- Слушай, тебе даже не придется входить. Ты будешь только сторожить у двери. Мы с Джеком и Джо войдем. Если ты кого-нибудь увидишь, ты свистнешь, и мы удерем через черный ход. Больше ничего.
Дверь отворилась; они замолчали и повернулись к двери.
- Вот Джек и Джо, - сказал Биггер.
Джек и Джо прошли в глубину биллиардной.
- Что вы тут делаете? - спросил Джек.
- Играем. Хочешь с нами? - спросил Биггер.
- Это что же, на твой счет, на мои деньги? - сказал Гэс.
Все засмеялись, и Биггер тоже, но он тотчас же оборвал свой смех. Он почувствовал, что смеются над ним, уселся у стены, положил ноги на перекладину соседнего стула и сделал вид, что не расслышал шутки. Гэс и Джо продолжали смеяться.
- Ну чего ржете как жеребцы, - сказал Биггер. - Мастера языком трепать, а на дело у вас пороху не хватает.
- Это как понимать? - спросил Джо.
- Есть один план. Я уже все обдумал, - сказал Биггер.
- Какой такой план?
- Лавка Блюма.
Наступило молчание. Джек закурил сигарету. Гэс смотрел в сторону, уклоняясь от разговора.
- Если б старый Блюм был негром, вы бы так и поскакали сейчас. А раз он белый, все трусят.
- Я не трушу, - сказал Джек. - Хочешь, пойдем?
- Говоришь, ты уже все обдумал? - спросил Джо.
Биггер шумно вздохнул и обвел всех троих взглядом. Ему казалось, что объяснения тут ни к чему.
- Это очень просто. Бояться совершенно нечего. От трех до четырех старик всегда один в лавке. Полисмен в это время уходит на другой конец квартала. Один из нас останется на улице и будет сторожить. Трое войдут в лавку, понятно? Один возьмет Блюма на мушку, второй полезет в кассу за деньгами, а третий сразу выйдет на черный ход и откроет дверь, чтобы мы могли быстро смыться переулком... Вот и все. На три минуты дела, не больше.
- У нас ведь был уговор, оружие в ход никогда не пускать, - сказал Джо. - И до сих пор мы белых не трогали.
- Неужели ты не понимаешь? Ведь это же _настоящее дело_, - сказал Биггер.
Он подождал новых возражений. Но так как все молчали, заговорил опять:
- Ничего тут нет трудного, если не трусить.
В комнате было тихо, только Док насвистывал у окна. Биггер внимательно следил за Джеком: он знал, что при таких обстоятельствах слово Джека будет решающим. Биггер боялся Гэса, потому что он знал, что, если Джек скажет "да", Гэс не выдержит. Гэс стоял у биллиарда, вертя в руках кий, рассеянно скользя взглядом по шарам, остановившимся в положении незаконченной партии. Биггер встал и резким взмахом руки разогнал шары, потом повернулся к Гэсу, не глядя, как шары, поблескивая, чертят зигзаги по зеленому сукну, сталкиваются, расходятся, отскакивают от упругих бортов. Биггер сам звал Гэса на этот грабеж, и все же от страха, что Гэс и в самом деле пойдет, что-то сжалось у него внутри; ему даже сделалось жарко. У него было такое ощущение, словно он хочет чихнуть и не может, только это было мучительнее, чем когда хочешь чихнуть. Ему стало еще жарче, внутри сжалось еще сильнее; зубы у него были стиснуты, нервы напряжены до предела. Он почувствовал, что в нем вот-вот что-то лопнет.
- А, черт! Говорите же наконец кто-нибудь.
- Я иду, - снова сказал Джек.
- Если все идут, значит, и я тоже, - сказал Джо.
Гэс все еще молчал, и у Биггера возникло странное ощущение, полусознательное, полуинстинктивное. Он как будто раздвоился и мешал самому себе. Все шло до сих пор так, как ему хотелось: все, кроме Гэса, дали согласие. Теперь их было трое против Гэса одного; именно этого он добивался. Биггеру страшно было грабить белого человека, и он знал, что Гэсу тоже страшно. Лавка Блюма была невелика, и Блюм был один, но Биггер никогда не решился бы на грабеж иначе как при участии своих трех друзей. И даже с ними ему все-таки было страшно. Он убедил всех, кроме одного, и этот один внушал ему страх и горячую ненависть; он перенес на Гэса часть своего страха перед белыми. Он ненавидел Гэса, потому что он знал, что Гэсу так же страшно, как и ему самому; и он боялся Гэса, потому что знал, что Гэс согласится и тогда он вынужден будет идти на этот грабеж. Точно человек, который решил покончить с собой, и боится, и знает, что он должен это сделать, и все эти чувства давят на него сразу, он смотрел на Гэса и ждал, чтоб тот сказал "да". Но Гэс молчал. Биггер стиснул зубы так сильно, что челюсти заболели. Он тянулся к Гэсу, не глядя на него, но ощущая его присутствие всем своим телом, повсюду: снаружи и внутри, и ненавидя и Гэса и самого себя за это. Потом вдруг он почувствовал, что больше не может. Нужно было заговорить, разрядить томительное напряжение нервов. Он взглянул на Гэса в упор глазами, покрасневшими от страха и злобы, прижав к бокам стиснутые кулаки.
