительных личностей?" Очередь стихла и теперь молча топталась на месте.
Трудно описать нервозность, которая охватывает спешащих пассажиров, когда вдруг возникает задержка. Я обернулся. Казалось, очередь готова была меня растерзать. Словно виноват был я, а не тот тучный мужчина, чей затылок я возненавидел ненавистью, которая обычно столь же быстро исчезает, как и рождается. Так всегда бывает в этих поездках. Подобные путешествия не сулят радости и не вызывают приятных надежд. Это всего лишь перемещения. Они не способствуют знакомствам. С другой стороны, в них трудно не замечать соседа, книги, которую он читает, его манеры есть и пить. И уж совсем невозможно не замечать затылков. Затылок впереди стоящего мужчины был аккуратно подстрижен и ухожен. Лишь в трех местах заметны были завихрения буйной поросли да две маленькие ямки - следы так называемых карбункулов. Наверное, ему было очень больно, когда карбункулы нарывали. Дама позади меня возбужденно щебетала. Это была маленькая женщина, чем-то похожая на мотылька, - она перелистала за время перелета целую кипу журналов. В какой-то момент стюардесса дала ей таблетку, и женщина-мотылек уснула- в уголке рта у нее пенились пузырьки слюны. Я видел это, когда шел в уборную. Мотылек словно бы вновь стал гусеницей. Выражение ее лица во сне не обещало ничего хорошего. Я вспомнил: где-то я однажды читал, что нельзя соединять жизнь с человеком, которого ты не видел спящим. Только что, когда я обернулся и вся очередь дружно пронзила меня убийственным взглядом, эта женщина снова показалась мне гусеницей, а уж никак не мотыльком. Казалось, она готова была переступить через мой труп.
