– Вряд ли…
– Почему? – удивилась она. – Разве тебе не хочется увидеть друга детства?
– Хочется.
– Тогда – почему?
– Сказать честно?
– Да.
– Во-первых, боюсь разочарования… Ведь вряд ли он остался таким же, как в детстве…
– Да и ты, наверное, слегка изменилась, – хмыкнула Ксюша.
– И я… Конечно же, он не узнает меня. И вообще, быть может, он всё забыл! Это было бы очень грустно…
– Ну, вряд ли такое можно забыть! – говорит с жаром Ксюша.
– А что, собственно говоря, было?… Это для меня всё так важно и дорого – наше общение, наши игры… Это у меня больше такого друга не было. А у него, может, друзей было много… И вот я прихожу к нему, звоню. Открывает… немолодой мужчина. И я, незнакомая ему женщина, говорю ему: «Здравствуй, Мишка!» Или – как? «Здравствуйте, Михаил…» Проблема ещё в том, что я не знаю Мишкиного отчества. Я почему-то не помню имени его отца. То ли Василий, то ли Борис… Не помню! И вот я говорю ему: «Здравствуйте, Михаил! А помните ли вы девочку, с которой пускали когда-то мыльные пузыри? Лет эдак пятьдесят назад…» А он говорит: «Мыльные пузыри?… Нет, не помню». Представляешь себе эту глупую ситуацию? И я говорю «извините» и ухожу. Вот радости-то!
– А если он скажет «помню»?
– Если скажет «помню»?… В таком случае ситуация тоже может быть глупейшей. Да, допустим, он говорит «помню». «И мыльные пузыри помню, и овчинный тулуп на лестничной клетке, и как ныряли в сугробы, и как мели подъезд к празднику… Всё, всё помню!» – говорит он. А рядом – стоит его жена (мне кажется, я прямо вижу её!) «Как, – говорит она, – ты до сих пор помнишь мыльные пузыри, которые пускал с этой женщиной?! И ещё какой-то там тулуп?!» Ой, Ксюша, не думаю, что ей будет приятно узнать, что у её мужа такая прекрасная память. (Мне лично было бы неприятно). Ну вот, я обрадуюсь, что он всё помнит. А потом я уеду – а они начнут ссориться из-за этих мыльных пузырей. И она подаст на развод! А если и не подаст на развод, всё равно будет упрекать его при каждом удобном случае этими несчастными пузырями!…
– А если у него нет никакой жены? Если у него вообще никого нет?
– Тогда совсем грустно. У меня – замечательный муж и любимые дети, а у него – никого… Мишка такого не заслужил. И помочь я ему в таком случае ничем не смогу. Ему только станет ещё грустнее, что у меня всё сложилось, а у него – нет.
– Выходит, ты не хочешь его увидеть? Своего лучшего друга детства? А может, всё хорошо будет? Может, вы опять с ним подружитесь? Ты же грустишь, что у тебя мало друзей.
– А я и не раздруживалась с ним никогда. Я всю жизнь с Мишкой дружу. Но встречаться с ним, мне кажется, я не должна. Во имя нашей дружбы.
– Значит, мы не пойдём в адресное бюро?
– Значит, не пойдём.
– А жалеть потом не будешь? – спрашивает моя прозорливая дочка.
– Конечно, буду! – честно говорю я.
– Ну, тебя не поймёшь! – хохочет она. – Давай лучше спать!
Мы погасили свет, но я чувствовала, что Ксюша ещё долго не засыпала.
А я, переполненная впечатлениями этого огромного дня, не спала до утра…
Утром светило яркое солнышко и сеялся лёгкий, нежный снежок… Синица на балконе громко и настойчиво долбила баночку с ряженкой. Ксюша спала до пол-первого по местному времени.
Когда она проснулась, попили чаю и поехали в цирк. Долго ехали по длинной, одноэтажной Туркестанской улице… Мне нравятся названия улиц с азиатским привкусом.
Но цирк оказался странный, неправильный. Как цирк работает только летом, а в остальные времена года здесь поют разные певцы и играют в КВН. Певцы нас не заинтересовали.
И мы отправились в Азию. То есть – к реке Урал, где есть мост «Европа – Азия». Перейдёшь по нему – и ты уже в другой части света! (Так нам сказал наш вагонный попутчик с ёлочкой).
Но тот мост, на который мы сначала отправились, оказался не пешеходным. Он был широк и шумен, по нему неслись сотни легковушек и грузовиков в обе стороны – одни стремились в Азию, другие – в Европу… Гул моторов стоял, как на аэродроме… И стоял знак, запрещающий пешеходные прогулки.
Мы отправились на поиски другого моста.
Мы прошли через дворики с покосившимися, почерневшими от времени избушками, дровяными сараями и «удобствами» во дворах, осколками старинных башен и замшелых крепостных стен… где-то мелькнула мечеть, где-то – высоченный минарет… Азия чувствовалась и в европейской части города.
