Второй голос. Мистер Бейнон, в забрызганном кровью фартуке мясника, бежит, подпрыгивая, вниз по Коронейшн-стритс с пальцем, не своим собственным, во рту. С честным лицом в своем плутовском сне он отрывает ноги у сновидений и...
Мясник Бейнон. ... Охотясь за свиными отбивными, яростно расстреливает гусиные потроха.
Орган Морган (высоко и мягко). Помогите!
Госсамер Бейнон (ласково). Мой хороший, хитрющий.
Первый голос. Сейчас, за веками и тайнами грезящих, на улицах, убаюканных морем, видны...
Второй голос. ...пикантные подробности и дым коромыслом, проделки и штучки, кожа и кости, пепел и кора, и перхоть, и обрезки ногтей, слюна и снежинки, и полинявшие перья сновидений, затонувшие корабли и кильки, и раковины, и рыбьи скелеты, китовый жир и лунный свет, и соленая рыбешка, поданная к столу таинственным морем.
Первый голос. Совы охотятся. Смотрите, над могильными плитами Бесезды кричит и падает вниз и хватает мышь, Анну Рис, любимую жену, сова. А на Коронейшн-стрит, которую только вы одни можете видеть, в темноте под сводами небесной церкви, Преподобный Эли Джекинс, поэт, священник, ворочается в глубоком предрассветном сне и грезит о...
Преп. Эль Дженкинс. Айстесводай*.
* Фестиваль искусств, проходящий в Уэльсе.
Второй голос. Всю ночь, под музыку крота и волынок, облаченный в длинную потрепанную ночную рубашку жреца, в пивной, почерневшей от наплыва сутан священнослужителей, он путанно рифмует стихи.
Первый голос. Мистер Пуф, школьный учитель, хочет уснуть, притворяется спящим, следит коварным взглядом из-под ночного колпака и - чш-ш-ш! присвистывает.
Мистер Пуф. Убийство.
Первый голос. Миссис Орган Морган, бакалейщица, свернулась, серая, как мышка, калачиком и вызывает духов...
Миссис Орган Морган. ... Безмолвия.
Второй голос. Она сладко спит под шерстяным одеялом, и храп ревущего Органа Моргана сбоку для нее не громче паучьего.
Первый голос. Мэри Энн Сейлорс мечтает о...
Мэри Энн Сейлорс. ...райских кущах.
Первый голос. Она выходит в своем холщовом халате и бежит...
Мэри Энн Сейлорс. ...прочь от холодной, выскобленной, отремонтированной кухни с картинками на побеленной стене, как в воскресной школе, и сельским календарем, висящим над ларем, с копчеными окороками, свешивающимися на крюках с потолка; она бежит вниз по узеньким дорожкам похожего на яблочный пирог огорода, ныряя под развешенное мокрое белье, цепляясь фартуком за кусты черной смородины, мимо грядок с бобами и луковичных лунок, мимо помидоров, зреющих у стены, к старику, играющему в саду на фисгармонии, и садится на траву рядом с ним, и лущит зеленый горох, что прорастает сквозь подол ее платьица, смахивающего росу.
Первый голос. На Донки-стрит, окутанной сном, Дай Брэд, Полли Гартер, Ноугуд Бойо и лорд Кат-Глас вздыхают перед рассветом, который вот-вот наступит, и мечтают о...
Дей Бред. ...гаремах.
Полли Гартер. ...детях.
Ноугуд Бойо. ... - да ни о чем.
Лорд Кат-Глас. ...тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.
Первый голос. Проходит время. Слушайте. Проходит время. Совы летят мимо Бесезды к церкви в дубе. И медленно встает рассвет.
Далекий, еле слышный удар колокола.
Первый голос. Идемте к этому холму. Это Ларегиб-хилл, старый как горы, высокий, невозмутимый и зеленый, и с этого небольшого каменного яруса, сделанного не жрецами, а Билли миссис Бейнон, вы увидите, как на ладони, весь город, спящий перед самым рассветом.
Можно услышать, о чем мечтают украшающие спинку кровати томящиеся от любви деревянные голубки. Лает во сне собака, отгоняя кого-то от двора фермы. Город плывет, переливается, как озеро в поднимающемся тумане.
Голос гида. Менее пятисот душ населяют те странные улицы и несколько прилегающих к ним переулков и разбросанные в беспорядке фермы со службами, что образуют этот малюсенький хиреющий морской курорт, воды, которые лучше было бы назвать "заводью жизни", не боясь при этом обидеть людей, живущих здесь, - у них на сегодня имеется собственное соленое "я". Центральная улица, Коронейшн-стрит, состоит по большей части из скромных двухэтажных домиков, многие из них стараются хоть как-то обрести нарядный вид, одевшись в кричащие цвета, среди которых особенной популярностью пользуется розовый, есть несколько зданий с претензией на стиль восемнадцатого века, но почти все они пребывают в печальном состоянии ветхости. Хотя мало привлекательного в этом городишке для взобравшегося на холм, отдыхающего, спортсмена или автомобилиста, что бездумно растрачивают свои субботы и воскресенья, те, кто созерцают картину могут, если уделить этому несколько часов праздного времени, найти в его вымощенных булыжником улицах и крошечной рыбацкой гавани, в нескольких его любопытных обычаях, в речи местных жителей что-то от того колоритного чувства прошлого, которого так не хватает городам и городишкам, идущим в ногу со временем. Форель, говорят, кишит в Ривер Дэви, несмотря на огромное количество браконьеров. Единственная церковь с запущенным кладбищем не представляет никакого интереса в архитектурном отношении.
