Он вручил мне список злачных мест, которые почтил своим присутствием. Судя по количеству заведений, где полагалось искать «Блэкберри», утро у Волокиты выдалось напряженное: «Старбакс» к северу от Банка, суши-ресторан на востоке, местечко, обозначенное как «Бобровая ферма Джулии», в противоположном направлении. Полная инспекция займет по крайней мере полдня. Звучит как увлекательная вылазка на природу, но с меня никто не снимал четыре отчета, которые по-прежнему необходимо выдать на-гора в установленные сроки.
Я читал список, соображая, как ехать, когда в комнату вбежал Юный Почтальон.
— Эй, — запыхавшись, выдохнул он. — Кто оставил «Блэкберри» на моем столе?
Лотерея. Я открыл рот, чтобы назвать настоящего владельца, но Пессимист протянул руку и сказал:
— Это я.
Почтальон вручил ему телефон, поправил очки и припустил по коридору обратно к себе.
— Беги, кролик, беги, — усмехнулся Пессимист.
— Он сегодня играет в Быстрого Гонзалеса? — поинтересовался я.
— Нарезает круги по офису все утро, — ответил Пессимист, подозрительно возясь с «Блэкберри». — Снежная Королева совсем его заездила изменениями в презентации в последнюю минуту.
Я кивнул на «Блэкберри»:
— Будешь читать его сообщения?
— Конечно, нет, — отмахнулся он. — Очень мне надо знать о подписке Волокиты на особо извращенную порнуху. «Блэкберри» нужно вернуть законному владельцу, верно?
— И ты собираешься это сделать?
— Нет, — сказал он, бросая мне телефон. — Вернешь сам. После двух часов усердных поисков.
Я отрицательно покачал головой, но Пессимист нахмурился.
— Слушай, Мямлик, прекращай. Мало ты шестерил на Сикофанта? Ты что, боишься, Волокита настолько опустился, что станет тебя проверять?
— А вдруг?..
Но Пессимист был прав: риск минимальный. Не давая себе времени передумать, я схватил пальто и вышел за дверь. Вылакав двойной эспрессо в «Старбаксе», я вышел на тротуар. Рядом остановилось такси, и я уже собирался сесть в машину, когда во внутреннем дворике краем глаза случайно заметил Женщину с Шарфом, курившую возле одной из бронзовых коров. Сегодня она была одета агентессой КГБ — в блестящий черный плащ с высоко повязанным клетчатым шарфом от «Бербери».
Мгновение я склонялся к легкому выходу из ситуации — прыгнуть в такси и избежать неловкой встречи, но она уже заметила меня и задержала взгляд. Ничего не осталось, как подойти и заговорить.
— Привет.
— Здравствуй, — безразлично отозвалась она.
— Я… э-э-э… не знал, что ты куришь.
Женщина с Шарфом с силой выпустила прозрачный дым сквозь сжатые зубы.
— А что, тебе это мешает?
— Нет, — нервно засмеялся я. — Сам раньше курил.
Она выразительно округлила глаза.
— Вот как, значит…
Я сунул руки в карманы и принялся перебирать пальцами всякую мелочь — у меня привычка так делать, когда нервничаю: ключи, банковская карточка, обертка от «твикса», мятный леденец от кашля, что-то влажное…
— Почему ты не отвечаешь на мои мейлы?
— Я была занята.
— О-о, работой и всяким таким?
Затушив окурок о бронзовый коровий бок, она ответила:
— Да, работой и всяким таким. И то и другое требует времени.
— Я знаю.
— Если знаешь, зачем спрашивать?
— Я просто, ну, это…
Я замялся под презрительным взглядом Женщины с Шарфом, соображая, как закончить предложение.
— Слушай, — сказала она, прикуривая новую сигарету. — Может, это прозвучит немного не к месту, но я хочу сразу расставить точки над i: я избегаю тебя, потому что не хочу встречаться с парнем, для которого я на втором месте. Это если тебе захотелось правды.
— Что за фи…
— Дай мне закончить, — повысила она голос. — Мой последний парень работал буквально сутки напролет, только и делал, что работал! Я приветствую честолюбие и здоровый карьеризм — к чему ханжить, я и сама по натуре лидер, — но спустя какое-то время я не выдержала. Подобное отношение бесит меня до безумия. Короче, я не собираюсь больше мириться с бессмысленными романами, по крайней мере на этом этапе жизни. Я просто не могу, не выдержу…
— Ты для меня на втором месте? — Я ошарашенно покрутил головой. — И это после того, как я забросал тебя мейлами?
