— Полюбуйтесь на этот хлам! бумажная лавина! он порылся в ворохе только что поступивших
Сообщений, точно портной, ножницами обкромсал одни, другие выбросил в корзину, сказав при этом:
— Марш в корзинку!
Затем позвонил, заказал рассыльному в форменной куртке бутылку мозельского, два стакана и сунул ему деньги. в дверях рассыльный столкнулся со взволнованным и запыхавшимся молодым человеком.
— Только что звонил шеф, — едва дыша, проговорил он. — мне пришлось убрать пять строк из передовицы. ввиду последних сообщений они уже устарели. я сейчас прямо из наборного цеха, снял эти пять строк.
— Ну, вы и шельма, — сказал мюнцер. — разрешите вас познакомить. доктор заблудший, у него впереди большое будущее. «заблудший» — это псевдоним. господин фабиан.
Оба пожали друг другу руки.
— Но в колонке-то, — растерянно пробормотал заблудший, — теперь пять свободных строк.
— И что же надо делать в таком из ряда вон выходящем случае? — спросил мюнцер.
— Заполнить пустоту, — отвечал тот. мюнцер кивнул.
— А запаса в наборе не осталось? — он порылся в оттисках. — увы нет. худо дело. — он быстро просмотрел сообщения, только что отложенные в сторону, и покачал головой.
— Может, еще поступит что-нибудь подходящее, — предположил молодой человек.
— Вам бы столпником быть, — сказал мюнцер. — или подследственным заключенным, а не то просто человеком, у которого времени хоть отбавляй. если вам нужна заметка, а ее нет, значит, надо ее состряпать. вот, смотрите! — он сел, быстро, не задумываясь написал на листке бумаги несколько строк и отдал его молодому человеку. — ну, а теперь бегом вниз, заполнитель пустот! если этого мало, возьмите на шпоны.
Заблудший прочел написанное мюнцером, прошептал едва слышно:
— Господи помилуй! — и опустился в шезлонг прямо на ворох шелестящих иностранных газет, как будто ему вдруг стало дурно.
Фабиан заглянул в листок, дрожавший в руке заблудшего, и прочитал: «в калькутте имели место уличные столкновения между магометанами и буддистами. несмотря на немедленное вмешательство полиции, четырнадцать человек убито и двадцать два ранено. спокойствие полностью восстановлено». шаркая домашними туфлями, вошел старик и положил перед мюнцером несколько машинописных страниц.
— Речь канцлера, продолжение, — буркнул он. — окончание дадут минут через десять.
И потащился вон из комнаты. мюнцер подклеил шесть листков, из которых пока состояла речь, один к другому, и они стали похожи на потрепанный транспарант. потом начал править.
— Пошевеливайся, йенни, — сказал он, искоса взглянув на заблудшего.
— Но ведь в калькутте не было никаких беспорядков, — нехотя возразил тот. опустив голову, он растерянно пробормотал: — четырнадцать убитых.
— Не было беспорядков? — возмутился мюнцер. — попробуйте мне это доказать! б калькутте всегда беспорядки. может, прикажете нам сообщить, что в тихом океане опять появился морской змей? и зарубите себе на носу: сообщения, которые нельзя опровергнуть сразу или можно разве что через несколько недель, — соответствуют действительности. а теперь бегите в цех, да поскорее, иначе я велю заматрицировать вас и выпущу как приложение.
Молодой человек ушел.
— И этот юнец хочет стать журналистом, — простонал мюнцер, вздохнул и принялся синим карандашом черкать в речи канцлера. — любительские репортажи, с этим он бы еще справился. но таковых, увы, не бывает.
— Вы, значит, не задумываясь, убили четырнадцать индусов, а два десятка остальных поместили в городскую больницу калькутты? — спросил фабиан.
Мюнцер раздраконивал рейхсканцлера.
— А что мне оставалось? — отвечал он. — впрочем, к чему сокрушаться об этих людях? ведь они живы, все тридцать шесть, и вполне здоровы. поверьте, дорогой мой, то, что мы присочиняем, много лучше того, о чем мы умалчиваем. — с этими словами он вычеркнул полстраницы из речи канцлера. — такого рода сообщения несравненно больше воздействуют на общественое мнение, нежели статьи, а всего действеннее — когда нет ни того, ни другого. впрочем, самое милое дело — отсутствие общественного мнения.
— В таком случае надо прикрыть вашу газету, — заметил фабиан.
— А на что прикажете нам жить? — спросил мюнцер. — и, кроме того, чем мы будем заниматься?
Рассыльный принес вино и стаканы. мюнцер наполнил их.
