— Ну, ты даешь! Значит, дань с древлян?! — старик заходится в новом приступе хохота. — Два раза?! — еще один раскат. — А Ольга птичками их, птичками… — новый приступ. — Уморить решил старика, — смех обрывается. — Которая из жен?!
— По официальной версии она одна была!
— У Игоря?! — снова заходится скрытник. — Одна?! Ну вы приколисты! Я правильно сказал?..
— Правильно, — в упор смотрю на Вукомила. — А чего ты хочешь? Мою версию?
Излагаю результаты своего анализа. Удивления не наблюдается.
— Тоже ничего нового, — бросает скрытник. — Про Елену и Свенельда я знал. И Прекраса, и Игорь — их работа. Только не могу я княгиню с воеводой, словно смердов обычных, на дыбу вздернуть без веских доводов! Но вот каким образом этот бред возник, что ты официальной версией кличешь?
— Искажение информации. Через семнадцать лет Владимир крестит Русь, и тысячу лет монахи будут переписывать историю по своему разумению!
— Что?! — удар попал в цель. Смех с мужика (какой, к чертям старик, с такой силой!) как рукой снимает. Но берет себя в руки мгновенно. — Это какой Владимир? Малушин ублюдок?
— Он самый!
— Не крестит, — улыбается Вукомил. — Теперь не крестит! Даже слова твои проверять не буду!
— Ну так Ярополк, — отмахиваюсь я. — Или Олег! Было бы кому покупать, а кого — найдется. Испортила бабушка внуков. Хоть она им и не бабушка.
— Погоди, погоди… А Святослав-то куда денется? Опора и надежа? — и снова добрый дедушка. Только глаза, как боевой лазер, того и гляди дыру в «горке» прожгут. — Неужто князюшка за столько времени Царьград не возьмет?! Вроде, в этом году собирался…
— Не вышло, — излагаю ожидаемую судьбу Святослава, заканчивая традиционным. — Из-за этого я к тебе и пришел.
— Не может князь так подставиться! — возражает скрытник. — Как дите малое!
— Про искажение истории не забудь, — напоминаю я и выкладываю козырного туза. — А ежели Свенельд должен будет печенегам в спину ударить, а сам в Киев пойдет?
Вообще-то, это догадка. Но вероятность очень высокая. Вукомил ненадолго задумывается, после чего разражается серией выражений, самое безобидное из которых «уд Чернобога». И кто-то будет утверждать, что мат от татар пришел? Наше это, исконное! Русы материться начали раньше, чем говорить! А по делу что-нибудь скажет? Хотя, тут всё по делу!
— Интересные ты вещи говоришь, Игорь из будущего, — наконец произносит скрытник. — А вот чем ты свои слова подтвердить сможешь? Сам же признался, не княжеской крови, так что, — а глазки такие добрые, такие невинные… Ну точно, сейчас пирожками угостит. Вкладывать прямо в желудок будет. Через дырку в брюхе, — сходим мы с тобой, наверное…
— Я Вас умоляю! — раздается из воздуха и в горнице медленно материализуется фигура кота. — Зачем напрасно утруждать ноги! Вукомил, у тебя же ревматизм и подагра! Семьдесят лет, всё-таки! — Баюн подходит к морде Лютого и нежно треплет щеку. — Вот ты где, оказывается, братишка! А я ведь папу предупреждал! — поворачивается к скрытнику. — Таким надежным людям, как Игорёк, следует верить на слово!
— Я никому не верю на слово, — огрызается ничуть не смутившийся Вукомил. — Потому и живой.
— Я Вас умоляю! — Баюн комфортно устраивается на стуле. — Это у тебя профессиональная деформация личности. А как же корпоративная солидарность? Между прочим, Игорь в будущем — твой коллега!
— Да? — удостаиваюсь скептического взгляда.
— Я Вас умоляю! У них же специализация! Это ты и швец, и жнец, и на дуде игрец! — кошак окидывает хозяина кабинета скептическим взглядом. — Ба! Да ты и мне не веришь! Срочно надо лечить!
В голосе бога звучит угроза.
— Лучше подагру вылечи! — огрызается совершенно не испугавшийся Вукомил. — И этот, как ты там сказал… ревматизм. А у нас главное — симарглова заповедь: доверяй, но проверяй!
— Кто тут поминает мое имя всуе? — Симаргл врывается в горницу под грохот падающих дверей. — Мать моя богиня! Забыл, что в теле! — морщась потирает правую переднюю лапу. — Слышь, ищейка! Ты когда людей в такой одежде видишь, верь им! Это свои, то есть, наши. Так что, собирай дружину и дуй князю на выручку. Со Свенельдом сейчас работают, но мало ли… Да починю я тебе дверь, починю! Слышь, кошара, подлатай его по-быстрому! И омолоди лет на сорок. Да не жалей ты силы! Такие кадры на дороге не валяются!
