Роман на крыше - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

Я погибший человек!

– Кто такая эта Мэй Стобс?

– Я был знаком с нею в Ист-Гилеаде – с отчаянием в голосе ответил Джордж. – Мы были, так сказать, помолвлены.

Гамильтон Бимиш сделал презрительную гримасу.

– Уж, не говоря о том, что выражение «так сказать, помолвлены» не выдерживает ни малейшей критики, в силу своей нелогичности, я, вообще, отказываюсь понимать, как вы могли быть, так сказать, «помолвлены»? Человек бывает либо помолвлен, либо не помолвлен.

– О, нет, там, где я родился, это делалось иначе. В Ист-Гилеаде существует нечто в роде условного сговора.

– Ага! И такой условный сговор, как вы выражаетесь, существовал между вами и мисс Стобс?

– Угу! Просто один из тех дурацких романов, которые бывают у мальчиков и девочек. Вы сами знаете. Проводишь несколько раз девушку из школы или пригласишь ее пару раз на пикники, и люди уже начинают посмеиваться над вами и дразнить вас… Ну, вот и все. И возможно, что она считала себя помолвленной со мной. А теперь она прослышала, что я собираюсь венчаться, и примчалась, чтобы отравить мне жизнь.

– Скажите, Джордж, вы не ссорились с этой девушкой, перед тем как расстались?

– Ничего подобного! Мы просто, так сказать, разошлись в разные стороны. Я считал, что с этим делом давно уже покончено и все забыто. И когда я увидел Молли…

Гамильтон Бимиш притронулся к рукаву своего друга.

– Джордж, – начал он. – Я хочу, чтобы вы уделили мне ваше полное внимание, ибо мы сейчас подходим к самому корню вещей. У вас была какая-нибудь переписка?

– Десятки писем! И, наверное, она их все сохранила. Я знаю, например, что она клала их на ночь под подушку.

– Это скверно, – сказал Гамильтон Бимиш, качая головой. – Очень скверно. Я помню, однажды зашла речь о судебном процессе, затеянном девушкой, на которой жених отказался жениться, и она сказала, что вполне оправдывает его поведение.

Гамильтон Бимиш насупил брови. По-видимому, он скорбел о том нездоровом духе, который царит среди современных девушек и нашептывает им мысли о быстром обогащении. Да, теперь уж женщины не согласны терпеливо ждать, пока судьба сама соблаговолит сделать их вдовами.

– И вы уверены в том, что она собирается сюда, с целью вызвать какие-нибудь…

– А зачем бы еще понадобилось ей ездить сюда?

– Да, пожалуй, вы правы. Надо подумать. Я должен подумать. Позвольте мне подумать.

С этими словами Гамильтон Бимиш круто свернул в сторону и начал описывать по саду круги, заложив руки назад и низко опустив голову. Глаза его ни разу не поднялись от земли, из которой, казалось, он надеялся извлечь вдохновение. Едва ли есть более внушительное зрелище на свете, чем вид великого мыслителя, погруженного в глубокое раздумье. И, тем не менее, Джордж Финч, внимательно наблюдавший за своим другом, нервничал и переминался с ноги на ногу. Вполне простительно, впрочем, что он жаждал быстрых результатов. А Гамильтон Бимиш, хотя у него и был весьма внушительный вид, очевидно, не мог ничего придумать.

– Вы что-нибудь надумали? – спросил Джордж, когда Бимиш закончил третий круг. Гамильтон Бимиш поднял руку, точно требуя полного молчания, и снова принялся шагать. Но вот он, наконец, остановился.

– Hy? – не стерпел Джордж

– Что касается этой помолвки…

– Это не была помолвка. Это был только условный сговор.

– Что касается этого условного сговора или помолвки, то наиболее слабым местом в вашей защите является то обстоятельство, что вы первый нарушили слово.

– Ничего я не нарушал!

– Я, может быть, не так выразился. Мне следовало сказать, что вам принадлежала инициатива. Вы покинули Ист-Гилеад и уехали в Нью-Йорк. Таким образом, вы, с точки зрения формальной, бросили эту девушку.

– И зачем вы так говорите, хотел бы я знать? Неужели вы не понимаете, что это был попросту детский роман, который у большинства мальчиков и девочек кончается сам собой?

– Я смотрю в данном случае на вещи с точки зрения юриста. Разрешите вам заметить, что этот роман, как вы выражаетесь, отнюдь не пришел к концу. Вы должны понять следующее: если бы вы хотели, чтобы дело пришло к концу, вам следовало бы перед отъездом из Ист-Гилеада устроить как-нибудь так, чтобы мисс Стобс порвала помолвку.

– Условный сговор.

– Сговор или помолвку. Тогда ваша жизнь снова стала бы чистой страницей. Надо было сделать что-нибудь такое, что могло бы вызвать в ней отвращение к вам.

– Но как же я мог это сделать? Я не принадлежу к тем людям, которые способны на низкие поступки.

– И даже сейчас, я бы сказал, если вам удастся сделать что-нибудь такое, что возмутит эту мисс Стобс… Нечто такое, что вызовет в ней ненависть к вам и заставит ее отшатнуться от вас…

– Но что, что?

– Я должен подумать – сказал Гамильтон Бимиш.

Он снова принялся шагать и сделал еще четыре круга.

– А если предположить, что вы совершите какое-нибудь преступление? сказал он, возвращаясь к прерванному разговору. – Скажем, она узнает, например, что вы вор. Она вряд ли пожелала бы выйти за вас замуж, зная, что вам предстоит провести несколько лет в тюрьме Синг-Синг.

– Разумеется, нет. Но то же самое относится и к Молли.

– Это верно. Я должен еще подумать.

Несколько минут спустя, когда Джордж уже начал проникаться чувством неприязни к своему другу за то, что он, будучи столь великим, не в состоянии прийти ему на помощь в критическую минуту, он заметил вдруг, что тот вздрогнул и остановился.

– Я, кажется, нашел! – воскликнул Гамильтон Бимиш.

– Hy?

– Вот эта самая мисс Стобс… Скажите, она очень добродетельная особа? Вы понимаете, что я хочу сказать? Она такая же, как и все провинциальные девушки, насчет целомудрия, верности и всего прочего?

Джордж Финч задумался.

– Я, право, не могу вам ответить на это, так как не замечал в ней этого. И потом, я никогда не сделал ничего такого, что могло бы оскорбить…

– Мы можем, я думаю, заранее с уверенностью сказать, что, прожив всю жизнь в Ист-Гилеаде, она ничем не отличается от всех других провинциальных девушек. В таком случае, единственный выход из положения заключается в том, чтобы разыграть из себя Дон-Жуана.

– Что?

– Ну, да, Дон-Жуана, соблазнителя, обольстителя. Это очень легко сделать. Она, несомненно, видела в кинематографе картины, рисующие нравы Нью-Йорка, и ее не трудно будет убедить, что пребывание в столице страшно испортило вас. Таким образом, у нас уже есть определенный план действия. Остается лишь предложить