— Да здравствуют четырнадцать убитых индусов! — провозгласил он, осушая свой стакан. потом вновь принялся за канцлера. — наш достославный глава государства опять такого вздора намолол! — сказал он. — ни дать ни взять школьное сочинение на тему: «вода, в которой плавает, но не тонет будущее германии». в шестом классе он заработал бы тройку. — мюнцер повернулся к фабиану и спросил: — а как мы озаглавим эту смехотворную статью?
— Мне больше хотелось бы узнать, что вы там приписали в конце, — сердито сказал фабиан.
Мюнцер отпил еще вина, подержал его во рту, потом проглотил и ответил:
— Ни словечка! ни единой буквы! у нас есть указание — не наносить правительству ударов в спину. выступая против него, мы вредим себе, а полное молчание идет на пользу правительству.
— Я хочу сделать вам одно предложение, — сказал фабиан, — напишите статью в его защиту.
— О нет! — воскликнул мюнцер. — мы порядочные люди. привет, мальмю!
Появившийся в дверях стройный, элегантный господин кивнул спорившим.
— Вы на него не обижайтесь, — сказал мальмю, редактор торгового отдела, фабиану. — он уже двадцать лет как журналист и сам верит в свою ложь. его совесть погребена под десятью перинами, а на них возлежит господин мюнцер и спит неправедным сном.
Опять вошел старик рассыльный с машинописными страницами. мюнцер подклеил их к транспаранту с речью канцлера и продолжал править.
— Вы осуждаете равнодушие вашего коллеги, — сказал фабиан господину мальмю, — а что вы еще делаете?
Редактор торгового отдела улыбнулся, правда, одними губами.
— Я тоже лгу, — отвечал он, — но я это сознаю. сознаю, что система наша порочна. хозяйство тоже, это и слепому видно. но я преданно служу этой порочной системе. ибо в рамках порочной системы, в распоряжение которой я отдал свой скромный талант, неправильные мерки, естественно, считаются правильными, а правильные, конечно, неправильными. я сторонник железной последовательности, и, кроме того, я…
— …Циник, — бросил мюнцер, не подымая головы. мальмю пожал плечами.
— Я хотел сказать, трус. это гораздо точнее. мой характер недотягивает до моего разума. я искренне об этом сожалею, но уже ничего не могу с собой поделать.
Вошел доктор заблудший и заговорил с мюнцером о том, какие сообщения выбросить из номера и какие вместо них вставить в хронику на основании последней почты. это в самом деле оказались два пожара на чердаках. в женеве было брошено несколько туманных слов по поводу немецкого меньшинства в польше. министр сельского хозяйства посулил крупным ост-эльбским землевладельцам повышение тарифных ставок. следствие по делу директоров городского торгового ведомства приняло совсем неожиданный оборот.
— А как мы озаглавим речь рейхсканцлера? — спросил мюнцер. — думайте, господа! десять пфеннигов за удачный заголовок. ее уже пора сдавать в набор! если матрицы запоздают, у нас опять выйдет скандал с печатником.
Молодой человек думал так напряженно, что у него даже вспотел лоб.
— «Канцлер требует доверия», — предложил он.
— Посредственно, — заметил мюнцер, — возьмите-ка стакан и выпейте глоток вина!
Молодой человек незамедлительно последовал его совету.
— «Германия, или леность сердца», — сказал мальмю.
— Не говорите глупостей! — закричал политический редактор. синим карандашом он вывел крупные буквы заголовка и сказал: — десять пфеннигов мои.
— Что вы там написали? — спросил фабиан. мюнцер нажал на кнопку звонка и патетически
Произнес:
— «Оптимизм — наш долг, — говорит канцлер».
Рассыльный забрал бумаги. редактор торгового отдела, ни слова не говоря, сунул руку в карман и бросил на стол десятипфенниговую монетку. его коллега удивленно поднял глаза.
— Этим я начинаю акцию, которая нам срочно необходима, — заявил мальмю.
— Какую такую акцию?
— Предлагаю вернуть вам деньги за ваше обучение, — сказал мальмю; заблудший сдержанно рассмеялся и ринулся к зазвонившему телефону.
— Абонент хочет кое-что узнать, — немного спустя сказал он и прикрыл рукой микрофон. — они там сидят за своим столиком и спорят, как надо говорить: столяр или столяр.
Мюнцер отобрал у него трубку.
— Минуточку, — сказал он. — мы сейчас дадим вам точный ответ. — затем кивнул заблудшему и прошептал — живо в литературный отдел!
Молодой человек бросился вон из комнаты, тут же вернулся и пожал плечами.
