– Какие? – поинтересовался я, уже начиная понимать, что, возможно, натолкнулся на золотую жилу.
– Первая проблема – капитал, – быстро ответил мой новый знакомый. – Впрочем, уладить этот вопрос оказалось не так сложно. Это у них сложности, – он махнул в сторону стенда, где я уронил перчатку, – а у нас все в порядке. Трудности есть только с ограничением вывоза валюты – наших румынских лей, но мы с этим справимся. Нам ведь нужно только покрыть – как это у вас называется – торговые затраты. Так это просто. Через полгода они окупятся, и мы останемся с большой прибылью. И пока мы утрясаем этот вопрос, я занимаюсь второй проблемой. Британским рынком. Здесь, мсье, нельзя продвигать мое уникальное изобретение так, как мы это делали в Румынии. Не получится.
Теперь я уже не сомневался, что это тот самый счастливый шанс, который ни в коем случае нельзя упустить. С рассуждениями моего собеседника нельзя было не согласиться. По-английски он говорил свободно, с небольшим акцентом, приятным на слух, певучим. А вот манера одеваться, на наш, британский, вкус, оставляла желать лучшего. Если он сам возьмется продвигать здесь свое изобретение, то вряд ли добьется успеха. Но как раз с этим делом мы могли бы прекрасно справиться.
Я согласился с его доводами, затем добавил, как бы между прочим:
– Кстати, по чистой случайности фирма, которую я представляю, могла бы оказаться вам полезной.
Он удивленно вскинул брови:
– И чем же может быть полезна для нас ваша фирма, мсье? Если деньгами, то мы в них не нуждаемся. Во всяком случае, эта проблема у нас решена.
– Видите ли, сэр, я председатель совета директоров рекламного агентства (представиться председателем мне показалось как-то солиднее), занимающего передовые позиции в части освоения современных методов торговли. Мы работаем не как заблагорассудится, а вдумчиво и методично и можем дать вам советы практически по любому вопросу на сугубо научной основе. Начиная с упаковки емкостей, в которые будет помещен ваш продукт, – коробки, банки и что еще может быть использовано, до каталогов и прочего, необходимого для успешного сбыта товара. И главное, реклама.
Я произносил эти слова с замиранием сердца, потому что всегда мечтал находиться у истоков зарождения нового продукта. Развивать свои идеи с самого начала, а не когда уже там изрядно потоптались.
И надо сказать, это произвело на моего собеседника глубокое впечатление. Он необыкновенно оживился:
– Что вы говорите? Так это же замечательно! Определенно, мне было суждено подобрать вашу перчатку, иначе бы мы не встретились. Значит, вы поможете продвинуть здесь мое замечательное изобретение?
Я, конечно, закивал, хотя в душе был несколько смущен. Дело в том, что в «Агентстве» существовало твердое правило не брать заказы без согласия всех трех директоров. Это предложил Барраклаф из каких-то своих финансовых соображений, и я его поддержал, чтобы иметь возможность управлять ситуацией. Так что посоветоваться с ними было необходимо.
– Мистер Тонеску, я уверен, что мы сможем сотрудничать, но, боюсь, мне придется заручиться согласием коллег.
– Ваших коллег? – удивился он. – И сколько их?
– Двое.
– Но председатель вы?
– Вообще-то да, но не официально. Конечно, они мои подчиненные, но я привык с ними советоваться. Так у нас заведено. Уверен, вы меня понимаете.
– Разумеется. И какие у них обязанности?
Я издал короткий смешок.
– Один как раз должен заниматься тем, что делаю сейчас я, – заказами для «Агентства», а другой ведет бухгалтерию.
– Ах да, бухгалтерия, финансы, но, как я сказал, с этим у нас все в порядке. – Деятельность Барраклафа, похоже, его нисколько не заинтересовала. – Мы уже в нашем кругу распределили доли от прибыли, которую принесет мое изобретение.
Неожиданно мне пришло в голову, что можно попытаться и нам войти к ним в долю. Но заводить разговор об этом было еще рано, так что я заговорил о другом:
– Что собой представляет ваше изобретение?
Тонеску огляделся с видом конспиратора, которых показывают в кино.
– Я вам, конечно, скажу без подробностей, но и так все будет понятно. Вы уж извините, придется говорить тихо, почти шепотом. Крайне нежелательно, чтобы услышал кто-то посторонний.
Честно говоря, все это выглядело довольно глупо. Кто тут мог подслушать? И что секретного может быть в изобретении, если основанную на нем продукцию он собирается продавать? Технологические подробности меня совершенно не интересовали, да я бы ничего и не понял, но ладно, у каждого свои причуды.