— Два сообщения за последнюю неделю! — фыркнула Женщина с Шарфом. — Это называется «забросать»? Я понимаю, ты много работаешь, и в каком-то смысле уважаю тебя за это, но… Мне нужен человек, который сможет отвлечь меня от жалкого прозябания в конторе, а не затягивать в собственное болото, понял?
Я, как рыба, открывал и закрывал рот, но слова не шли. Должно быть, выражение моего лица вызывало жалость, потому что она смягчилась:
— Я не хотела показаться резкой.
— Да уж… — Я изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. — Зато честно. Ты высказалась начистоту, только и всего.
Откинув голову, она выпустила несколько колечек дыма и посмотрела на меня с легкой грустью.
— Теперь все накрылось одним интересным местом, да?
— Что именно?
Женщина с Шарфом закрыла глаза и потерла переносицу.
— Мне казалось, я все рассчитала правильно — прекратить с тобой общаться, и постепенно все наладится. Но сейчас, когда снова тебя увидела.
Она стояла с закрытыми глазами, крепко сжав губы. Я полез в карман и достал тот влажный комок, что не смог идентифицировать на ощупь. Это оказался кусочек буррито, который я брал на ленч. Я запустил им в дальний угол двора и обтер пальцы об одну из коров.
Женщина с Шарфом открыла глаза, и я спросил:
— Полагаю, беседа подошла к тому моменту, когда мне следует попрощаться и оставить тебя в покое, не так ли?
— Да… То есть я хочу сказать, не уходи прямо сейчас.
Она затянулась в последний раз и бросила фильтр на землю.
— Мне очень понравился тот наш обед. Ты казался таким приятным парнем. Слегка неуклюжим, но милым… Господи, не могу подобрать слово. То, что я сейчас пытаюсь сказать… Может, это все нарушит… Так вот… Я не знаю, как быть.
На ее губах появилась печальная улыбка, но я счел это добрым знаком, я снова сунул руки в карманы и стал смотреть на белое облачко своего дыхания.
— И что же нам делать?
Она пожала плечами:
— Ты мне скажи.
— Может, поговорим об этом за кофе?
Она отрицательно покачала головой:
— Десятиминутная встреча за кофе, и опять перерыв на неделю? Я уже сказала, что не стану больше с этим мириться.
— А как насчет прогулки по городу?
— Что значит — по городу?
— Именно то, что я сказал. Или тебя хватятся на работе?
Она растерянно заморгала:
— Начальница ждет отчета по свидетельским показаниям к концу дня… Погоди, ты что, серьезно?
Я уже схватил ее за руку и вел прочь от коровьего дворика.
— А как же твои садисты-надсмотрщики? Тебя не распнут за исчезновение посреди дня?
Но я лишь пожал плечами.
Мы торопливо прошли мимо кучки мотокурьеров и миновали продавца жареных каштанов, окопавшегося рядом с «Голубым бриллиантом Ханя». Отчего-то вспомнилось, как я в первый раз прогуливал в восьмом классе. Мне было лет тринадцать. Слиняв с математики, я спрятался под мостом за велотрассой, где земля была сплошь замусорена надорванными упаковками от презервативов, окурками и крышками от «Кольта 45»[41], и впервые выкурил косячок на пару с лучшим другом, увальнем со сросшимися бровями по имени Дэн Роберт (у пацана было два имени).
Мы с Женщиной с Шарфом с удовольствием бродили по тихим дневным перекресткам, наблюдая за жизнью людей, не запертых в офисных небоскребах: компания дам с голубыми волосами, устроив в «Старбаксе» настоящий банкет, оживленно обсуждала удачный выбор последней книги Опры для заседания книжного клуба; школьницы с бантиками ругались, как пьяные матросы; за запотевшим окном китайский мясник развешивал на леске жареных уток. Мы зашли в ресторанчик и взяли на двоих тарелку лапши, а потом снова вышли на холод, смеясь и болтая о всякой всячине, наслаждаясь каждой мелочью беспорядочного, путаного, стихийно разросшегося мегаполиса.
К концу дня мы набрели на огромную снежную гору. Настоящее чудо был этот снег: белый, рыхлый, без желтых пятен мочи, восхитительно контрастировавший с замусоренной улицей. Чистейшая белизна просто умоляла пихнуть туда кого-нибудь, и я пихнул в сугроб Женщину с Шарфом. Не растерявшись, она утянула меня за собой, тут же оседлала и макала физиономией в снег, пока я не свалил ее со спины. Запыхавшись, она повернулась ко мне; в ее ресницах искрились снежинки.
— А что дальше?
Я привлек ее к себе:
— Может, горячего шоколада? А то становится холодно.
Она снова улеглась сверху. Ее губы казались холодными, как замороженные фрукты, выставленные в роскошных кондитерских, — сласти, которые прилипают к языку и тают в теплое липкое сладкое желе.
