В 1855 году, сорока лет от роду, она была далеко не лишена привлекательности - розовенькая, с кокетливо надутыми губками. Но она решительно отвергла бы подозрение, которое Роджер часто высказывал своей жене, - что "Джули ловит Септимуса в свои сети". Вздор какой! Ее сети, скажите, пожалуйста! - когда она думала только о его благе, и малейший его кашель заставлял ее трепетать от какой-то умиленной жалости. Ему так нужно было, чтобы кто-нибудь заботился о нем, потеплее укутывал ему горло по вечерам, подстригал его бороду- эту чудесную бороду, такую мужественную и такую полезную, потому что она прикрывала ему грудь. Одна мысль, что такой интересный мужчина, почти красавец, вместе с тем "закоренелый холостяк", по выражению Роджера, причиняла ей боль. А тут еще сестра Сьюзен, моложе ее семью годами и уже три года бывшая замужем за Джоном Хэйменом, постоянно рассказывала, как муж ею восхищается, когда она в таком-то платье или в таком-то, а раз она даже намекнула, что больше всего он ею восхищается, когда она вовсе без ничего, - и как только у Сьюзен язык поворачивается говорить такое - ведь это даже не совсем прилично!
Поэтому, когда в июле 1855 года Джули вместе с Роджером и его женой получила приглашение на этот пикник, она очень разволновалась и долго обдумывала, что ей надеть. Под конец она вышла вся в розовом, в шляпке с зелеными лентами и в новеньком кринолине. Роджер (он тогда жил в Бэйсуотере, обживая новый дом, который рассчитывал вскорости с выгодой продать; только в 1862 году он окончательно обосновался на Принс-Тейт) заехал за ней в своей новомодной коляске, она называлась "виктория". (У Роджера всегда были такие оригинальные вкусы, многие даже считали его эксцентричным.) Всю дорогу до Твикенгема ему пришлось сидеть спиной к лошадям на узкой скамеечке, которая выдвигалась из-под высоких козел и подпиралась железной подпоркой, и был поэтому такой сердитый, что все трое почувствовали облегчение, когда наконец прибыли на место и дорогой мистер Смолл встретил их у ворот - он имел такой мужественный вид в шляпе с шарфом, спущенным сзади от солнца, и в белых брюках. А в руке мистер Смолл держал букетик гвоздики; он галантно подал его ей и сказал: "Это для вас, мисс Джулия!" Засунутый за фишю, этот букетик удивительно шел к ее платью и был такой душистый, и вообще все было бы очаровательно, если бы только Роджер тут же не подмигнул очень быстро два или три раза левым глазом. Как будто... Затем все пошли в дом познакомиться с майором Смоллом и слегка закусить перед прогулкой.
"Пасторова вилла" (тетя Джули впоследствии переименовала ее в "Солнечный луг") не была построена фирмой "Дьюбридж, Смолл и Кейтон"; наоборот, она была в георгианском стиле, в два этажа, с тремя длинными окнами в гостиной, выходившими на лужайку, за которой внизу протекала река, и как раз напротив был небольшой островок. В гостиной уже сидели четверо (всего, стало быть, получалось восемь): майор Смолл - видный бородатый мужчина в костюме из индийского шелка, с хромой ногой; Хэтти Чесмен неизменная участница всех увеселений и душа общества; и - кто бы вы думали? - Огестес Перри, почти знаменитость, издатель этих прелестных песенок, для которых он сам сочинял музыку и стихи, а иногда и сам исполнял их на вечеринках. Это он сочинил рондо, которое стало таким популярным:
Скорей, скорей нам переправу!
Поедем за реку в дубраву
И будем петь и пить на славу,
а к последней строчке он делал разные смешные добавления, например: "И пьяны будем мы по праву" или "Затем, что херес нам по нраву".
Сидя на обитом пестрым ситцем стуле, со стаканом шеррикоблера {Вид коктейля.} в руке и вазоном с лавандой возле самого носа, Джулия все поглядывала на миссис Огестес Перри и думала, что вряд ли это очень приятно - быть женой такого знаменитого человека, как Гес Перри, который всюду пользуется таким успехом, - он ведь еще и на гитаре играл. Еще она думала: как бы сделать, чтобы не попасть в одну лодку с Роджером - он такой насмешник, - особенно если в той же лодке будет их милый хозяин. Втайне она надеялась, что милый хозяин обратил внимание на то, как оживленно она разговаривает с майором Смоллом (ей, конечно, лестно было с ним разговаривать, потому что ведь в конце концов это у него хромая нога и это он тут герой), однако она ухитрялась одновременно следить и за милым хозяином и не без удовлетворения отметила, что вид у него стал несколько встревоженный. Потом все пошли через лужайку к лодкам; лодки были такие нарядные, блестящие от лака, с полосатыми подушками на сиденьях. Была неприятная минута, когда она не знала, в какую лодку садиться, а Гес Перри все время отпускал шуточки. Но тут ее мягко, но твердо взяли за руку повыше локтя - это был мистер Септимус, и не успела она оглянуться, как уже сошла в лодку и быстренько уселась на корме рядом со своей невесткой.