- Сволочь черномазая, - сказал он ровным невыразительным голосом. - Ты трусишь, потому что он белый.
- Не ругайся, Биггер, - сказал Гэс спокойно.
- Буду ругаться!
- Зря ты меня ругаешь, - сказал Гэс.
- А ты что, не можешь пошевелить своим поганым языком? - спросил Биггер. - Не можешь сказать, пойдешь ты или нет?
- Я тогда пошевелю языком, когда мне _захочется_.
- Сукин ты сын! Трус и сукин сын!
- Ты мне не хозяин, - сказал Гэс.
- Ты предатель! - сказал Биггер. - Ты боишься грабить белого.
- Брось, Биггер. Сказал раз, и будет, - вступился Джо. - Чего ты к нему пристал?
- Он предатель, - ответил Биггер. - Он не идет с нами.
- Я не говорил, что не иду, - сказал Гэс.
- Так что же, собачья твоя душа, пойдешь или нет? - спросил Биггер.
Гэс оперся на свой кий и внимательно посмотрел на Биггера, и опять у Биггера что-то сжалось внутри, как будто он ожидал удара и готовился принять его. Он стиснул кулаки еще сильнее. На одну секунду ему представилось, какое ощущение будет у него в руке и во всем теле, если он сейчас наотмашь хватит Гэса по лицу так, чтоб кровь пошла; Гэс тогда упадет, а он молча выйдет вон, и тем дело кончится - и грабежа не будет. И оттого, что он придумал и представил себе все это, теснящее чувство, изнутри подступавшее к горлу, слегка отпустило его.
- Вот видишь, Биггер, - начал Гэс тоном, в котором была смесь снисходительности и достоинства. - Видишь, Биггер, все неприятности у нас всегда выходят из-за тебя. Очень ты горяч. Ну скажи, чего ты вдруг на меня взбеленился? Разве я не имею права подумать? Но у тебя терпенья не хватает. И сейчас же ругаться. Ты вот говоришь, что я трушу. А я тебе скажу, что это ты трусишь. Ты боишься, что я скажу "да", и тогда тебе придется в самом деле пойти на это...
- А ну, повтори, что ты сказал! Вот повтори, так я возьму этот шар и заколочу его в твою поганую глотку, - сказал Биггер, задетый за живое.
- Да ну вас в самом деле, - сказал Джек.
- Ты же _слышал_, это все он, - сказал Гэс.
- Почему ты не говоришь прямо, пойдешь или не пойдешь? - спросил Биггер.
- Я пойду вместе со всеми, - сказал Гэс, стараясь говорить твердо, не выдавая своего волнения и стараясь поскорей заговорить о другом. - Я пойду, но Биггер не нрав. Зачем он ругался?
- А почему ты сразу не сказал? - спросил Биггер. Его злоба переходила уже в настоящее бешенство. - Доводишь человека до того, что он тебя пришибить готов!
- ...Я помогу в этом деле, - продолжал Гэс, как будто не слыша слов Биггера. - Я помогу, как я всегда помогал. Но только имей в виду, Биггер, _тебе_ я подчиняться не собираюсь. Ты трус, и больше ничего. Ты кричишь, что я трушу, чтобы никто не заметил, как ты трусишь сам.
Биггер рванулся к нему, но Джек бросился между ними, а Джо схватил Гэса за локоть и отвел его в сторону.
- Кто тебя просит подчиняться? - сказал Биггер. - Очень мне нужно, чтобы мне подчинялся такой сопляк, как ты?
- Эй, ребята, хватит вам лаяться! - крикнул Док.
Они молча стояли вокруг биллиарда. Биггер, не отводя глаз, следил, как Гэс вставил свой кий на место, отряхнул мел с брюк и не торопясь отошел на несколько шагов. Что-то жгло Биггера внутри, зыбкое черное облако на мгновение застлало ему глаза, потом пропало. Бессвязные картины, точно песчаный вихрь, сухой и быстрый, проносились в его голове. Можно нырнуть Гэса ножом; можно избить его; можно вывернуть ему руки в плечах; можно дать ему подножку, чтоб он ткнулся носом в землю. Можно по-разному причинить Гэсу боль за все, что пришлось из-за него испытать.
- Идем, Джо, - сказал Гэс.
- Куда?
- Так, пошатаемся.
- Пошли.
- Так как же? - спросил Джек. - Встретимся в три, здесь?
- Ну да, - сказал Биггер. - Ведь мы же решили.
- В три я буду, - сказал Гэс не оборачиваясь.
Когда Гэс и Джо ушли, Биггер сел и почувствовал, как холодный пот выступает у него на коже. План выработан, и теперь нужно приводить его в действие. Он заскрежетал зубами: перед глазами у пего все еще стоял Гэс, притворяющий за собой дверь. Можно было выхватить из стойки кий, размахнуться и стукнуть Гэса по голове, так чтоб во всем теле отдался треск его черных костей под тяжестью сухого дерева. Внутри у него по-прежнему сжималось что-то, и он знал, что так будет, пока не дойдет до дела, пока они не очутятся в лавке, у ящика с выручкой.