Кричит петух.
Первый голос. Открывается небо и заливает светом зеленые холмы; встает весеннее утро, поющее жаворонком, кричащее петухом, гудящее колоколом.
Медленные удары колокола.
Кто бьет в городской колокол, кто, как не капитан Кэт? Один за другим, заслышав набат, спавшие поднимаются в это утро, как и во все предыдущие. И уже виден улетающий медленно вверх снег с дымоходов - это капитан Кэт в матросской шапочке и морских ботинках возвещает о новом дне своим громким Вставайте все! - колоколом.
Второй голос. Преподобный Эли Джекинс в Бесезда Хауз, поднимается, еще весь в объятьях сна, облачается в свои черные одежды священника, зачесывает назад белые поэтические волосы, забывает умыться, нехотя спускается босиком вниз по лестнице, открывает входную дверь, встает на пороге и, взглянув на день и вверх на вечный холм, внимая шуму моря и гомону птиц, вспоминает свои собственные стихи и читает их мягким голосом пустынной Коронейшн-стрит, пробуждающейся, открывающей глаза навстречу солнцу.
Преп. Эли Дженкинс.
Господь мой, я, конечно, знаю
Есть города получше нашего,
Холмы волшебней, мягче дали
И рощи, под цветами спящие,
Леса есть веселей, весеннее,
И краски птиц куда как ярче;
Поэты есть, что откровеннее,
В такое утро больше скажут;
Пред Кадер Идрис, ревущим бурей,
Иль славой Мойл эр Уиддва,
Перед прекрасным Карнед Лливелин,
Что притчей во языцех стал,
Горами, где Артур мечтал,
Непокоренным Пенмайнмауа,
Холм Ллериджиб - нора крота,
Пигмей перед гигантом.
Пред Саусей, Ди, Дови, Сенни,
Пред Эйду, Идеи, Элед, всем,
Широким Тэффи, свободным Тоуи,
Пред водопадом Лливенен,
Пред Гвили, Огром, Неддом, Эли,
Пред До, Клирвен, Клесай и Дилайс,
Господь, малышка - Ривер Дэви,
И в камышах, как в колыбели.
Пред Керрег Кеннен, царящим вечно,
Наш Херон Хэд, конечно, мал,
Морской травой увитый камень,
Одни лишь чайки там кричат;
Молочный лес совсем уж крошка
Пред рощей Золотой у Гронгара,
Но дайте выбрать мне и я
Всю жизнь и после буду рад
Бродить меж этих вот деревьев,
По Гузгог Лейн и Донки Даун,
И слышать, как поет мне Дэви,
И знать, что город вечно рядом.
Второй голос. Преподобный Дженкинс закрывает входную дверь. Его утренняя служба закончена.
Медленные удары колокола.
Первый голос. Сейчас, разбуженная, наконец, вставайте-все-спящие Полли-уже-поставила-чай, колоколом городской башни, Лили Смолз, сокровище миссис Бейнон, сходит вниз по лестнице, переходит границы сна, покидая члена королевской фамилии, который всю ночь гулял и шутил с нею, полной желания, в темноте Молочного Леса, и ставит чайник на примус в кухне миссис Бейнон и смотрит на себя в зеркало для бритья мистера Бейнона, перегнувшись над раковиной, и видит...
Лили Смолз.
Вот это личико!
Откуда взялись эти волосы?
Наверное, от старого кота.
Ему вернуть придется их тогда.
Ну и прическа, боже мой!
Откуда нос такой взяла ты, Лили?
В наследство от отца достался, милый.
Переверни его наоборот!
Так это же мой носик, дурачок.
Да посмотри ты на себя!
Нет лучше ты!
Немного грима надо.
И вуаль.
Вот это да!
Где улыбаться так ты научилась, Лили?
Не важно.
Ведь никто не любит.
Так ты считаешь.
Кто же в тебя влюблен?
Я не скажу.
Да брось ты, Лили.
Ну поклянись тогда.
Клянусь.
Первый голос. И ласково губы ее почти касаются своего отражения, она шепчет имя, и поверхность зеркала затуманивается.
Миссис Бейнон (громко сверху). Лили!
Лили Смолз (громко). Да, мэм.
Миссис Бейнон. Где же мой чай, девчонка?
Лили Смолз (тихо). Где бы ты думала? В коробке для кошки. (Громко.) Несу, мэм.