- Милочка, - сказала она, - надеюсь, мне не придется править... Это такая ответственность!
- Ничего, душенька Джули, - сказала невестка, - я сама буду править.
Так они сидели - кринолин с кринолином, и вдруг - о радость! - как бы вы думали, кто еще сел к ним в лодку? - сам дорогой мистер Септимус и Огестес Перри! Она невольно улыбнулась, когда этот шутник Гес сказал:
- Я сниму сюртук, Сеп.
А мистер Септимус, всегда сама учтивость, обратился к Джули и ее невестке:
- Если дамы позволят? - И уж, конечно, они позволили!
Тогда мужчины оба сняли сюртуки и вставили весла в уключины. И лодка понеслась. Это было упоительно! Джули была очень довольна, что Роджера нет с ними, и кажется, не только она, но и милочка Мэри, которая сидела рядом, хорошенькая, как картинка, тоже была довольна (хотя Роджер и был ее мужем). Как они прекрасно гребли, почти что в лад, и Огестес Перри все время высовывал голову из-за спины мистера Септимуса - лицо у него было такое круглое, без усов и бороды - и делал разные смешные замечания. А потом он нарочно "поймал леща"! Как все смеялись - у него был такой забавный вид! Сперва поднялись вверх по реке, а потом спустились - вода была зеленая-зеленая, а лебеди белые-белые - и высадились на островке против "Пасторовой виллы", и, представьте, там уже их ждали корзинки с провизией для пикника! Так красиво все было устроено и так романтично - в тени под ивами и коврики тут были, на чем сидеть, и даже гитара Огестеса Перри совсем как на какой-нибудь картине Ватто.
Завтрак был самый изысканный - салат из омаров, пирог с голубятиной, ромовая баба, малина и шампанское - и сервирован по всем правилам - с тарелками, ложками, вилками и салфетками, - и премиленькая водяная крыса все время смотрела на них. Джули никогда еще так не наслаждалась и, право, была очень рада, когда майор Смолл начал отчаянно флиртовать с Хэтти Чесмен и уж больше не тревожил ничьего сердца. Милый хозяин все время за ней ухаживал, а Роджер и Огестес Перри всех смешили - одним словом, все, все было бесподобно! Когда кончили завтракать и мужчины закурили сигары, все хором спели несколько прелестных песенок: "Скорей, скорей нам переправу", "Три слепых мышонка", "Белый песок, серый песок". У мистера Септимуса оказался такой мужественный голос - низкий и гулкий - почти как орган. Потом стали играть в прятки. Один прятался - ему давали на это пять минут, - так деликатно! - а все остальные его искали - очень занятная игра. Сама она спряталась в ивовых кустах, и знаете, кто ее нашел? Мистер Септимус! Он так удивился! Когда, наконец, все по очереди перепрятались, уже пора было пить чай, и столько хлопот было с чайником, он ни за что не хотел кипеть. Роджер, конечно, - это так на него похоже - предложил оставить чайник в покое и напиться чаю дома, но ведь тогда пропала бы вся поэзия! А когда чайник наконец вскипел, чай, конечно, был бы очень вкусный, только вода пахла дымом. Но никто этим не огорчался, потому что это же был пикник. А потом как-то так вышло, что остальные все шестеро сели в одну из лодок и поехали еще покататься. Такая счастливая случайность! И они вдвоем с милым хозяином помогали слугам укладывать все в другую лодку и отвозить домой. И она заметила, что, пока все это происходило, он три раза кашлянул.
- Дорогой мистер Септимус, - сказала она, - вам вредно вечером быть у реки на сырости. Уже больше шести часов.
И он так послушно ответил:
- Хорошо, мисс Джулия, в таком случае пойдемте посидим на лужайке и подождем, пока вернутся остальные.
И они пошли и сели под кедром, где было так прохладно и уединенно, потому что ветки свисали почти до земли. У нее даже сердце слегка затрепетало: ведь это в первый раз она была с ним наедине! Но он вел себя так деликатно - заговорил о Саути. Любит ли она его стихи? Сам он всем поэтам предпочитает Мильтона.
- Должна признаться, мистер Септимус, - сказала она, - я не читала "Возвращенный рай". Но, конечно, Мильтон - замечательный поэт, стихи у него такие звучные!
- А какого вы мнения о Вордсворте, мисс Джулия?
- Ах! Я обожаю мистера Вордсворта. Когда его читаешь, все время чувствуешь, какая у него возвышенная натура.
