Онуфрий вносит свитку, опять приникает к матери и засыпает. Она вслушивается в его дыхание, тихо ползет к выходу и шепчет в сторону улегшегося Корнея:
— Слышь?
Корней уверен, что Зосима еще не спит, и не отзывается.
Аграфене кажется, что с Корнеем под свитку спряталось черное, злое и держит, не пускает его к ней. Она прижимается головой к земле и плачет. Ее мука сквозь сон жалит Онуфрия. Он стонет и с криком просыпается:
— Где ты?
— Я здесь, здесь.
— Чего ты плачешь?
— Что ты? Это тебе приснилось.
— Я слыхал, ты плакала.
— Да нет же, нет, душно мне под свиткой, я и легла сюда. Спи, спи…
Аграфена гладит Онуфрия:
— Спи, сынок, спи.
Обманутое лаской сердце Онуфрия перестает ныть, губы его ловят воздух и по-младенчески шевелятся.
— Корней! — шопотом зовет Аграфена.
Свитка неподвижна. Свет месяца кровавится в глазах Аграфены. Она порывисто вскакивает, выбегает из шалаша, хватает корзину, злобно шепчет в сторону свитки:
— Не веришь? Чтоб же ты ни днем, ни ночью не знал покоя, — и быстро идет к кургану.
Тень передразнивает ее, ноги мочит роса, и они путаются в рубахе.
— Провались ты со своим хозяйством, провались! — уже вслух с ненавистью говорит она.
Корзина летит прочь и, скрипнув, покрывается росой.
Она не хочет ухаживать ва огородом, за домом, если ей не верят. Не хочет! Она тоже наймется в экономию. Она разбудит Зосиму и расскажет ему все. Пусть он знает, какой у него отец.
Аграфена оборачивается и вскрикивает: Корней почти бежит к ней, полы его свитки шуршат травой.
— Ну, бей, бей! — кричит она. — Детей позови, чтоб видели. Вот, мол, решаю жизни мать…
Тень Корнея касается ее ног. Она отшатывается и машет руками:
— Бей! Думаешь, боюсь? Да тут и закопай меня!
Корней не уклоняется от ударов, дергает ее за рукав и бормочет:
— Да ты что, что ты? Граша, не срамись. Из-за детей не отзывался, думал, не спят…
Аграфена опускает руки и выжидательно глядит на него. Он хватает ее под-руку и ведет к кургану.
— Нашло это на меня… В голове помутилось… Ты ж мне… ведь семнадцать годов. Да что я, как? Обижал тебя? Слово какое сказал?..
Аграфена мелко дрожит и плачет.
— Ну, чего ты? Ну, будет, будет. Я не это… я сам не рад. Да не надо плакать, что ты…
Аграфена всхлипывает, приникает к Корнею, обвивает его руками, и ее дрожь вливается в него песней: ничего плохого не было, ничего…
— А ты не думай, не думай так. Гони эти думки. На что ж я стану делать это? Что ж я, как? Да на что мне это?
Я ж с тобою, — жарко шепчет Аграфена и шатается.
— Ну, да, я не буду думать так, не буду… подожди, сядь, вот так…
Они опускаются на землю, в росу, в ночные запахи.
Комары кружатся над ними. Ветерок несет на них шорохи и перекличку перепелов.
1913–1922 г.