И вот – мы вышли на центральную улицу. Она была очень хороша! Нам показалось, что мы попали на питерский Невский проспект! И мы пошли по этой дивной улице, радуясь каждому дому, каждому балкону, каждой башенке… Какой сказочный город! Сколько милой, живой старины…
– Ксюша, а ты знаешь, почему здесь всё сохранилась – и избушки, и особнячки, и башенки?
– Почему?
– Просто здесь не было войны!
– Какой войны?
– Второй мировой. Вот в чём секрет. Этот город не знает бомбёжек… Этот город не убивали! А теперь в городской казне, видимо, нет больших денег – чтобы разрушать старое и громоздить что-то уродливо-новое. Поэтому город живёт своей естественной жизнью – без насильственных разрушений. Да, что-то стареет, что-то ветшает, но ничто не убивается ДО ВРЕМЕНИ.
…Второй мост был очень красив – такой лёгкий, изящный! В нём было что-то стрекозиное. Как будто исполинская стрекоза зависла над рекой, соединив собой её берега…
К мосту с горы вела почти Потёмкинская лестница. 112 ступеней! Ксюша подсчитала. На высоком европейском берегу стоял величественный памятник лётчику Чкалову. А на азиатском берегу желтел большой парк, переходящий в лес…
Прохладно. Безлюдно. Хорошо осенью – ничего лишнего, никого лишнего. Как будто всё, что вокруг – только для тебя…
Урал оказался не таким бурным, каким помнился мне. Тихая, осенняя река с ледяной водой и красивыми задумчивыми берегами…
Перешли в Азию. Здесь шумели гигантские старые осокори, роняя листву… Среди пустынного парка мы увидели четырёх лошадей. Правда, глиняных. Но очень милых. «Поездили» на них. Поискали на берегу красивые камушки – для себя, и для Мариши. Перед отъездом я спросила свою сестру: «Что тебе привезти с твоей родины?» Она сказала: «Камушек. Привези мне камушек».
Пока бродили там, дважды звонил Ксюшин мобильник. Московский приятель Коля спрашивал Ксюшу, будет ли она сегодня на занятиях – на её любимых фольклорных играх, а Ксюша со смехом отвечала, что она сейчас гуляет по Оренбургу! Чему Коля очень удивился. А ещё звонила Ирина, которая встречала нас на вокзале. Хочет общаться!
Перейдя по мосту-стрекозе обратно в Европу, мы обнаружили, что вдоль берега тянется узкоколейка – детская железная дорога. И пошли по шпалам вдоль берега… Справа – стального цвета пустынная река, слева – гора, заросшая густым, тёмным лесом… И не скажешь, что мы – в центре города!
Да, а в самом начале, ещё до цирка, мы съездили на вокзал, чтобы знать, сколько нам для этого нужно времени. Оказалось – двадцать минут. Не выходя из автобуса, поехали в обратную сторону, но другими улицами (о, магическая паутина!).
Ехали по Парковому проспекту, среди ярко-жёлтых каштанов и акаций, то и дело начинал порхать пушистый снежок, светило яркое солнце, и я теперь понимаю, как мы ехали тогда с отцом в мае, среди этих деревьев, которые были тогда все в цвету… как сейчас – в снегу…
* * *
Я за сегодняшний день по уши влюбилась в Оренбург!
Это потрясающий, уникальный город. Раньше я его тоже любила, но только два конкретных места, а теперь люблю ВЕСЬ! Люблю его глазами, ногами и кнопочкой фотоаппарата.
Город, который мне напоминает Философскую улицу, Симферополь, Сочи, Одессу… Очень южный, очень тёплый, ласковый, уютный… Очень разнообразный! Он не может наскучить. В центре нет двух одинаковых домов. Невероятное смешение стилей, эпох, и всё это воспринимается очень естественно и смотрится удивительно органично.
Хочется фотографировать каждый дом, каждый поворот улицы… Новое не убивает старое. И не вытесняет старое. И не возвышается (морально) над ним. Очень демократичный город. Любящий свою старину. Рядом спокойно уживаются какая-нибудь древняя избушка, увязшая по самые окна-глаза в земле, и – сверкающий офис. Двухсотлетний дом и – новострой. Как в хорошей сказке: дети и старики рядом. Я просто очарована! Я чувствую, что я могла бы жить в этом городе. Всю жизнь. Если бы меня не увезли отсюда ребёнком.
Так и жила бы… На Полигонной. Или на Коростелёвых. Чудеса!
А как же мой милый Гавр? Как бы он меня нашёл тогда? Как бы мы встретились?…
* * *
Ужинали в «нашем» Макдоналсе. Потом искали дорогу домой – в гостиницу. Потом ходили за кипятком к администратору. Потом читали: я – рукопись новой Антошиной книги – «Третья Африканская экспедиция», Ксюша – «Белого ягуара» Фидлера.