Витька
Степь да степь кругом, путь далек лежит. Там в степи глухой зам…
Не годится! Степь в наличии, путь тоже, хотя уже немного осталось, а вот с глухостью проблемы. Народу вокруг шарится немерено! Хоть и нет у печенегов правильно организованной патрульно-постовой службы, а всё время кто-то куда-то шмыгает. Незамеченным не подойдешь. Хотя, если очень захотеть… Но не хочу. Пусть смотрят. Да и интересно…
Нет, не годится песня. Замерзать я категорически не собираюсь. Тем более, по такой жаре! Надо другую подобрать! Что у нас там в загашнике?
Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…
Не годится! Кот с собакой убыли в Киев обеспечивать безопасность Игорька. Хм… Обеспечить безопасность от службы безопасности… Ничего каламбурчик! Так или иначе, их здесь нет. Никого нет, даже чертята на задание отправились. Эх, плохой я педагог! Эксплуатирую детский труд! Цели у меня, конечно, благие, но методы точно чертячьи получатся. А уж какими способами берегиня Свенельда нейтрализует, даже думать страшно! Какая-то кровожадная у нас компания…
Может, хоть мы с Потапычем обойдемся без лишних жертв? Чего ты скалишься, мохнатый? В будущем нас бы с тобой уже сотню раз остановили, документы проверили, допросили без пристрастия (пока) и доставили к уполномоченному для выяснения обстоятельств. А здесь тишь да гладь, да божья благодать. Народу в степи полно, но на одинокую всадницу никто внимания не обращает. Вот будь вместо меня княжеская дружина или ромейский обоз с золотом — давно бы забегали. А мы — люди маленькие, скромные, опасности не представляем, что нас трогать. Раз скачем, значит, имеем право. Нет, Потапыч, это с их точки зрения — не представляем. А уж как на самом деле — война план покажет. Давай-ка вон на ту верхушку. С нее всё и увидим. Ох, как всё запущено! И где здесь этого Курю искать? Нет, я знаю, цвета шатров, узор бунчуков, количество и форма узелков в косах… А говорят, бунчуки только после татарского нашествия появились… Снова врут…
Слушай, мохнатый, много ведь народа собралось. Просто Грушинский фестиваль какой-то! Не лагерь римских легионеров — точно. Никакой упорядоченности: приходи, кому придется; вставай, где встанется; гуляй, как гуляется… А, между прочим, ни женщин, ни детей. Ни одного кочевья. Военный поход, да? Сколько же здесь ханов? Если каждый большой шатер — это хан, то их тут несколько десятков! Или я что-то путаю?
Неспешно трусим через печенежский лагерь. Интересное зрелище: куча мужиков, делающих вид, что заняты делом. Кто прямо посреди толпы вольтижирует, кто железками машет, кто кумыс из бурдюков хлебает, кто мясо кушает (О! Это правильные люди!), кто орет… Хотя орут все. Кроме тех, кто кушает мясо (Я ж говорю, правильные!). Собираются кучками и обсуждают что-то своё, печенежское…
— …А если не придет…
— …На медведе ездит…
— …Силен он…
— …Боязно…
— …Не защитит…
— …Сильнее Распятого будет…
— …и Перуна сильнее…
— …в человеческом облике…
И все верхом. Печенег, он без коня даже в сортир не ходит. Говорят, их женщины невинности лишаются в седле и никак иначе. Не думаю, что это сильно удобно. Хотя рожать, наверное, еще хуже! Чего это меня на сексуальные темы потянуло? А-а, пофиг! Топтыгин, нам сюда! Ты постой здесь! Нет, именно здесь, а то всех коней перепугаешь. А я внутрь! Что тут у нас? Ты будешь Куря? Ой, лышенько, кто же тебя так?!
Захожу в шатер, оставив медведя у входа. Внутри плюгавенький мужичок в латаном халате грязными руками вытаскивает из чего-то, напоминающего тарелку, куски баранины и сует их в слегка перекошенный рот. То есть, одной рукой таскает, вторая на перевязи. Левый глаз недомерка прикрыт огромным отеком нездорового багрово-синего цвета, местами переходящего в черный. Правое ухо раза в два больше нормы и выдержано в аналогичных тонах. Хорош! Не хан, а сплошное недоразумение! И это тот самый Куря?! Озвучиваю вопрос. Недомерок вытирает здоровую лапу о халат и вопрошает:
— Зачем пришла?
Достаю лопатку и, небрежно поигрывая инструментом, отвечаю вопросом на вопрос, в лучших традициях Моссада:
— Это ты зачем сюда приперся? Никак Святослава порешить вздумал?
— Зачем о Куре плохо говоришь? — хан, учуяв в моем голосе неодобрение, вскидывает руки в защитном жесте. Даже перевязь не мешает. — К Куре ханы пришли, сказали: «Все идут князя русов убивать, ромеи много золота дают». Куря тоже пошел.
— Золота, значит, хочешь?