Тонеску коротко пояснил, в чем суть изобретения, и ничего секретного я в этом не обнаружил. Оно, несомненно, представляло интерес, если, конечно, работало. Он изобрел средство, предотвращающее запотевание стекол. Попавшая на стекло влага благодаря его средству мгновенно стекает, и оно становится чистым. Тонеску считал, что изобретение будет особенно полезным для зеркал в ванных комнатах. Он ведь из Румынии, где, наверное, о ванных комнатах и не слышали, зато ходили легенды об английской чистоплотности. Вот он на этом и зациклился. Но ему почему-то не пришла в голову основная область применения продукта – чистка ветровых стекол автомобилей.
– Николас, неужели ты сам не понимаешь, что этого не может быть?
Вот с таким «энтузиазмом» воспринял Барраклаф мою новость. Что касается Спенсера, то он сидел рядом и язвительно ухмылялся. Собственно, иного я от него и не ожидал, но сейчас трудился Барраклаф, так что ему не надо было напрягаться.
Да и сам Барраклаф меня не очень удивил. Его реакция на все новое была неизменно категорической. Так он был устроен. Тут же начинал выискивать в предложении слабые стороны и обязательно находил. Спустя какое-то время он привыкал к новшеству и в конце концов соглашался. Мне всегда приходилось противопоставлять его возражениям логику, что большей частью получалось.
Вот и сейчас я вначале слегка уступил:
– Признаю, это немного настораживает. Не часто выпадает такая удача, но все было не так легко, как может показаться. Я старался изо всех сил.
– Да, ты старался, это несомненно, – прервал молчание Спенсер. – Но ты не обижайся, Николас, слишком уж просто у тебя получилось. Ты уверен, что этот Тонеску ничего не знал о тебе заранее? Возможно, он слышал твою болтовню со стендистом.
Я думаю, меня вывело из себя слово «болтовня». Уже не в первый раз Спенсер употребляет это слово в мой адрес. Якобы все мои разговоры с потенциальными клиентами не больше, чем пустая болтовня, и я всегда рассказываю им лишнее. Но я был уверен, что Тонеску, явившись с перчаткой, понятия не имел, кто я такой, и потому все разговоры на эту тему считал пустой тратой времени. Однако я действительно предлагал стендисту услуги нашего «Агентства», когда Тонеску находился где-то в ста ярдах от этого места, так что рассеять сомнения моих коллег было невозможно. Поэтому мне показалось весьма разумным увести разговор в другую сторону.
Не удостоив Спенсера ответом, я повернулся к Барраклафу:
– Какие у тебя основания отвергать это предложение?
– Такое средство ищут производители автомобилей во всем мире, – ответил он. – Подумай о деньгах, которые готовы заплатить Остин или Форд за исключительное право использовать подобный патент. И ты что думаешь, никто до сих пор не пытался изобрести такое средство? Еще как пытались, потратили большие деньги на исследования, привлекали самых лучших специалистов. А это, оказывается, очень просто – тебе случайно на выставке подворачивается гениальный изобретатель…
– Я протестую против слова «подворачивается». Это совсем не так.
– А как?
– Я уронил у стенда перчатку, он ее нашел и вернул мне. Мы познакомились, разговорились и…
– …и этот человек между делом сообщает тебе о своем изобретении, которое может оказаться полезным для чистки зеркал в ванных комнатах и которое он намерен продавать здесь, рассчитывая на огромную прибыль. При этом он настолько наивен, что даже не догадывается, как еще можно применить его выдающееся изобретение.
– Это вообще какой-то подозрительный тип, неизвестно откуда взявшийся, – добавил Спенсер.
Надо заметить, что он времени зря не терял, то и дело вставляя в разговор свои глупые шуточки. Сейчас вот этот дурак собрался опорочить очень выгодное для «Агентства» дело.
– Представь себе, мне известно, откуда он взялся, – парировал я его выпад. – Из Румынии, а там, надо полагать, ни дорог нормальных нет, ни автомобилей.
– Тогда и ванные комнаты в этой стране большая редкость. – Спенсер опять влез со своим замечанием.
– Не слишком ли плохо вы оба думаете о румынах? – проговорил Барраклаф. – Из рассказа Латимера ясно, что там имеют понятие о ванных комнатах. Я думаю, у них есть автомобили – это все же Европа, – и они представляют, что значит ездить в дождь.
